– Значит, они больше ничем не отличаются от прочих, – усмехнулся я. – Элементарно, дорогой Ватсон!
– Что? Как ты меня назвал? Это не мое имя! – возразил Один.
– Одним именем больше, одним меньше – какая тебе разница, все равно их у тебя целая тысяча… А это кто такие? Не твоя родня, часом?
К нам приближались какие-то удивительные существа. На первый взгляд, в них не было ничего особенного, разве что пол не поддавался мгновенному определению, но легкость походки и непроницаемая темнота взоров выдавала их нечеловеческое происхождение.
– Нет, – покачал головой Один. – Но я их знаю. Это эльфы.
– Ого, так наши апостолы сдержали свое слово! – обрадовался я. – Они ведь обещали прислать эльфов нам на подмогу.
«Прислали»? Ну уж нет! Иоанн действительно рассказывал нам о тебе. Но мы пришли сюда по собственной воле.
Голос эльфа оказался столь сладкозвучным, что у меня дыхание перехватило.
– Мы сочли благом присоединиться к тебе, ибо нам нравится, как ты все устроил. В этом хаосе есть привкус веселья, грех было бы не принять участие, – говорил эльф. – Но жаль, что ты так поспешно сжег Волка! Мы рассчитывали полакомиться его волшебным мясом, а ты оставил от него только пепел.
– Сами виноваты, не надо было опаздывать к обеду! – усмехнулся я. – Все равно я вам рад. Самые настоящие эльфы, кто бы мог подумать!.. А как насчет «волшебного мяса» Мирового Змея – не желаете? Думаю, он появится с минуты на минуту.
– Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Если бы все было так просто! Но Мировой Змей – это не обыкновенное чудовище, которое можно убить и съесть. У него столько жизней, сколько сердец бьется под этим небом.
– Значит, гораздо больше, чем у меня, – вздохнул я. – Ладно, что-нибудь придумаем!
– Не надо ничего «придумывать». Пасть Змея – это врата, ведущие в небытие, но в то же время это врата в бессмертие. Главное – выбрать правильный путь.
– Откуда ты знаешь? – изумленно спросил я.
– Есть только один способ получить знание – опыт. В свое время мы прошли через эти врата, поэтому я знаю, о чем говорю. А пока – посмотри-ка на небо! Это редкое зрелище, не пропусти его.
Я послушно задрал голову, остальные повторили мое движение.
Зрелище, открывшееся нам, не поддавалось никакому описанию. В быстро темнеющем небе мельтешили светящиеся силуэты диковинных существ. От них не исходило никакой угрозы, но их хаотическое движение причиняло мне какое-то мучительное неудобство.
– Кто они? – ошеломленно спросил я.
– Это созвездия. Когда мир рушится, созвездия покидают его небо. Видишь, перед тем как уйти, они приняли тот облик, который на протяжении тысячелетий приписывали им люди.
– Перед тем как уйти? – возмутился я. – Ну нет, еще невремя! Я им не позволю.
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы этот мир рушился. Может быть, это самое глупое из моих идиотских желаний, но я так решил.
Я снова поднял голову к небу и требовательно сказал:
– Не вздумайте разбегаться, голубчики! Оставайтесь здесь.
Диковинные существа послушно прекратили свое мельтешение. Разумеется, даже сейчас небо не было похоже на то, что я привык видеть над своей головой по ночам, но теперь я мог разглядеть очертания созвездий – изумительно красивые и обезоруживающе конкретные: гибкое тело Льва, застывшие чаши Весов, Водолея с традиционным кувшином, Медведицу, совершенно не похожую на знакомый мне с детства неуклюжий ковш, Волопаса с длинным пастушьим посохом.
– Змей уже близко, – озабоченно сказал один из эльфов. – Чувствуешь, как похолодало?
– Нет. Климатические изменения мне уже давным-давно до одного места. Но я чувствую, как дрожит земля под моими ногами, и воздух стал таким густым, что его надо пить, а не вдыхать. Это он?
– Это он. Постарайся смотреть на Змея без страха и враждебности. В сущности, он не слишком отличается от тебя самого. Ты – одна рука судьбы, он – другая…
– А кроме нас у этой стервы имеется еще добрая тысяча рук, так что никто не уйдет без рождественских подарков! – усмехнулся я.
– Так оно и есть, – спокойно подтвердил эльф.
А потом мне стало не до разговоров. Я увидел Змея и удивился собственному равнодушию, граничащему с безумием.
Может быть, дело в том, что он не был похож на настоящую гигантскую змею. Он вообще не был похож ни на что – не живое существо, не чудовище, которое можно считать своим врагом или опасным противником, а просто бесконечно длинный толстый луч абсолютной темноты, живой, сверкающей и осязаемой. В том месте, где эта темнота казалась особенно густой и непроницаемой, находилась пасть Змея – я знал это наверняка, подобно тому как, глядя на дерево, мы сразу понимаем, где его ствол, где ветви, а где корни.
Из этой, почти невидимой, пасти извергались сгустки особой, сгущенной тьмы. Они были почти живыми, алчными и озабоченными поиском пищи, так что поглощали все, с чем соприкасались: приземистые строения служебных помещений, красные киоски с кока-колой, опустевшие клетки, скамьи и цветочные клумбы исчезали у меня на глазах, как акварельные мазки, небрежно залитые черной тушью.
«Это и есть хваленый яд Змея, – понял я. – Хорош был бы Тор, если бы сунулся к нему со своим дурацким молотом!»
Птицы, все это время кружившие над моей головой, испуганно взмыли ввысь: присутствие Змея их явно нервировало, а небо его вроде бы не интересовало, по крайней мере, пока.
– Макс, вот теперь мне страшно!
Я обернулся и увидел отчаянные глаза Афины. Она нервно кусала губы – те самые, которые мне посчастливилось целовать вчера – целую вечность назад! Но мое помертвевшее сердце осталось совершенно равнодушным к ее паническому страху.
– Я не справлюсь с этим! – настойчиво сказала она.
– Ну что ж, не справишься – и не надо, – я пожал плечами. – Тебе вовсе не обязательно оставаться здесь, Паллада. Ты можешь улететь, как эти птицы. Почему бы и нет? Ты всегда была одной из них, нужно только вспомнить об этом. Ты можешь стать чем угодно и уйти вместе с ветром – помнишь, я обещал тебе, что такое возможно? Он уже начал дуть, твой ветер, позволь ему унести тебя!
Я вдруг осекся, словно бы захлебнулся собственным монологом, а затем с моих губ сорвались какие-то чужие, непонятные мне самому слова – не то заклинания, не то последние нежные признания на неизвестном мне самому языке.
Круглые от ужаса серые глаза Афины исчезли. Несколько мгновений на меня внимательно смотрели желтые совиные глаза, а потом крупная хищная птица с восхитительным яростным криком впилась кривым клювом в мое плечо. Она укусила меня всерьез, до крови, оставалось только радоваться, что ей не взбрело в голову выклевать мне глаза – у нее вполне могло получиться!
Потом ее крик слился с другими птичьими криками и растаял где-то на недосягаемой высоте…
– Ничего себе, поцелуй на прощание! – ошеломленно сказал я. – Могла бы сказать спасибо, я ведь только что помог ей вырваться на свободу.
– Иногда свобода – самый страшный дар.
Я обернулся и увидел Гермеса. Он показался мне серьезным и печальным – а ведь до сих пор этот веселый бог не грешил подобным выражением лица даже в самые тяжелые для Олимпийцев дни.
– Мне кажется, Афина любила тебя, – добавил он. – Нужна ей была эта свобода как индюку патроны! Сестренка очень испугалась, это правда. Но думаю, она бы все-таки предпочла сунуться в пасть Змея, рука об руку с тобой… Она просила тебя не о свободе. Ей требовалось кое-что попроще: несколько утешительных слов, ласковый взгляд.
– Утешительные слова и ласковые взгляды еще никогда никого не спасали от смерти. Не такой уж я
