этого я позволить не могу.
– Развяжи меня, Роберт. Или ты мне боле не друг. Я исполню то, что задумал, даже если ты меня гвоздями к лавке приколотишь.
– Не проси, Велеслав, не развяжу. Можешь после убить меня, но я не допущу, чтобы моего побратима какие-то там Вороны расклевали.
Я понял, что переубедить его невозможно. В конце концов, на его месте я, наверное, поступил точно так же. Но мне от этого не легче. Я рванулся изо всех сил, и веревки чуть-чуть поддались, – все-таки Роберт не рискнул затянуть узлы слишком туго, боясь разбудить меня раньше времени. Я настырно бился, как рыба об лед, и с каждым рывком чувствовал, что выигрываю по миллиметру свободы. Еще немного и можно будет выскользнуть из пут. Но для этого нужно остаться в гордом одиночестве, иначе Роберт не позволит мне такой роскоши…
Я перестал трепыхаться и с возмущенным видом отвернул голову к стене. Побратим, видимо, чувствуя себя последним Иудой, продолжил безрезультатные попытки достучаться до моего рассудка.
– Велеслав…
Я молчал.
– Велеслав, после ты поймешь, что я был прав. Тебе не о смерти надо думать, а о мести. Асмир ты не поможешь, но сумеешь отомстить за нее.
Я, наконец, соизволил повернуться.
– За каждый день отсрочки они будут отрубать ей по пальцу, затем дойдут до ушей, глаз… А после передадут мне. Ты желаешь это узреть своими глазами?
Роберта передернуло. Но упрямый франк развязывать меня все равно не собирался.
– Коли не собираешься меня развязывать, сходи хоть к Ольгерду, пускай засаду на тропе поставит. Авось вытянем из разбойников, где их укрывище.
Роберт так обрадовался моему предложению, что даже забыл уточнить: где именно ставить засаду. А ведь в послании точное место не упоминалось. Когда за побратимом захлопнулась дверь, я начал дергаться с удвоенной энергией. И вскоре, к своему удивлению, действительно освободился. По дороге к двери мелькнула мысль, что Роберт может поднять тревогу, когда обнаружит мое отсутствие, и викинги еще сумеют мне помешать… Додумать эту мысль я не успел, так как неожиданно столкнулся с Робертом в дверях: очевидно он вернулся, что бы уточнить у меня место назначенной встречи.
Проклиная, на чем свет стоит, свое невезение, я ударил побратима в солнечное сплетение, а когда он согнулся, судорожно глотая воздух, двинул локтем сверху вниз, целя в район еще не зажившей раны. Роберт охнул и осел. Подняв бесчувственного побратима, я перенес его на лавку и стал тщательно приматывать к ней веревками. На этот раз я сам почувствовал себя Иудой. Что-то противно ворочалось внутри, вызывая во мне не меньшую боль, чем та, которую я причинил раненному другу. Кажется, это была совесть. Ничего, перетерплю, не долго уж осталось. Все равно другого выхода у меня не было.
Я почти закончил возиться с ногами Роберта, как вдруг в ребра мне уперлось холодное стальное острие. Осторожно повернув голову, я встретился с глазами побратима, в которых отражалось сейчас неподдельное страдание, причем отнюдь не физическое.
– Не шевелись, Велеслав. Коли я не могу помешать тебе исполнить задуманное, так лучше ты умрешь теперь от моей руки быстро и без мучений. Это все, что я могу сделать для тебя, как твой друг и побратим. Выбирай: ты или поклянешься Велесом, что не отдашь себя в руки Ворона, или…
Па-ба-ба-бам. Как же я мог так лопухнуться? Даже не предполагал, что он настолько быстро очнется и прибегнет к таким радикальным методам убеждения. Однако, что делать будем? Поклясться, а потом клятву нарушить? Игорь Семенов, может, так и поступил бы, но для Велеслава это было просто немыслимо. Стало быть, данный вариант отпадает. Рассмотрим второй: попытаться обезоружить Роберта. Не пройдет, – он успеет раньше… Или все-таки не решиться вот так запросто воткнуть кинжал в побратима? Я еще раз пристально взглянул в глаза франку. Черт побери! Кажется, он свято верит, в то, что этим спасает меня от несравненно более худшей участи. Значит, ударит… Н-да-а-а. Придется попробовать отвлекающий маневр.
– Роберт, прошу, выслушай меня, – мне было очень неудобно стоять в полусогнутом положении, вывернув шею на 90 градусов, но я должен был видеть его реакцию, – Ты сам себя загнал в ловушку, предложив мне такой выбор. Ну, посуди: бросить Асмир я не могу, стало быть, или ты меня теперь убьешь, или мне все же удастся улизнуть, и это сделает Ворон. Все равно я погибну. Но сдавшись Ворону, я могу еще надеяться, что он и впрямь пощадит Асмир А убив меня, ты так же верно убьешь и ее, хоть и не своими руками.
Я пристально наблюдал за выражением лица побратима в течение всей моей проникновенной речи, и вдруг словно пелена упала с моих глаз.
– Да ведь ты любишь ее, Роберт! – моему изумлению не было предела, – Тогда почему? Почему ты не хочешь, чтобы я попытался вызволить ее?
– Потому, как все твои старания будут напрасны. Ужели ты думаешь, что она переживет тебя хоть на миг…
А ведь он прав. Я с самого начала заподозрил в Асмир комплекс Джульетты. Но я все равно не смогу спокойно получать каждый день подарки Ворона. Мое решение остается в силе. Попробуем сменить тактику.
– Тогда убей меня, побратим! Быть может, моя смерть сделает Асмир бесполезной заложницей, и Ворон раздумает ее убивать. А там, глядишь, выпадет ей счастливый случай, и она сумеет сбежать… Или вы выведаете путь к их логову и освободите ее. Ты на это надеешься, Роберт? Надеешься, что она придет к тебе, и я уже не буду вам помехой? Только гляди, после не проговорись Асмир, что это ты своей рукой убил того, кто дважды спас тебе жизнь…
Роберт среагировал на мои слова примерно так, как я и рассчитывал. От возмущения и обиды у него даже дыхание пресеклось, а кинжал ощутимо вдавился мне в кожу. Я даже испугался, что немного переборщил, пытаясь вывести его из себя. Как бы он меня сейчас не приколол, за такие-то оскорбления. Нет, пронесло: Роберт набрал в грудь побольше воздуха, явно собираясь обложить меня трехэтажной франксой бранью, и, видимо, подыскивая достойные ругательства, забылся. Его кинжал чуть-чуть отстранился от моих ребер… Молниеносным движением я вывернул ему руку, удерживающую кинжал, и изо всех сил саданул побратима под дых.
Пока Роберт приходил в себя, мне удалось крепко-накрепко примотать его к лавке, так, чтобы не сумел даже шевельнуться. Теперь оставалось только заткнуть ему рот, лишив возможности позвать на помощь. Пустив на кляп одну из своих рубах (она мне уже не понадобиться), я еще раз придирчиво проверил узлы и торопливо направился к двери, но, уже взявшись за ручку, поспешно отдернул пальцы. Я не могу просто так уйти. После всего, что я наговорил побратиму… Не могу.
Вернувшись к прикрученному к лавке франку, я присел рядом и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
– Прости меня, Роберт за то, что тебе пришлось услыхать из моих уст. Боги ведают – все это ложь. Лучшего побратима, чем ты я не мог себе и желать. (Роберт перестал дергаться). Исполни мою последнюю просьбу: коли милостью богов Асмир останется жива, позаботься о ней. Как ты это умеешь, – я сжал его плечи, – Ладно, побратим, не поминай лихом… Прощай.
Пока я шел к двери, каждой клеточкой спины ощущал сверлящий взгляд Роберта, но вот, наконец, дверь за мной захлопнулась, и я облегченно вздохнул. На наши с Робертом разборки я убил куда больше времени, чем рассчитывал. Мне придется бежать бегом, чтобы успеть добраться до места к полудню. Что я и сделал, воспользовавшись моим проверенным черным ходом в виде подгнившей плахи.
Ровно в полдень я был в условленном месте. Один, без брони и оружия. Все условия ультиматума, вроде выполнены. Интересно, как они собираются меня доставить к себе на базу? То, что меня повезут туда, я не сомневался. Однако, что-то запаздывают разбойнички, или это время для меня растянулось надоевшим сериалом? Не успел я об этом подумать, как услышал приближающийся стук копыт. Наконец-то.
Из-за поворота тропы показались всадники. Трое. Мне даже обидно стало: маловато чести оказывает Велеславу молодой Ворон. Я то думал, пришлет за мной, по меньшей мере, десяток. Интересно, как бы они со мной справились, если бы я вдруг решил оказать сопротивление? Когда всадники приблизились, я понял, что поспешил с выводами. Честь мне все же оказали: впереди на вороном арабском скакуне восседал
