Судя по звяканью, которым сопровождался удар, стало ясно, что авоська полна кошачьих консервов.
— Ух… отстань… отстань… ах ты, мышь летучая-приставучая! Кто-то ж должон сказать Дамблдору!
— Да… вот… именно…! — миссис Фигг продолжала дубасить кошачьими консервами Мундугуса по всем местам, куда могла дотянуться. — И… лучше… если… это… будешь… ты… сам… и… объяснишь… ему… почему… не… смог… прийти… на… помощь!
— Чепчик попридержи! — завопил Мундугус и пригнулся, закрывая руками голову. — Я пошел… пошел!
И с еще одним громким
— Надеюсь, Дамблдор
Гарри решил не тратить попусту силы на объяснения того, что может двигаться только вместе с тушей Дадли. Подтолкнул плечом полубесчувственного кузена и зашагал дальше.
— Я провожу тебя до двери, — сказала миссис Фигг, когда они свернули на Прайвет-драйв, — на всякий случай, вдруг они еще здесь… подумать только, страсти-то какие… тебе пришлось с ними бороться самому… А Дамблдор сказал, что мы должны любой ценой не давать тебе пользоваться магией… ладно, что теперь плакать о прокисшей микстуре,[10] вот что я думаю… но все ж таки, пустили гнома в сад…[11]
— А что… — задыхался Гарри, — …Дамблдор… сказал… следить за мной?
— А как же! — возмущенно запричитала миссис Фигг. — А ты думал, что он позволит тебе разгуливать в одиночку после того, что случилось в июне? О, господи, мальчик, а мне говорили, что ты сообразительный… в здравом уме… ну, давай, заходи в дом и даже нос наружу не высовывай… — распорядилась она, когда они добрались до дома номер четыре. — Я думаю, с тобой вскорости свяжутся.
— А вы что будете делать? — быстро уточнил у нее Гарри.
— Пойду прямо домой, — миссис Фигг оглядела темную улицу и поежилась, — мне нужно ждать следующих инструкций. Только никуда не выходи. Спокойной ночи.
— Постойте, не уходите! Я хотел спросить…
Но миссис Фигг уже рысью потрусила прочь, шлепая войлочными тапочками и звеня авоськой.
— Подождите! — крикнул Гарри ей вслед.
У него был миллион вопросов, которые хотелось задать хоть кому-нибудь, кто встречался с Дамблдором, но миссис Фигг через пару секунд скрылась в темноте.
Нахмурившись, Гарри поправил Дадли на плече и протащил его несколько последних, мучительных шагов через лужайку дома номер четыре.
В прихожей горел свет. Гарри заткнул палочку за пояс джинсов и нажал кнопку звонка, за рельефным стеклом входной двери появился силуэт тети Петуньи, все вырастая и причудливо искажаясь.
— Дадлик! Уже так поздно… я так волнова… волновалась…
Гарри скосил глаза на Дадли и успел очень вовремя выскользнуть из-под него. Дадли зашатался, лицо его мертвенно позеленело… А потом он открыл рот, и его стошнило точно на дверной коврик.
— ДАДЛИК! Дадлик, что с тобой случилось? Вернон? ВЕРНОН!
Гаррин дядя вперевалку притопал из гостиной, тряся туда-сюда отвисшими усами, как всегда, когда был взволнован. Он рванулся помогать тете Петунье переводить бесчувственного Дадли через порог, стараясь при этом не наступить в лужу рвоты.
— Вернон, он болен!
— Что с тобой, сынок! Что случилось? Миссис Полкисс дала вам к чаю что-то иностранное?
— Почему ты весь в грязи, дорогой? Ты лежал на земле?
— Подожди… тебя не ограбили, а, сынок?
Тетя Петунья завизжала:
— Звони в полицию, Вернон! Позвони в полицию! Дадлик, родной, поговори с мамочкой! Что они с тобой сделали?
Во всей этой суматохе никто, казалось, не замечал Гарри, что его абсолютно устраивало. Ему удалось проскользнуть внутрь прямо перед тем, как дядя Вернон захлопнул дверь и, в то время как Дарсли с грохотом продвигались из прихожей в сторону кухни, Гарри, не привлекая к себе внимания, осторожно направился в сторону лестницы.
— Кто это сделал, сынок? Скажи, как их зовут. Мы проучим их, не волнуйся!
— Тссс! Он пытается что-то сказать, Вернон! Кто это, Дадлик? Скажи мамочке!
Гарри уже занес ногу на первую ступеньку, когда Дадли обрел дар речи.
—
Гарри застыл с поднятой ногой, повернул голову и приготовился к самому худшему.
— ЭЙ, ПАРЕНЬ! ПОДИ СЮДА!
Со смешанным чувством страха и злости Гарри убрал ногу со ступеньки и, повернувшись, последовал за Дарсли.
Идеально чистая, сверкающая кухня после уличной темноты казалась странно неестественной. Тетя Петунья довела Дадли до стула; вид у него был по-прежнему очень бледный и к тому же очень липкий. Дядя Вернон, остановившись у раковины, маленькими, сузившимися глазками впился в Гарри.
— Что ты сделал моему сыну? — угрожающе прорычал он.
— Ничего, — ответил Гарри, прекрасно понимая, что дядя Вернон не поверит ни одному его слову.
— Что он сделал тебе, Дадлик? — дрожащим голосом спросила тетя Петунья, губкой стирая блевотину с кожаной куртки Дадли. — Это было… это было… «то самое», да, деточка? Он пользовался… своей
Дадли вздрогнул и слабо кивнул.
Тетя Петунья взвизгнула, а дядя Вернон замахнулся кулаком. Гарри отрезал:
— Я не делал этого! Ничего я ему не делал, это был не я, это были…
Но в этот момент в окно кухни с уханьем влетела сова. Чудом избежав столкновения с макушкой дяди Вернона, она пролетела через кухню, выронила из клюва большой пергаментный конверт к ногам Гарри, изящно развернулась, задев холодильник краем крыла, вылетела прочь и исчезла в саду.
— СОВЫ! — взревел дядя Вернон, и на его виске угрожающе вздулись вены. Он шумно захлопнул окно кухни. — ОПЯТЬ СОВЫ! В МОЕМ ДОМЕ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ СОВ!
Но Гарри уже разорвал конверт и вытащил письмо, чувствуя неприятный ком в горле.
