— Зачем вы преследуете свою дочь? — безнадежно спросил я. — Что она вам плохого сделала?
— Дело не во мне, — возразила тихо и серьезно Полина Ивановна. — Дело в том, что она — не наш человек. Скрытый враг, вот она кто, моя б ы в ш а я дочка.. Я от нее отреклась... И не смотри на меня так! Зачем мне т а к а я дочь? А ведь ее недавно в партию приняли. Да разве можно таких, как она, — в партию принимать?
— Беспокойный вы человек, Полина Ивановна, — усмехнулся я. — Зачем портите себе старость? Жили бы тихо-спокойно...
— Тихо-спокойно?!.. — и она посмотрела на меня с изумлением и укоризной. — Аркаша, что ты такое говоришь? Чему ты меня учишь? Разве я тебя этому учила?! Тихой, спокойной жизни?.. И это ты, мой лучший ученик, моя бывшая гордость... я так верила в тебя когда-то! В кого ты превратился, Аркадий? В пошлого обывателя? Что с тобой сделалось? Посмотри на себя в зеркало — у тебя мертвые глаза!
— Успокойтесь, Полина Ивановна... пожалуйста, успокойтесь.
— Не хочу успокаиваться! — воскликнула она неожиданно звонко и встала с кровати, выпрямилась во весь рост, расправила старческие плечи. — Я всю жизнь боролась за справедливость! Всю жизнь! Я так хотела, чтоб мои ученики стали настоящими людьми... а собственную дочь воспитать не сумела. Если б ты знал, как мне сейчас тяжело, Аркаша... Мне жить иногда не хочется!
Главный врач позвонил по «борману», спросил: «Ну как?»
— Что — как?
— Видели бабушку?
— Видел.
— Какое впечатление?
— Сложное... Она, конечно, больная — скорее всего, параноидное развитие на фоне церебросклероза... Это все так, но...
— Но — что?
— Не хочется спешить, Антон Трофимыч... А может, через некоторое время бред дезактуализируется? Может, после выписки она перестанет писать свои жалобы?
— Ин-те-рес-но, — медленно произнес Антон Трофимыч. — Оч-чень интересно... Я все более убеждаюсь, Валентин Петрович, что вас устраивает жизнь в комнате гостиничного типа. Что ж... так и запишем.
— Да нет же, нет! — воскликнул я. — Просто хочется, чтобы все было чисто... понимаете? Она ведь впервые попала в такую больницу. Ну, должны же мы, хотя бы ради формальности, провести ей курс лечения?.. Ведь правда же, Антон Трофимыч?
— На это есть лечащий врач, — сказал он сухо. — Не слишком ли вас волнует судьба старушки? Вы что, ей родственник?
— Н-нет...
— Если уж вы такой чувствительный — можете стать ее опекуном, — ехидно посоветовал он и бросил трубку.
После обеда я отправился в официальные инстанции утрясать насчет квартиры. Сперва зашел в горздрав, к председателю жилищно-бытовой комиссии. Забрал там свою папочку с заявлением и прочими ранее сданными бумагами. Потом заскочил в исполком, там мне посоветовали взять отношение (или как оно там будет называться?) из ЖЭКа — для пущей верности. Я и направился в ЖЭК. Заметил, что иду очень быстро, почти бегу. Жара. Рубашка мокрая. Да-а... Вот я и завелся, теперь не остановишь. А что? Все правильно. Куй железо, пока горячо.
С этой беготней я даже упарился. Надо передохнуть. Выйдя на площадь, присел на скамейку, отдышался, закурил. Огляделся.
В центре площади уже был выстроен бревенчатый острог — вероятно, точно такой, каким был зачат наш Кырск четыреста лет назад. Стены, башни... даже ветряная мельница красовалась рядом с крепостным частоколом. Очень красиво.
Я остановился, чтобы получше разглядеть сооружение — и вдруг почувствовал, что на меня кто-то с м о т р и т. Быстро оглянулся — нет, никого. То есть, никого знакомого и никого смотрящих.
Странное ощущение не исчезало. Смотрит кто-то, — и все. Смотрит кто-то, не отрываясь. Еще раз огляделся — нет, даже милиционер, стоящий возле бревенчатой стены, смотрел мимо.
Провожаемый чьим-то невидимым и неведомым взглядом, я торопливо ушел с площади.
ЖЭК — жилищно-эксплуатационная контора. Добро пожаловать.
За последние два-три года все кырские учреждения обновили свои интерьеры. Раньше десятилетиями обходились всяким барахлом, а нынче куда ни зайди — стены обшиты полированным деревом, на полу ковровые дорожки, всякие там зеленые уголки с камешками и живой травой... Вот и здесь, в этом самом ЖЭКе, не хуже, чем у прочих.
А кабинет начальника ЖЭКа — образец современного делового стиля. Просто, удобно, красиво. И сам начальник, точнее, начальница — очень хорошо смотрится на этом фоне. Нинель Петровна. Очень приятно. Моложавая обаятельная женщина, седая прядь в пышных волосах (не парик, ни в коем случае), лет сорок, не больше, безупречные манеры — вежливость, такт, терпимость. Платье очень скромное, с белым воротничком,, маникюр неяркий, ювелирных изделий почти не видно — одно лишь золотое колечко чуть мерцает на безымянном. Сразу видно — перспективная дама. Далеко пойдет. ЖЭК для нее — переходный этап. Слишком уж она элегантна для такой конторы.
— ...а я только что говорила с Антон Трофимычем насчет вас! Очень приятно познакомиться. Пожалуйста, присаживайтесь. У-у... — вдруг застонала она, и прижала ладонь к правой щеке. — Ах, черт, опять заныло...
— Что такое? — и я привстал с кресла. — Зубы?
— Угадали. Только что вырвала коренной... Я ведь ужасная трусиха. Боялась идти к зубному, тянула до последнего. Попросила, чтоб укол поставили, — так они мне сделали чуть ли не наркоз...
— Перестарались, — снисходительно сказал я. — Новокаин, вероятно.
— Не знаю. Голова, как пьяная.
— Так, может, мне в другой раз зайти?
— Да что вы! Сидите, сидите. Можете курить, если хотите.
— Спасибо, я не курю.
— Ну, а я закурю, с вашего позволения, — и криво улыбающаяся дама щелкнула ногтем по пачке «Явы» — выскочила сигарета, чиркнула газовая зажигалка. — Ходатайство от больничной администрации принесли? Не забыли.
— Принес.
— А свое заявление?
— Вот, пожалуйста.
— Так... прекрасно. С райисполкомом, значит, все уже согласовано?.. Кстати, сегодня к нам поступило еще одно групповое заявление от жильцов, от соседей Полины Ивановны. Жалуются, что она постоянно с ними конфликтует, всячески оскорбляет... ну, и тому подобное.
— А можно взглянуть?
— Пожалуйста. Ф-фу, опять в голову ударило...
— Это анестезия проходит. Что-то покрепче, чем новокаин.
Да, заявление. Восемнадцать подписей. «Просим незамедлительно принять какие-нибудь меры, ибо в противном случае проживание в одном подъезде с гражданкой такой-то становится чревато непредвиденными конфликтными ситуациями и юридическими последствиями...» Ловко закручено. Все правильно. Подписей — восемнадцать.
— Значит, с вашей стороны нет никаких возражений? — спросил я.
— С моей стороны? — и она музыкально рассмеялась. Чудесный бархатистый тембр. — С моей стороны вы найдете самого активного союзника. Вам просто повезло, Валентин...
— Петрович.
— Валентин Петрович, вам сказочно повезло. Будем откровенны, такие варианты дважды в жизни не
