— Да ещё в такую жару! — поддакивает Аня.
Джимми говорит по-английски:
— Нигде не найдёшь покоя! Особенно в Польше!
— Чего ему надо? — спрашивает Аня.
— Ах, ничего, деточка! — говорит Джимми. — Я только спросил у Теофила, не звонил ли он в Виннипег. Там сейчас все бразды правления в руках Джанис. Надеюсь, она всем распорядится правильно. Наши деньги в банке работают на нас!
— Кто такая эта Джанис? — спрашивает Геня. — Твоя вторая жена, Теофил?
— Парень у нас бабник, — заявляет Джимми.
— Ещё какой! — добавляет Геня. — Вчера ночью он снюхался с этой Юлией, хотя Агнеш…
— Про это я впервые слышу! — перебиваю я.
— А про то, что во время вечеринки ты дважды удалялся с этой стервочкой — я знать не желаю, куда вы уходили, — говорит Джимми, — про это ты, может быть, тоже впервые слышишь? Старая песня! У него тоже магнето в штанах, как и у Чака!
Малец вернулся из дома с подносом. Я насчитал три рюмочки. Он налил нам.
— Ах! Милая Польша! — Джимми поднимает свою рюмку. — Какая страна! Лучше бы я остался здесь, с вами! За ваше здоровье!
— За чем же дело стало? — говорю я. — Бэбифейс не станет проливать из-за тебя слёзы!
— Что ты такое несёшь? — рассердился мой дядя. — Мы принесли индейцам цивилизацию! За это они должны быть нам вечно благодарны!
— Тебе есть о чём мечтать! — смеётся Аня.
— Джимми, ты теперь американец, — говорит Малец. — Ты должен поближе узнать свою прежнюю родину. Возьму-ка я себе во вторник отгул! Поедем с тобой к Волчьему трамплину и в монастырь в Свита Липка. Это непременно надо увидеть! У нас тут тоже есть что показать, в нашей стране!
— Малец, за кого ты меня держишь? — спрашивает Джимми. — Да этот чокнутый бункер Адольфа я знаю как свои пять пальцев! В молодости я был там раз двадцать! А Штауфенберг был полный идиот! Я бы ринулся на Адольфа как пилот-камикадзе, с одной ручной гранатой, тогда бы от собаки не осталось даже шнурков!
Бабушка Геня говорит:
— Во вторник же приезжает Сильвия — поездом, из Голландии. Вам придётся перенести вашу экскурсию на другой день.
— Точно! — Малец стукнул себя по лбу. — И как это я мог забыть?!
— Что?! — возмущён Джимми. — Эта старая разжалованная балерина? Что ей здесь надо?
— Окороти язык, Коронржеч! — одёргивает его Аня. — Она моя сестра!
— И предательница! — кричит Джимми. — Пани балерина из Рима!
— Тут он прав! — соглашается Геня.
— Ребята! — говорю я. — Вот теперь и впрямь хватит. Ведь вы говорите о моей матери!
— Скажи спасибо, что тебе об этом сказали люди добрые! Она просто паскуда! — заявляет Джимми.
— Коронржеч! А ты что, забыл, как Аня однажды застукала тебя с ней? — рассердилась Геня.
— Как же так, дядя, неужто у тебя правда с ней что-то было? — спрашиваю я.
— Ну, а ты как думал, Теофил! — Малец смеётся.
Он наливает нам по второму кругу.
— Я на этом заканчиваю! — говорю я. — Моя последняя рюмка! С ума с вами сойдёшь! Я ухожу.
— О-хо-хо! Святого Теофила обидели! — ухмыляется Джимми. — И куда же ты уходишь? К своей новой киске?
— До свидания, Джимми! — говорю я и выпиваю свою рюмку.
Они молчат. Лицо моего дяди бледнеет. Я встаю и ухожу.
— Теофил! Теофил! — кричит он мне вдогонку. — Вот чёрт! Я же совсем не то имел в виду! Теофил! Не уходи!
Я отправляюсь в сторону пляжа, ноги сами несут меня туда, я ускоряю шаг и почти бегу. Я тороплюсь, чтобы встретить там царя львов Вармии и Мазур, я хочу узнать, что с ним стало, кем он стал. Но даже озера я не узнаю. Всё тут опустело и одичало — как зимой, даже красных берёз больше нет. Я сажусь на пенёк и некоторое время разглядываю свои башмаки. Потом поднимаю глаза и вижу размытую фигуру, идущую по озеру.
Это Заппа. Он идёт ко мне и поёт:
Послушай, Заппа, я же знаю, что ты единственный, кому можно верить: что есть, то никуда не денется.
