сидевшие в ней бойцы взяли оружие на изготовку.
— Ваня и ты, старлей, — со мной. Вы, — обратился я к двум южанам, — сторожите.
Предупреждать старого соратника, чтобы он взял с собой инструменты, мне даже в голову не пришло, пластиковый ящик с ними как будто сам появился в его руке, стоило нам «спешиться».
Самая ближняя к нам машина оказалась древним-предревним «сорок первым» «Москвичом», какие перестали выпускать лет за десять до моего рождения. Брать тут было нечего — кузов проржавел настолько, что о марке машины я догадался, только заглянув в салон и увидев надпись в центре руля.
«Выглядит так, как будто ее бросили еще до наступления Тьмы — все в труху сгнило. Хотя…» — и я несильно пнул передний бампер. Изржавленные крепления не выдержали, и пластиковая деталь упала на землю.
— Вот, на морду какой-нибудь из ваших прикрутить проволокой. Верно, Малченко? — спросил я старшего лейтенанта.
— Да, по ширине подойдет. Только выглядеть будет по-дурацки… Хотя… Нам ведь того и надо, верно?
Я молча кивнул и перешел к следующей машине, хондовскому «паркетному» джипу. «Си-ар-вишку»[5] явно курочили уже после БП, причем делали это вдумчиво и люди, явно разбирающиеся в вопросе, так что взять с нее оказалось совершенно нечего.
Так, переходя от одной развалюхи к другой, мы набрали необходимые нам для маскировки детали.
Один «Дон» нарядили в пластиковые бампера от «Москвича» и полусгоревшего «Мерседеса», прикрутив их по месту проволокой. Второму внедорожнику водрузили на крышу выдранные «с мясом» из автобуса диваны. А третий оставили как есть. Полковник Удовиченко несколько секунд разглядывал результат совместных усилий, а потом подвел итог:
— Получилось. Это табор какой-то, а не войсковая колонна.
Вечерело, а ночью кататься по Городу — занятие для утонченных любителей суицида. Дело даже не в том, что кто-то напасть может, просто за прошедшие после ядерного удара десятилетия многое, построенное предками, если не развалилось совсем, то изрядно обветшало, и влететь в темноте в какую- нибудь передрягу проще простого. Мне до сих пор иногда снился в страшных снах тот случай с Очкариком, когда под его машиной провалился целый пласт асфальта и «Нива» ухнула метров на семь или восемь вниз, на станцию метро. Слава богу, окраинную, неглубокого залегания. К тому же ребятам повезло, и машина не перевернулась, да и приземлилась она на крышу вагона метро, серьезно смягчившего удар, но тем не менее сам Очкарик сломал обе ноги, а Пьяный Хорек, парень из его экипажа, — позвоночник.
Ребят мы, конечно, вытащили, но потом, по возвращении домой, долго отпаивались разными серьезными напитками. Как выяснилось позже, грунт между сводом туннеля и дорожным покрытием вымыло за прошедшие годы подземными водами, а бетон перекрытия изменил свои свойства, и его при желании можно было крошить ударами кулака. Отчего и почему так произошло, наши ученые гадали до сих пор и, сдается мне, будут гадать еще столько же.
Несмотря на то что стрелки часов показывали еще только половину седьмого вечера, о ночлеге всегда следует позаботиться заранее. От места встречи нас отделяла почти сотня километров — через четверть часа должно было показаться Михнево — крупный и весьма населенный поселок, раскинувшийся у Каширского шоссе.
Останавливаться там, несмотря на наличие сразу трех гостиниц и такого же количества постоялых дворов, мне совершенно не хотелось. И были на то весьма веские причины. Дело в том, что юг и юго-восток Московской области славился своими бандами. Когда пришла Беда, люди уходили из Города в основном в южном направлении и там же стали складываться ватаги лихих людей, промышлявшие грабежом беженцев и мародерством.
Лет на десять, если не больше, эта обширная территория стала ареной непрерывных стычек и даже небольших войн между бандами. Потому и народу вдоль Рязанского, Каширского и Симферопольского шоссе живет так мало. А те, кто все-таки решил поселиться, — в основном бывшие члены банд. А взгляды на жизнь у этой публики более чем своеобразные и на наши не похожи ни разу.
Понятно, что жить только грабежом невозможно, и многие из бредунов давно организовали компактные поселения, вроде тех же самых Бронниц, и занялись промыслами или сельским хозяйством, но нравы в стиле древних фильмов о Диком Западе все равно сохранились.
А кое-кто (не будем показывать пальцем, потому что палец этот на спусковом крючке лежит) и сейчас не прочь посмотреть, что там в чулане у соседа хранится или в кармане у проезжего лежит.
Персонажи среди оседлых бредунов, как для благозвучия называли они себя (отец, правда, говорил по этому поводу: «Как бандита не назови, он бандитом и останется»), попадались колоритные. Многие из них были выходцами из больших городов и на момент прихода Тьмы навыками, необходимыми для выживания в новых условиях, не обладали. Что делать промоутеру[6] или стейдж- продюсеру (я до сих пор так и не понял, чем в старину занимались представители этих профессий!), когда нужны трактористы, плотники или просто землекопы? Вот и шли они, по распространенной в их среде шутке, «менять пять патронов на грузовик еды».
Из опыта общения с подобной публикой я вынес для себя главное: если человек до прихода Тьмы уже был связан с криминалом, то дело с ним я иметь буду, а если нет — то лучше воздержусь от общения. Причина проста — первые привыкли, как у них говорят, «за базар отвечать», особенно когда им силу покажешь, а вот что может прийти в голову «романтику-домоседу», предсказать крайне сложно.
— Ваня, ты не в курсе, кто в Михнево мазу держит? — спросил я товарища.
— Ни малейшего понятия, командир! У Говоруна спроси, он в курсе должен быть — у него корешок в Торговом управлении лямку тащит.
Я взялся за микрофон:
— Говорун Занозе!
— На связи!
— Федь, кто в Михнево сейчас главный?
— Там трое основных: Даур, Иван Рябой и Лавочник. Все из вменяемых. Даур вообще цементный завод под Меховом открыл и бродяг туда вербует, — вывалил на меня поток информации старый товарищ.
— Как считаешь, можно у них заночевать?
— Вполне. Наши с ними торгуют. Не постоянно, караванами, но тем не менее можешь считать этих прирученными. Если что вдруг и будет, так только бытовуха. Ну девку с нами не поделят или перепьет из тамошних кто…
— Понял. Отбой.
«Вариант не самый плохой. По большому счету, против ночевки в этом поселке — только моя паранойя. Это я да наши гости в курсе, что за всеми этими телодвижениями стоит большая политика, а местные народ попроще. Их вещи сиюминутные волнуют — поспать, пожрать и бабу повалять. Но в то же время один я такие решения принимать не вправе…»
— Колонне внимание. Заноза в канале! — объявил я, снова включив рацию. — Головному остановиться. Всем машинам подтянуться ко мне. Жду Коромысло на совет, — когда полковник сообщил мне свой позывной, я совершенно не удивился. На мой вкус, у покойного Мистера Шляпы куда как более странное прозвище было.
— Вань, вон у той будки остановись, — скомандовал я, заметив на обочине шоссе бог весть сколько лет назад построенный павильон автобусной остановки. — Старлей, ты со своими периметр сделай с нашей стороны, лады?
Рассчитал я все верно — когда «тигр» притормозил в указанном месте, до шедшего головным «уазика» с Чпоком и Говоруном на борту было метров восемьдесят. Стоило мне вылезти, как «южная» часть нашего экипажа вломилась в придорожные кусты, щелкая на ходу предохранителями, а Тушканчик высунулся в люк и взвел АТС.
Остальные четыре машины остановились, немного не доехав до нашей, и из внедорожника, прозванного языкастым Муром «москвидесом», вылез полковник. Бросив настороженный взгляд по
