обдало волной горькой пыли и запахом яблок. В кузове на ящиках сидели повязанные белыми платочками девушки и пели. Бельгиец помахал им рукой.
– Ой, девоньки! – вскрикнула сидевшая выше других. – То ж те, что из Америки вышли… Бачите, плакаты несут.
– Ага, «Мир»… То по-нашему, а по-немецки «Фриден»… И по-английски…
Машина остановилась метрах в трехстах впереди колонны. Из окна шоферской кабины высунулась голова в фуражке танкиста.
– Кому приспичило?
– Я стучал, – торопливо и немного заискивающе ответил старичок в аккуратной поддевке. Он сидел, укрывшись от ветра, в углу кузова, а теперь взобрался на ящик.
– Один момент, на туристах почин сделаем.
Старичок быстро развязал зажатый между ногами мешок, достал небольшое, подшитое полотном решето, сыпанул в него яблоки.
– Нехай попробуют, господа хорошие, наш советский ранет…
Шофер ступил на подножку машины и, сдвинув на лоб фуражку, посмотрел на приближающуюся колонну.
– Почин, говоришь?
– А как же… – хихикнул старик, – без почина не баба, а дивчина. Упустишь – не догонишь, вся коммерция кувырком.
Он торопился, укладывая яблоки красными бочками кверху. Подхватил упавшее, хукнул, потер о полу поддевки, протянул решето.
– Подержи, хлопец, подсоби.
Шофер почти вырвал решето из рук старика, сказал тихо, со злой усмешкой:
– Я подсоблю, а ты… Застынь, понял?
Старик словно споткнулся о голос, едва успев перебросить ногу через борт. Под ним только доска скрипнула. А шофер соскочил на дорогу навстречу пешеходам.
– Мир! – сказал он, широко улыбаясь, держа на вытянутых руках решето с яблоками. – Фриден! Угощайтесь, кали ласка…
– О-о! Колхоз?
– Колхоз, колхоз… Свеженькие, только с дерева… Но, но, денег не надо.
– И-ван! – не крикнул, а будто икнул старик, сидя верхом на борту кузова. – То ж мои… не колхозные!
Девушки засмеялись:
– Ничего, дяденька… И ваши не хуже наших…
Над дорогой взлетали слова то русские, то английские, то немецкие, хрустели яблоки, чмокали пробки термосов. Шоферу протягивали плоские фляги:
– Бренди… Коньяк, плиз… Э литтл…
– Не могу… я за рулем… Ферботэн, автоинспектор, понятно? – Шофер смешно потянул носом. – О-го-о… Ферштейн?
Франсуа подошел к машине и, подмигнув: дескать, смотрите, как я уже обхожусь без переводчика, сказал по-русски:
– Карош ли кольхоц?
Быстроглазая, смешливая девица развела руками:
– Лучше не бывает!
Девчата стали наперебой угощать француза яблоками. Он не мог удержать их и ронял на асфальт. Пытался поймать и терял другие.
– Берет, давайте берет! – предложила девушка, протянув руку к голове француза. Востроглазая толкнула подругу в бок.
– Ты что, может, он лысый.
Девушки засмеялись. Смеялся и Франсуа. Ему сделалось хорошо и весело.
– Эй, Иван, – кричала востроглазая, – может, еще подсыпать?
– Хватит, – отозвался шофер и метнул пустое решето в кузов. Старик поймал его на лету, чуть не свалившись за борт.
– Кто притомился, – предложил шофер, – прошу, подвезем. Аутомобил… Биттэ.
– Но, – ответил седоусый полковник, – ви маст… ми должен пешком…
– Тогда другое дело! – понимающе кивнул Иван. – Раз не положено, то ауфвидерзейн! – Он козырнул и щелкнул каблуками.
– Гуд бай! Мерси! Тэнк ю! Спасибо!
– Кило четыре, не меньше, – прошипел старик, когда Иван садился в кабину. – Какой политик нашелся
