Пианист продолжал играть, не обращая на нее ни малейшего внимания. Кэролайн подошла и поставила на рояль бокал. Затем облокотилась на черную лакированную поверхность.
— Вы великолепны, — вдруг прошептала она.
Он медленно поднял на нее задумчивый взгляд карих глаз.
— Неужели? Час назад вы считали меня хамом и грубияном.
— Так это были вы? Тем мужчиной в шляпе и в плаще, который едва не сбил меня с ног? — Кэролайн поджала нижнюю губу, досадуя на саму себя за чрезмерную раздражительность.
— Да, это был я. Впрочем, это вы возникли на моем пути. Я чудом удержал в руке бокал.
— Так вы… работаете в этом ресторане.
Он кивнул.
— Удивительно, впервые вижу талантливого музыканта в ресторане. Почему вы не на большой сцене?
— Музыка — мое хобби. Так, вечерняя забава.
Спасибо матери, что заставляла меня ходить в музыкальную школу. По крайней мере, нотной грамоте меня там научили. Впрочем, в скором времени все может круто измениться.
— В каком смысле? Вы собираетесь покинуть 'Рандеву'?
Он кивнул.
— Надо же какое невезение! — воскликнула Кэролайн. — Я впервые пришла сюда, влюбилась в вашу музыку — и вот выясняется, что, возможно, я больше никогда ее не услышу. Это слишком жестоко по отношению к вашим поклонникам. Вы не находите?
— Можете мне не льстить. Если вы подошли, чтобы я сыграл для вас какую-нибудь популярную песню, то напрасно. Я не играю на заказ.
Настоящая музыка рождается лишь по вдохновению, в соответствии с настроением.
— Нет-нет. Я подошла… подошла… — Кэролайн замолчала. Зачем в действительности она подошла?
Пианист снова поднял на нее глаза и оценивающе посмотрел на бриллиантовое колье.
— Не расстраивайтесь. У вас есть возможность увидеть меня на большой сцене и еще раз услышать мою игру.
Кэролайн вопросительно посмотрела на него.
— Я подписал контракт на трехгодичное турне по Европе. Через пару дней отправляюсь во Францию.
— Надо же! Какая удача. Поздравляю. Отправляетесь с женой? — спросила она, заметив обручальное кольцо на пальце музыканта.
— Нет, у Синтии слишком много дел в Штатах. Возможно, мы с ней и встретимся где-нибудь в Старом Свете, но сейчас я улетаю один.
Сердце Кэролайн заколотилось с бешеной скоростью, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди прямо на клавиши рояля. Она улыбнулась, представив, какой марш наиграло бы ее взволнованное сердце.
— Меня зовут Кэролайн Барренс, — представилась она.
— Майкл, — ответил пианист.
— Майкл… э-э-э?..
— Просто Майкл.
— Интересно, а как же я буду следить за анонсами ваших гастрольных выступлений, не зная даже вашей фамилии?
— Неужели вы не узнаете мою музыку из сотни тысяч других мелодий? — с иронией спросил Майкл.
— Кэролайн, извините, что оставил вас одну.
Давайте вернемся за столик.
Она резко обернулась и едва не очутилась в объятиях Курта.
Господи, неужели в этом ресторане все мужчины появляются из воздуха и исчезают в пустоте? Вот и этот Майкл. Впервые за многие месяцы мне настолько понравился мужчина, что я готова была сделать первый шаг к сближению… Впрочем, я сделала не один шаг, а пересекла весь зал! И что дальше? Ничего.
Майкл вот-вот растворится в воздухе. Уедет в турне. А на мою долю в Филадельфии останется только Курт Саймон и ему подобные, утратившие романтичность лет пятнадцать назад.
Впрочем, Майкл был примерно ровесником Курта. Лет сорока. Правда, на вид он был значительно мужественнее и загадочнее, что ли. Задумчивый взгляд темных глаз, серьезное, если не сказать печальное, выражение лица, ироничная усмешка взамен голливудской улыбки Курта.
— Да-да, я просто подошла поблагодарить пианиста за великолепную музыку.
Майкл едва заметно усмехнулся, когда Кэролайн и Курт вернулись за свой столик.
Глава 2
Синтия в бешенстве швырнула на стол папку с отчетами за истекший месяц.
— Сколько еще это будет продолжаться?! — взвизгнула она, влетев в зал, в котором Майкл играл на рояле.
— Что, дорогая? — как ни в чем не бывало спросил он, разъярив жену еще сильнее.
— Этот грохот, шум, сумасшествие! Я больше не могу слушать твою музыку! Прекрати сейчас же! Я не могу сосредоточиться на работе в такой обстановке!
Однако Майкл и не подумал закрыть инструмент.
— Синтия, потерпи еще пару дней.
— Я терплю уже пятнадцать лет!
— Можно подумать все эти годы ты была так уж несчастлива в браке, — съязвил Майкл, быстро перебирая клавиши.
— Нет, но…
Синтия чуть смягчилась. В конце концов, ей действительно грех жаловаться на Майкла. Он хорошо зарабатывал. Потакал всем капризам жены. Синтия привыкла пользоваться услугами лучших парикмахеров и косметологов, одеваться в дорогих бутиках. Майкл никогда ничего не требовал от нее. Синтия терпеть не могла домашнее хозяйство — и Майкл ни разу не упрекнул ее и не отказался от ужина в ресторане.
В свои тридцать пять Синтия была весьма привлекательной женщиной. Впрочем, острый глаз смог бы уловить в ее облике некоторые черты стервозности и истеричности. Длинные красные ногти, казалось, готовы были вцепиться в горло жертвы или врага. Стройная, худощавая фигура выдавала в ней не только любительницу фитнеса, но прежде всего нерожавшую женщину. Несколько выкидышей на первых месяцах беременности в начале семейной жизни превратили Синтию в чрезвычайно нервную и легковозбудимую особу. Конечно, она, как и любая женщина, страдала из-за отсутствия ребенка и невозможности почувствовать себя матерью. Однако никто даже из ее самых близких подруг никогда не слышал от нее ни слова жалобы. Напротив, все были уверены, что Синтия живет в свое удовольствие и нисколько не переживает из-за отсутствия детей. Со временем боязнь потерять очередного ребенка превратилась в настоящую фобию, так что Синтия перестала даже пытаться забеременеть. Майкл чувствовал, что его жена несчастна, но она не желала принимать чью-либо помощь.
— Майкл, я прошу тебя прекратить. У меня уже раскалывается голова от твоей музыки. Кроме того, мне обязательно нужно к завтрашнему дню закончить отчет. У меня и так накопилась гора работы. Ты играешь с утра до ночи на этом чертовом рояле. Я уже забыла, когда в доме была тишина.
Майкл на мгновение отнял руки от клавиш, и Синтия с облегчением вздохнула. Однако ее радость была преждевременной: Майкл перевернул страницу нот и снова начал играть.
— Майкл! — взревела Синтия. — Сейчас же прекрати!
— Дай мне еще хотя бы полчаса.
— Хорошо, двадцать минут, и ни секунды больше. — Синтия резко развернулась и вышла из комнаты,
