отказаться от этого.
Гелдион еще раз поскреб подбородок, начиная понимать ход ее мыслей.
– Вы покажете людям истинного героя, – продолжала Керидвен.
– Истинного героя, – вслед за ней повторил Гелдион. – Но не барона Пвилла.
– Короля Киннемора из Коннахта, – широко улыбаясь, согласилась Керидвен. – Воина, который убил Роберта.
Гелдион поморщился, и Керидвен засмеялась. В ответ принц лишь покачал головой: ему с трудом верилось в то, что предлагала колдунья.
– Естественно, они знают правду, – сказала Керидвен. – Но Пвилл, этот трусливый барон, не станет упираться. Он во всеуслышание провозгласит твоего отца победителем дракона.
Гелдион все так же недоверчиво покачал головой.
– Дракона убил Киннемор, – настаивала Керидвен. – И Пвилл об этом объявит. Король Киннемор станет героем, а наша армия к тому моменту уже войдет в Дилнамарру. И что тогда будет делать бедный барон Пвилл? – усмехнулась колдунья.
– В самом деле, что? – спросил Гелдион, который не казался очень уж счастливым.
– Из Дилнамарры мы возвестим о предательстве Бремара и Дрохита, – продолжала Керидвен, и Гелдион закивал даже прежде, чем она закончила свою мысль, ибо ожидал чего-то подобного. – Таким образом, Дилнамарра будет силой вовлечена в неожиданный для нее альянс, и, когда мы устремимся на восток, барон Пвилл поедет между тобой и твоим отцом, во главе армии.
Гелдион согласно кивал, но не был убежден, что все произойдет именно так. План казался ему удивительно простым и хитрым, и если он удастся, то вся страна окажется под властью Киннемора за короткое время и при минимальных боевых действиях.
Да, просто и хитроумно. Однако кое-что, на взгляд Гелдиона, излишне уверенная в себе Керидвен упустила из виду. Принц подозревал, что, возможно, все обстоит сложнее, чем думает ведьма, – и с этим толстым бароном Пвиллом, и с народом Волшебноземья. По общему мнению, барон сразился с могучим жутким драконом и не только уцелел, но и вышел победителем. А когда армии воевали, то кроме лорда Баденоха из Бремара и Дункана Дрохита там, на восточных полях, находился и барон Пвилл.
Керидвен не замечала мрачного выражения лица Гелдиона. Она уставилась на принца остекленевшим свинцовым взглядом, словно наслаждалась грядущими завоеваниями. Гелдион знал: скоро она будет свободна. Роберта больше нет. Всей страной будет править Киннемор, а Киннемором повелевает Керидвен.
Колдунья щелкнула пальцами, и дверь открылась, чуть не прищемив Гика, который стоял на коленях возле нее и подслушивал. Гоблин отпрянул, потом проковылял в комнату.
– Проводи дорогого принца, – промурлыкала колдунья, не обращая внимания на поведение своего излишне любопытного слуги. – Ему нужно многое сделать.
За все оставшееся время своего вынужденного присутствия в хрустальном замке Гелдион не произнес больше ни слова. Он не сопротивлялся и не жаловался, когда крылатые обезьяны схватили его своими когтистыми лапами и понесли прочь с Инис Гвидрин.
Однако Гелдион пылал от гнева: он сердился на Керидвен и был против ее злых и опасных планов. А еще по какой-то непонятной для него причине принц злился на своего отца. Тот давно уже хотел затеять эту нелепую войну и меньше всего стремился принимать к себе на службу выскочек-баронов и решать все дела достойным образом. Но Киннемор являлся законным королем, и горе тому, кто не присягнул бы ему на верность!
Но, несмотря на это, Гелдиону вдруг показалось, что справедливая война превратилась в паутину интриг.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ОЩУЩЕНИЕ ИСТОРИИ
– Говорила я тебе, что сюда надо ехать летом, – вяло посетовала Диана и сдула дождинку с кончика носа.
Ее душевное состояние требовало перемен, и потому она коротко обрезала волосы по самые уши, оставив их впереди длиннее, чем сзади и с боков. Такая была мода.
– Летом здесь тоже пасмурная погода, – уверил ее Гэри. – Это же Англия. Тут часто идут дожди.
Диана едва ли могла возражать. Они пробыли в Лондоне три дня и по-настоящему видели солнце лишь урывками. Сияние его бывало мимолетным. Либо с одной стороны, либо с другой по небу надвигалась очередная темная туча, готовая пролиться холодным весенним дождем.
Гэри настаивал, чтобы они все время проводили на открытом воздухе, и это было хуже всего. Диана могла бы найти в Лондоне сотни мест, достойных посещения, и большинство из них под крышей, но Гэри был слишком нетерпелив для чинного осмотра достопримечательностей. Он хотел походить по лондонским улицам, что они с Дианой и делали: шли к королевскому дворцу, к Тауэру, к Большому Бену, зданию парламента и Вестминстерскому аббатству. Но даже в Вестминстере, где они могли бы провести целый день только за чтением надписей на могильных плитах, – даже там Гэри оставался неугомонным. Они пробыли внутри не более часа, проскочив каменное надгробие Чарлза Дарвина и промчавшись мимо больших, богато украшенных саркофагов королей и королев, в том числе Елизаветы и Марии-Антуанетты, по иронии судьбы похороненных рядом. Так же галопом пронеслись они мимо «Уголка поэтов», где покоились Джефри Чосер, сестры Бронте и другие авторы, чьи книги Диана и Гэри любили с детства и выросли на них.
Диана хотела бы остаться подольше, хотела просто посидеть в «Уголке поэтов», думая об этих литераторах и их книгах, ощущая, как их призраки витают над нею, и находя покой в мыслях о человеческом бытии.
Но они почему-то снова оказались под дождем, снова шли по мокрой улице, и почему-то они очутились совсем в другой части Лондона. Диана вздохнула и оглянулась, проводив глазами черное такси, пронесшееся на скорости пятьдесят миль в час по «неправильной» стороне улицы. Справа от нее находилось большое здание из бурого песчаника – один из многочисленных лондонских музеев, как она
