Мы обнялись, и долго стояли неподвижно, боясь спугнуть алых птиц счастья, слетевшихся к нам из неземных пределов. Асмир тихо всхлипывала, а я шептал ей какие-то невозможные глупости. Но вскоре, врожденное недоверие к бесплатному сыру, вынудило меня начать расспросы.
– Где Ворон, Асмир?
– Ушел.
– Просто ушел?
– Истинно так.
– А тебя отпустил?
– Н-не ведаю… Когда конь упал мы вместе вылетели из седла. Больше ничего не помню. Быть может я ударилась головой… А когда очнулась его уже не было и связывающих нас веревок тоже. Ты не веришь мне?
– Верю.
Почему он не убил ее? Хотел сделать это при мне? А сам спрятался на случай, если я буду не один? Или просто пожалел? Если я правильно разобрался в его характере он мог позволить себе такую роскошь… До девки ли сейчас, у него хватает проблем с казной. Кстати о казне…
Асмир, скажи: те кожаные мешки, что он вез…
– Ворон еще раньше сбросил их в какую-то щель между большими камнями.
Когда она произнесла это, я стал пристально оглядывать тревожно шелестевший лес. Если Асмир видела, куда Ворон сбросил казну, то шансов остаться в живых у нее не осталось, впрочем, как и у меня. Не для того Ворон увозил награбленное добро, что бы вот так запросто отдать… Он где-то совсем близко. Так почему же медлит? Знает ведь, что я ему сейчас не соперник.
Пришлось нам с Асмир, встав спиной к спине, и постоянно оглядываясь осторожно продвигаться в направлении разбойничьей стоянки. И, когда до края поляны оставалось чуть больше десятка шагов, из-за кустов неожиданно поднялся Ворон, натягивая тетиву небольшого лука. До сих пор не знаю, зачем он поднялся? Можно ведь было перестрелять нас, как цыплят, даже не высовываясь. Думаю, это жажда мести заставила его встать во весь рост, иначе все превратилось бы в обычное убийство. Вот это и погубило молодого атамана.
Он еще только начинал растягивать тетиву, а кинжал, который одолжил мне Роберт, уже летел к нему, направленный моей нетвердой рукой. Черт бы побрал это ночное висение! Мне не хватило силы и точности – Ворон прожил на целых пять секунд дольше, чем я рассчитывал. И успел выпустить стрелу. К счастью летела она с гораздо меньшей скоростью, и я бы смог, наверное, увернуться… Но за мной только-только начала разворачиваться Асмир, стоявшая к нам спиной и потому ничего не подозревающая.
Никогда не думал, что мне будет так трудно удерживать в узде выработанные защитные рефлексы вместе с пресловутым инстинктом самосохранения. Никогда не думал, что мне будет так трудно просто стоять… Стоять и смотреть на приближающуюся, как в замедленной съемке, стрелу. Все-таки я оказался прав насчет бесплатного сыра…
Сильный удар заставил меня пошатнуться. Бросив быстрый взгляд вниз, я увидел белое оперение стрелы, торчащей из моего живота самым вызывающим образом. Прежде чем упасть, я успел порадоваться, что благодаря моему броску стрела все же утратила свою мощь, иначе она прошила бы насквозь нас обоих. Ничего не понимающая Асмир бросилась было меня поднимать, и замерла, разглядев причину моего падения.
Неожиданно со стороны кустов донесся сдавленный стон. Надо же, какой крепкий парень! А я то был уверен, что бросок окажется смертельным… Асмир развернулась с грацией молодой пантеры и, не говоря ни слова, направилась туда, где упал Ворон. Вскоре его стоны прекратились. Вернулась она, крепко сжимая в руках кинжал Роберта, и, продемонстрировав мне окровавленный клинок, вдохновенно произнесла:
– Вот его кровь, Велеслав. Ты не уйдешь к предкам неотомщенным, – она опустилась передо мной на колени, и, взяв мою отяжелевшую руку, крепко прижала к своей груди, – Я не покину тебя одного. Мы уйдем вместе, чтобы вместе возродиться и уж более не расставаться.
Черт! Ну почему мне так не везет?! Мало того, что подстрелили, когда я уже уверовал в хэпиэнд, так еще и эта девчонка мне нервы на кулак мотает. Как будто я жизнью рисковал, чтобы увидеть как она… вот этим кинжалом… И ведь переубеждать ее бесполезно, и помешать я уже ей не смогу. А даже если смогу, то очень ненадолго, – потому что моя голова уже начинает кружиться, а по телу разливается знакомое онемение.
Должно быть, я на какое-то мгновение потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что рука Асмир с зажатым кинжалом находится уже на полпути к ее солнечному сплетению. Откуда только силы взялись? Я чудом успел перехватить ее руку, понимая, что все бесполезно, что как только моя хватка ослабнет, она обязательно повторит попытку. И я уже не смогу ничего изменить…
Что же ты творишь, любимая? Неужели думаешь, будто все, что ты сможешь сделать для меня, это проткнуть свою грудь кинжалом, заливая жаркой кровью мое уже остывающее тело? И все это ради призрачной надежды, соединиться в невообразимо далеком будущем? Стоп. Стоп… Кажется я придумал… Ну, Асмир, как тебе понравиться вот это…
– Не смей, Асмир. Я прошу тебя выполнить мою последнюю волю: забудь меня и живи. Живи долго и счастливо с тем, кто сумеет утешить тебя, или, коротая одинокий вдовий век, хоть ты и не была мне женой. Только живи. Ты должна…
– Я ничего никому не должна. Ты позабыл, что я более не рабыня, и не тебе указывать, что мне делать! Я поступлю так, как подсказывает мое сердце…
– Я тоже поступлю так, как подсказывает мое сердце. Слушай же, Асмир. Перед всеми богами великими и малыми; перед Перуном и Велесом, варяжским Одином и Огнем небесным и земным, которому ты поклоняешься, клянусь: коли ты последуешь за мной по своему собственному желанию, то, даже возродившись к жизни, мы никогда не будем вместе. А коли наши пути, при попустительстве богов, пересекутся, я сам оттолкну тебя. Клянусь в этом!
Едва я закончил произносить последние слова клятвы, огромный ворон опустился на одиноко торчащую ветку векового дуба и трижды прокричал свое извечное 'Ка-а-а-р'. Комментарии, как говориться излишни. Мое заявление об уходе с приложением-клятвой скрепили начальственной печатью.
Тишина опустилась на поляну пуховой подушкой. Асмир молчала, только жалобно глядела на меня широко открытыми глазами. Я отнимал у нее мечту. Или, точнее, требовал от нее, ради исполнения мечты, слишком многого. Решится ли она заплатить такую, на ее взгляд, непомерную цену?
Моя рука бессильно соскользнула с запястья Асмир. Наступил момент истины: сейчас она или ударит или… Время шло, я со страхом смотрел на нее, игнорируя все вокруг… Даже собственную смерть прозевал. Вот только что лежал дурак дураком со стрелой в животе, и уже медленно поднимаюсь над землей, оставляя любимую женщину одну на распутье и утешая себя извечной отговоркой неудачников 'Я сделал все что мог'.
А потом проснулся.
Я снова был в палатке один. Как будто меня специально оставили, чтобы постарался переварить все происшедшее. Н-да-а. Таких насыщенных суток в моей жизни еще не было, и, оборони царица небесная, уже не будет. Воспоминания о собственной смерти не слишком грели мое озябшее тело. Быр-р. Или в районе Шум-горы наблюдалось неожиданное похолодание или, скорее всего, сказывалась большая потеря крови. Не отказался бы сейчас даже от Витькиного чифира, лишь бы погорячее и побольше.
Снаружи до меня донеслись возбужденные голоса археологов и Витькин протестующий рык. Ругаются они там, что ли? Прислушавшись, я сообразил, что Курицын настаивает на том, чтобы все изъятое из склепа вернуть обратно, заложить заново вход, и делать ноги, пока проклятье не принялось за нас. Кирилла и Валентина такая перспектива явно не устраивала. Меня же, честно говоря, этот вопрос пока не интересовал. Перед глазами все еще маячила удаляющаяся фигурка Асмир, с окровавленным кинжалом в руках. Я могу только догадываться, как она поступила… Если предположить, что здесь я встретился с ней под именем Милы, то… Выходит, я так и не сумел удержать ее от воспетой Шекспиром глупости. А может быть это не Мила? Может быть, Асмир все же послушалась Велеслава, и у меня остается шанс на встречу? Только куда, позвольте спросить, девать Ольгу? Нет, уж лучше нам вообще не встречаться, потому что… Потому что… Черт, ну признайся же, наконец, что ты вопреки всему влюбился заново в свою собственную жену!
