– Пойдем, дорогая, домой… – И к дочери, поглядев па нее через силу: – Вставай… поднимайся… – И обратившись не то к Никанору, не то к матери жениха, чуть слышно добавил: – Простите нас… мы не знали, что… невеста у нас…
Может быть, он собирался сказать «порченая», но сдержался, и правильно сделал!.. Ведь по всем старинным понятиям жених имел теперь полное право отказаться от брака. Более того, мог на все село ославить невесту, так что никто и никогда не возьмет ее замуж. И в данном деле совершенно не важно, что он главный виновник, ибо такова уж его доблесть мужская; а достоинство и доблесть невесты, что бы там ни было, но оставаться девушкой до свадьбы!.. Теперь вся надежда у тестя была на сознательность жениха, ведь ему, слава богу, «глубоко плевать» на все дедовские обычаи?…
«Вот ведь он, – думал тесть, – не взял назад свое слово? Соглашается жить с невестой и даже обещал расписаться после рождения ребеночка… Господи, только бы обещанья не нарушил!..»
А с другой стороны, тесть подумал-подумал и успокоился: «Нина моя – самостоятельная, работящая девочка… воспитательница в детском саду. Сама родит – сама выкормит, а мы ей чем можем – поможем… поднимем на ноги внука!.. И никто ей не нужен… Сколько их, в нашем селе, оставалось сиротами? Сам рос сиротой – и ничего, получился…»
И опять же, посмотрев на них и даже залюбовавшись: «Ах, какая славная пара!», – тесть думал: «А они, пожалуй, крепко любят друг дружку… Уж пускай без свадьбы живут, по своим дурацким законам! Каждый по-своему с ума сходит…»
В этот самый момент подала голос бабушка жениха. Собственно говоря, не то чтобы подала голос – заголосила, как по покойнику:
– О-ох!.. позор на мою старую голову… о-о-ох!..
– Обождите, что с вами, что здесь происходит? – пискляво заверещала жена Никанора. – Ведь мы с вами живы-здоровы, никто не умер, дорогие товарищи?! – обратилась она к семейству невесты, потом к жениху обратилась: – Ты что делаешь, а, не видишь? Дорогих людей выгоняешь из дому. – И начала зачем-то развязывать косынку на шее, как если бы сейчас собиралась броситься в воду. – Тудораш, а ну отвечай: свадьба это у тебя или цирк? А ну решай – цирк или свадьба?!
Мать невесты молча плакала.
Мать жениха плакала вполголоса…
Бабушка – в голос:
– А ведь я… когда умру… никто даже «ох» не вымолвит… возьмут меня и выбросят, словно падаль, на свалку!..
Тут и невеста прижала руки к лицу, заплакала: громко, безудержно, по-детски захлебываясь, навзрыд…
Жених попытался ее утешать. Руки старался от лица отнять, ему почему-то казалось, как только это удастся – ока успокоится… но ничего с ней поделать не мог! Конечно, с помощью поцелуев это у него быстрее бы получилось, но разве на глазах у родителей будут те поцелуи?… И вот он ходил вокруг нее, громко рыдавшей, и беспомощно, как маленький мальчик, упрашивал:
– Ну, милая… ну, хорошая… ради бога! Сделаю все, что захочешь… Ну хочешь, эту дурацкую свадьбу сыграем?! Милая, родная, скажи только.
И она ему сквозь рыдания:
– Как же… свадьбу… когда и посаженого… нет… и мама с папой… домой забирают!..
– Как это забирают?… А наш посаженый, дядя Никанор, где?! Самый лучший в селе! На свете – единственный… согласен, дядя Никанор, быть у нас посаженым?…
Но вместо Никанора невеста, правда с трудом и сквозь слезы, но все же как-то слишком поспешно, сказала:
– Согласна…
И только она это сказала, Никанор (откуда что взялось – плечи расправил, грудь колесом и вроде бы сразу стал ростом выше!) как гаркнет, не то чтобы на племянника и его невесту, нет, на собственную свою половину:
– Садись, мать! – А та не слышит, опять платком своим занялась, теперь зачем-то совсем его с головы снимает, гребень вынула, уж не собирается ли прическу делать – в таком случае это надолго, теперь хоть всех святых выноси – по пословице: «Дом – горит, баба – чешется!» И тут муж еще отчаянней на нее завопил:
– Слышишь ты меня или нет?! Оставь платок в покое, садись!..
А тут невеста испугалась его крика и села… Жена Никанора собиралась ей что-то сказать, но глянула на мужа и… рядышком с ней присела. И сидели они, как две испуганные школьницы. Странное дело, крик Никанора тотчас успокоил и бабушку жениха. Она только еще разок всхлипнула для приличия и смолкла…
А невеста робко подала голос:
– Хорошо, дядя., посаженый… мне бы теперь умыться!..
– Пойдите-ка прогуляйтесь немного вдвоем!.. – говорит Никанор молодым. Их это удивило. Жених даже присвистнул. Но Никанор успокоил его по-отечески: – Далеко не уходите, мы скоро вас призовем. – И лихо подмигнув жениху: – Пять минут – и готово! – Казалось, святое высокое вдохновение осенило его. – А эту «Московскую», сестрица, почему бы нам не откупорить?… – А обратившись ко всем собравшимся, рассмеялся, как глупенький: – Сваты, дорогие, немножко терпения… Мы ведь и водочки еще не попробовали?!
Жених и невеста вроде бы оказались не то пристыженными, не то униженными… собственной своею беспомощностью, слезами, криками, которые они здесь, на людях, развели… И вот что получилось в результате: их, как нашкодивших малолеток, прогнали старшие, а сами принялись за гулянку, магарыч пропивают… вандалы!..
