метро. На эскалаторе станции «Парк Победы» Андрей обратил внимание на симпатичную невысокую девушку в длинной дубленке, тащившую клеенчатую сумку необъятных размеров. Тяжелую сумку – это было заметно по тому, как девушка, пока шла по платформе, несколько раз останавливалась и меняла руки.
«Клевая шмара. Не выше меня. А что если сейчас подойти и предложить ей свою помощь? – размышлял Андрей, сбавив ход настолько, чтобы не обогнать и не потерять из виду миниатюрную красавицу. – Заодно и познакомлюсь. Интересно, куда она прется с этой своей неподъемной торбой? Может быть, на вокзал? Может, она иногородняя, и ей приходится уезжать из Питера, потому что негде остановиться? Но у меня же есть комната. Почему бы не разделить ее с этой лялькой? А заодно и постель. Вот сейчас подойду, предложу для начала помочь донести багаж… Вот сейчас… Еще метров десять…»
Он так и не успел помочь незнакомке. Ее вдруг нагнал крепкий высокий парень с бутылкой пива в руке, решительно забрал сумку, что-то сказал улыбнувшись и зашагал вперед. Девушка покорно засеменила за ним. А Андрей ощутил укол ревности.
«Дерьмо! Откуда он взялся, этот урод! Ебарь ее? Или просто случайный помощник – типа, „а вот и я, к Вашим услугам?“. Почистил бы сапоги, прежде чем выползать клеить девчонок. Кобель!
Любитель пива дешевый! Неужели эта дура не видит, что ему от нее надо только одно: заманить как можно скорее к себе в кроватку, пару раз сунуть, а потом послать на хрен? Нет, ну что за дуры все эти бабы? Слепые курицы! Тьфу! И черт с ней, с этой Дюймовочкой! Пусть ищет себе приключений с ублюдком в рваных штанах. Помо-о-ощничком! А мне наплевать! Таких цац невостребованных на каждом углу…»
И все-таки Андрей вошел в тот же вагон, что и девушка со своим неожиданным кавалером, и не сводил с них, о чем-то мирно беседовавших в уголке, ревнивого взора, пока на одной из остановок парень не вышел, махнув на прощание рукой. Девушка опять осталась одна.
«Если и сейчас не подкачу яйца к этой шалаве, буду законченным идиотом», – решил Андрей и на Невском проспекте, когда незнакомка, продолжая воевать со своим багажом, стала переходить на другую линию, наконец набрался смелости и, подражая тому парню с бутылочкой пива, решительно забрал у девушки сумку. Ослепительно, как ему казалось, улыбнувшись, он бросил как можно небрежнее: «Я Вам помогу».
Девица от помощи не отказалась, и Андрею удалось проводить ее до самого дома на Васильевском острове. Он узнал, что зовут ее Ольга, что работает она медсестрой в клинике пластической хирургии и что Новый Год отмечала в Пятигорске у тетки. Впрочем, красотка всю дорогу казалась какой-то погашенной и каждое слово из нее приходилось вытягивать чуть ли не клещами. Предложение Андрея провести вместе где-нибудь вечер Ольга отклонила сразу, и ему пришлось долго ее уговаривать, прежде чем она соизволила небрежно нацарапать на бумажке номера своих телефонов – сотового и домашнего. Андрей ощутил к ней легкую неприязнь: «Ишь ты! Мобильник есть у соплюхи! Хахаль, небось, подарил. Мы, типа, крутые, все на деньгах. Ничего, вот скоро тоже открою свой бизнес, куплю А-восьмую[1] и коттедж в Озерках… Главное, чтобы сила была в голове, а не в штанах или в мышцах…»
Потом Андрей звонил Ольге несколько раз, обычно по пьянке, когда тянуло с кем-нибудь поболтать, или в те дни, когда в кармане заводились деньжата и появлялась возможность шикануть с какой-нибудь шкурой в недорогом ресторанчике. Но всякий раз Ольга его обламывала: «Извини, но мне сегодня никак. Звони еще. Буду рада». И приходилось опять тащиться на Ириновский, где все шлюхи уже знали его как постоянного клиента и даже дали ему погонялово «Струк». Впрочем, об этом Андрей, к счастью, не знал.
В середине весны он про Ольгу на время забыл, с головой погрузившись в один интересный проект, обещавший гигантский доход. Зарегистрировался в районной администрации как частный предприниматель, встал на учет в налоговую инспекцию, два раза мотался в Новгород, пытаясь заключить договор о поставках в Питер тамошнего пива, стер до мозоли о кнопочки калькулятора палец, еще и еще раз высчитывая предстоящую прибыль. Об Ольге он вспомнил только в июне, когда все планы благополучно рухнули и пришлось временно устроиться на место курьера в одно из рекламных агентств.
Как ни странно, первый же звонок после столь длительного перерыва увенчался грандиозным успехом. Девица, видимо, осознала за эти два месяца, что Андрей может легко обойтись и без нее, заменжевалась, как бы вообще не остаться одной и, уже не ломаясь, согласилась прийти на свидание.
После этого они встречались несколько раз, гуляли по набережным Невы и в Петропавловской крепости, сходили в кино и однажды съездили в Петродворец. Андрей за все это время истратил на Ольгу больше тысячи рублей, не получив взамен даже элементарного поцелуя. На робкие попытки пригласить ее в гости Ольга всегда отвечала: «Нет. Мне надо домой». Она почти не пила, а потому подпоить ее, чтобы стала доступнее, не получалось. Одним словом, никакого просвета.
Одна надежда на нудистский пляж, где, хочешь не хочешь, а, чтобы не выглядеть белой вороной, этой цаце придется раздеться.
«Вот тогда и посмотрим, – предвкушал Андрей, дожидаясь Ольгу у схода с эскалатора на станции метро „Удельная“. – Опаздывает, зараза, уже на десять минут! Не-е-ет, бы-ылин! Сегодня – или-или, подружка!»
В битком набитой электричке они добрались до Солнечного и там, присоединившись к толпе таких же, как они, стремящихся не упустить последний летний денек петербуржцев, беззаботно пошагали к заливу.
Беззаботно… пока эта курица через каких-то полтора километра не натерла ногу. Сняла босоножки и попыталась идти босиком, но асфальт оказался слишком горячим и чересчур жестким. Все те, кто вместе с ними сошли с электрички, давно умотали вперед, а они плелись еле-еле, словно выходящие в 41-м году из немецкого окружения красноармейцы. Андрей злобно перебирал все матюги, которые знал, – конечно, не вслух, – но внешне ничем не показывал, как раздражен, надеясь, что мучения с лихвой окупятся, когда они, наконец, доберутся до нудистского пляжа.
Но добраться до него так и не удалось.
Это произошло, когда они перешли Приморское шоссе и Андрей на минуту оставил Ольгу, отлучившись к лотку с мороженым. Он уже ссыпал в лопатник сдачу и препирался с продавщицей, которая попыталась всучить ему мятый стаканчик, когда возле Ольги остановилась серебристая «Ауди» – точь-в-точь такая, какую мечтал купить себе Андрей. Из иномарки вытряхнулся упитанный мордоворот в шортах и мятой футболочке. Что руки, что ноги у этого типуса были буквально синими от наколок, а на лунообразную рожу были натянуты узенькие темные очки, делавшие ее еще круглее. И вот эта жирная жертва тюремного пирсинга нахально, вразвалочку подвалила к Ольге, стоявшей на обочине с красненькими босоножками в руке, и принялась ей что-то активно втолковывать, кивая на распахнутую дверцу машины.
Андрей растерянно взирал на то, как у него из-под самого носа пытаются увести подружку. В которую он вложил уже больше тысячи рублей! Которой он купил крем-брюле! Кто теперь его будет жрать, если эта мерзавка сейчас укатит на «Ауди»?!
А расписанный наколками тип, уже потеряв всякий стыд, настойчиво подталкивал Ольгу к машине. И что самое мерзкое – эта блядища не очень-то и сопротивлялась!
Андрей отлично понимал, что если сейчас не вмешаться, девчонку от него увезут. И дальше он пойдет один. С этим проклятым мороженым. Пока оно не растает… Надо было срочно вмешаться. А вот делать это как раз никакого желания не было. К тому же, вдруг захотелось в сортир. По большому! Блин, как всегда!
Но свое добро надо отстаивать. И Андрей, героически пересилив нервные спазмы в желудке, двинул к машине.
– Оль, ты куда?! Вот крем-брюле. – Он выставил перед собой немного помятый вафельный стаканчик.
– Давай. – Покрытый наколками нахалюга протянул лапу и схапал у окончательно опешившего Андрея мороженое. – Спасибо.
А Ольга тем временем как ни в чем не бывало садилась в машину.
В туалет хотелось уже нестерпимо. Еще минута – и случится… Все-таки он нашел в себе силы спросить:
– Оль, ты куда?
– Андрей, извини. – Уже устроившись на заднем сидении, она, казалось, только сейчас вспомнила о том, что он существует. – Мне надо срочно уехать. Я вечером позвоню. Извини еще раз.
– А… – застыл он, как статуя.
