Грицианов и не отдавал рубаху. Он просто поправил у себя манжету, поудобней сел в кресле и только. Смутно подумал, на миг зацепившись вороватым глазом за молодые её вкусные плечи: «Своя рубашка ближе к телу, а без рубашки ближе к делу... Мхмм...»
– Без паники! – сказал он. – Рубаха мне и самому нужна. Просите, пока...
– Не остывайте ввек по веки... Никогда не остывайте к борцу... – жалко выдавила она.
– Вечное кипение я вам, сабо самой, гарантирую, – постно сронил Грицианов. – Что ещё?
Таисия Викторовна ужалась спиной в жёсткий стул и пискнула. Она хотела сказать тихонько, клянчаще, как и надлежит молящему милостыньку, но голос у неё совсем съехал, из неё выпал какой-то умученный писк:
– Мне б уголочек...
– Это уже что-то по теме! – подхвалил Грицианов. – Уж кому я от души сочувствую, так это вам, – с протягом вздохнул он, деланно-неловко пряча глаза. Этой игры Таисия Викторовна не заметила. Грицианов был большой притворяшка. – Кабинетец у вас не из показательных. Прямо говоря, показательная жмурня[22] в миниатюре. Без меры холодная... образцовое трупохранилище... Без меры тёмное, без меры тесное. Надо и исследования проводить... Да вам целую по-хорошему лабораторию нужно! И приличный кабинет, и лаборатория будут! Ловите на слове. Ради человечества приношу в дар вам свой кабинетище, а сам, – он бросил глаза на верх окна, где под крышей желтело старое гнездо, – а сам в ласточкину резиденцию. Оттуда стану чирикать- предводительствовать. Не улыбайтесь... Пока весна, у пташек потомство... не выселишь... А вот брызнут птички по югам, ключ от этого кабинета будет у вас!
Какая весна, когда на дворе ещё зима? Где какие птички?
Таисия Викторовна смолчала про птичий каламбур.
Неси, что угодно, лишь бы к делу правился.
Раньше прилёта птиц увеялся Грицианов на юг, в отпуск.
Ключ отдал Таисии Викторовне:
– Можете вести приём в моём кабинете.
Не чуя под собой ног от радости, она весь месяц носила его ключ с собой, но в кабинет так и не посмела войти. Да в кабинете ли счастье? Главное, на конце концов лечила она в открытку, не таясь. А большего ей и не надо.
Но всякое счастье границами мечено.
Возвращается утомлённый ласками юга, местами, кажется, слегка обугленный Грицианов, а ему ещё в его приёмной с трепетом вручают правительственную телеграмму.
КОМАНДИРУЙТЕ МОСКВУ ИНСТИТУТ ЛЕКАРСТВЕННЫХ РАСТЕНИЙ ВРАЧА ЗАКАВЫРЦЕВУ ВСЕМ МАТЕРИАЛАМИ ЛЕЧЕНИЯ РАКОВЫХ БОЛЬНЫХ РАСТЕНИЯМИ = ЗАМСОЮЗ МИНЗДРАВ КОЧЕРГИН
Вот тебе и дуда!
Вызвал Грицианов Таисию Викторовну. Открыл кабинет, впустил её первой, и ключик ткнул себе в карман.
И всё это молча, сопком.
Таисия Викторовна шуткой-пробауткой и напомни:
– Ласточки вроде ещё не прилетели.
– Главная ласточка, извините, прилетела, – мрачно показал на себя Грицианов. – И там ей, – потыкал в верх окна, в летошнее гнездо, – оченно тесно.
Таисия Викторовна не поймала, шутил он или не шутил.
Под конец какого-то кислого и пустого послеотпускного разговора он чуже пошатал головой:
– Я вот, мягко говоря, удивляюсь вам... В мой отпуск вы, правда, в отгульные дни, осчастливили Москву своим визитом. Сколько пели мне про всякие достопримечательности, которые вы удостоили своим высоким вниманием и любезно посетили. Но что же вы и не заикнулись, что летали в минздрав?
Таисия Викторовна дрогнула.
– А разве что-нибудь есть?
– Вам ничего нет и, сабо самой, не ожидается. Идите.
Грицианов чувствовал себя околпаченным. Провести стреляного воробья на соломе! Ухватистая ж пташка! Тут глазки не смеет поднять, еле чиликает этакой невинной канареечкой, через стол не совсем разберёшь, а её чиликанье слышно в Москве!
Про телеграмму он умолчал. Сделал вид, что никакой телеграммы не было. Однако это вовсе не означало, что её действительно не было.
«Она не сказала мне, что самоволом была в министерстве, я не сказал про телеграмму. Следовательно, мы квиты», – подвёл он черту и забыл думать о какой-то там телеграмме.
А через неделю уже ей домой пришла телеграмма.
ОБЛАСТНОМУ ОНКОЛОГИЧЕСКОМУ ДИСПАНСЕРУ МИНЗДРАВОМ СОЮЗА ДАНО УКАЗАНИЕ КОМАНДИРОВАТЬ ВАС МОСКВУ ИНСТИТУТ ЛЕКАРСТВЕННЫХ РАСТЕНИЙ СООБЩИТЕ ЛЕНИНО ДАЧНОЕ МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ ЛЕКАРСТВЕННЫХ РАСТЕНИЙ ВРЕМЯ ПРИЕЗДА
=ДИРЕКТОР ИЦКОВ
Растерянная, раздавленная неизвестностью она молча отдала Грицианову свою телеграмму. Он наискоску пробежал её безразличным взглядом, кинул на стол вниз лицом.
– Гм... Видали, сообщите им время прибытия английской королевы!
Таисия Викторовна механически подтвердила:
– Да, да... Время...
– Так вот и сообщите: ни-ког-да!
– По... почему?... Меня ж не на блины...
– Не знаю.
Таисия Викторовна опало выдохнула:
– Бы-ыстро вы откипели... Что случилось?
– Это вы спросите себя. И вообще, кто старое помянет, – Грицианов силой заставил себя состроить улыбку, – тому кое да что долой!
– Согласна. И всё же почему вы отпихиваетесь от борца?
Грицианов отяготительно подпёр щёку рукой, с горькой иронией молча закивал:
«А потому, что дарило уплыло, осталось одно купило, как говаривала одна бабуся. Борец уплыл, остался один клоун... покорный ваш слу-га-с... Разбежался хренов бабай подпереть свою докторскую борцом, а ты на весь свет и раззвони про борец. Даже в самой в Москве уже знают! На кой же чёрт мне теперь „дружиться“ с тобой да целовать пуп тебе? От тебя, канареюшка, теперь и крошку не умкнуть... Всем же известно, кто подлинный автор, а кто примкнувший болванище... В таком разе я и вообще нахлопну твои борцовские штукенции! Вот только дай разойтись туману, вот только дай послушать, что ещё сыграет на флейточке нам свет наша белокаменная...»
7
Через облздрав достучалась Таисия Викторовна, пустили её в Москву.
Прилетает в министерство, а ученый совет, куда звали, уже прошёл, отшумел. Без неё совет рассмотрел её заявку, разрешил клиническое испытание борца.
