издалека, планируя пока как следует рассмотреть своего собеседника.
— Ну, не то чтобы порекомендовали, — как-то сразу замялся мой гость…
Он был невысокого роста, ниже меня. Очки, которые он носил, делали его похожим на доцента или профессора университета. Говорил он четко, без запинки, что сразу выдавало человека грамотного и хорошо контролирующего эмоции. А вот одежда этому впечатлению как-то не очень соответствовала: обычная широкая майка, по типу тех, что сейчас носит молодежь, правда, без рисунка, и черные брюки, снизу явно подвернутые внутрь. Причем все это было слегка ему широковато, свободно болталось на теле, придавая всему виду мужчины какую-то небрежность.
— Понимаете, — продолжал отвечать на мой вопрос гость, — когда я в очередной раз пришел в отделение милиции и мне сказали, что по делу об убийстве моей жены ничего нового нет и вряд ли скоро будет, я сильно расстроился и даже сел в коридорчике, чтобы немного прийти в норму. Тут и услышал разговор о вас. Двое мужчин в форме — в званиях я, к сожалению, не разбираюсь — посмеивались, мол, дела об убитых женах и мужьях — любимое занятие некой Татьяны. Уж ее-то, Иванову, так и тянет на разгадывание семейных тайн. Одно слово — женщина, все ей мыльные оперы подавай.
Услышав это, я подумала, не друг ли мой Киря так обо мне отзывался, а потому кратко описала гостю его внешность, желая проверить правильность своего подозрения.
— Нет, такого человека среди говоривших не было, — ответил гость. — Те были совсем юнцами, но о вашей работе были явно наслышаны, иначе бы так не говорили.
Я усмехнулась, укоряя саму себя: это ж надо было так плохо подумать о Кире. Нет, ему никогда и в голову не придет с кем-нибудь меня обсуждать. Кроме того, за все время нашего с ним знакомства я ни разу не слышала от него ни единого плохого слова в мой адрес, а данный разговор меня взбесил. Неужели только такую оценку я заслужила за то, что все время помогаю раскрывать преступления, до которых у милиции просто не доходят руки? Ну да ладно, я им это еще припомню.
Налив себе вторую чашку кофе, я вновь посмотрела на гостя и, чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, спросила:
— Вы уже пятнадцать минут находитесь в моем доме, но все еще не представились.
— Ох, извините, пожалуйста, — немного сконфузился гость, — я совсем забыл. Чиликов Павел Сергеевич, в недалеком прошлом бухгалтер фирмы «Союзинторг».
— Об этой фирме мне приходилось слышать. Правда, не припоминаю, в какой связи, — отпивая из чашки свой кофе, сказала я и сразу же добавила: — Так что именно привело вас ко мне?
— Как я уже сказал, убийство моей жены. Ее застрелили две недели назад на Краснооктябрьском шоссе.
После этой фразы я едва не поперхнулась.
— Где, вы сказали?
— На Краснооктябрьском шоссе. Ну, знаете, что в сторону дач ведет.
Еще бы не знать! Я ведь собственными глазами видела оцепление и едва не поддалась соблазну протиснуться к месту убийства и собственными глазами его осмотреть. Кто же мог знать, что ко мне потом обратятся с просьбой взяться именно за это дело? Тогда бы я не проскочила мимо, какие бы неотложные дела меня в тот момент ни ожидали, и уж точно смогла бы стерпеть все недовольные восклицания Валентины по поводу своего опоздания к ней. Зато теперь имела бы хоть какое-то представление о том, что произошло в тот день на дороге.
Я больно закусила губу, ругая себя за то, что не проявила тогда должного любопытства, а только бросила беглый взгляд из окна машины и приготовилась слушать дальше. Павел Сергеевич откашлялся и продолжил:
— Всему виной я и моя работа. Дело в том, что «Союзинторг» занимается торгово-закупочной деятельностью, но, как и все компании, нечист на руку. Ну понимаете, сокрытие там всяких доходов, черная бухгалтерия…
— Да, да, — закивала я.
— Но это не главное. Главный доход фирме давали всевозможные махинации.
— Но при чем здесь ваша жена? — спросила я, пока еще ничего не понимая. — Она тоже работала в данной компании и решилась обо всем кому-то рассказать? Или, может, случайно проговорилась не тем людям?
— Нет, что вы, она ни с кем не говорила об этом. Но… Надюша взяла копии некоторых документов, дабы их спрятать в укромное место. Из-за них ее и убили.
Я удивленно приподняла брови и пристально посмотрела на заказчика. Чиликов понял мой невысказанный вопрос и сразу же принялся растолковывать подробности, постоянно перескакивая с первого на десятое, торопясь рассказать поточнее, то и дело извиняясь за свою спешку.
В конце концов я узнала о том, что Чиликов, услышав о своем планируемом увольнении якобы из-за неудовлетворительной работы, а на самом деле в связи с желанием начальства поставить на его место какого-то родственника, решил подстраховаться. Он скопировал документацию — ту, что предназначалась лишь для очень узкого круга людей, но никак не для налоговой инспекции. Когда же его поставили перед фактом — либо заявление по собственному желанию, либо увольнение по приказу, он воспользовался собранным материалом как страховкой, заявив, что желает доработать в фирме оставшийся до пенсии год.
Его, конечно же, оставили на данной должности, но начались попытки ограбления квартиры и даже разбойничьи нападения с целью запугать его. Чиликов, понимая, что в покое его не оставят, пока документы, находящиеся у него, не будут уничтожены, решил спрятать их в надежном месте. Но он подозревал, что за ним ведется слежка, а потому передал бумаги жене и попросил ее спрятать их. Та поехала на дачу, чтобы устроить тайник там, но не доехала до нее.
— И ведь самое интересное, — закончил свой рассказ Чиликов, — как они узнали, что документы у нее и что она собирается их куда-то везти. Неужели они следили за ней?
— Кто — они? Вы имеете в виду кого-то конкретно? — задала я интересующий меня вопрос и пристально посмотрела на гостя.
— А что тут думать, и так все ясно. Это Миронов Евгений Владимирович, директор наш, его рук дело. Кому же еще нужны эти чертовы бумажки? — торопливо заговорил Чиликов. — Я с самого начала ментам сказал, что именно он убийство заказал, а они: доказательств никаких нет, бумаг при ней не обнаружено. Тьфу, чтоб им…
Чиликов выругался и отвернулся в сторону. На минуту закрыл глаза, а потом, явно собрав волю в кулак, более спокойным тоном добавил:
— Вы уж извините, Таня, что я так, ну, не слишком лестно о ваших коллегах отзываюсь, просто… Надюша была для меня всем и… я совершенно пал духом без нее. Не хочется ни жить, ни что-то делать. Если бы не дочь, я бы, наверное, сам убил этого негодяя, а потом… будь что будет. Последняя надежда на вас. А насчет денег не беспокойтесь, они у меня есть. Сколько скажете, столько и заплачу, только докажите, что Миронов убил мою Наденьку.
Я с сочувствием посмотрела на Павла Сергеевича, из глаз которого грозили вот-вот пролиться слезы. Было хорошо видно, скольких усилий ему стоит сдерживать их. Перед такой любовью я могла только преклониться.
— Я постараюсь вам помочь, но точно ничего обещать не могу, слишком уж сложно будет доказать причастность такого большого человека к делу об убийстве.
Я встала, давая понять Чиликову, что наш разговор закончен и мне бы хотелось теперь остаться одной.
— Я понимаю. Если что, вот мой адрес и телефон, — Павел Сергеевич протянул мне визитку с логотипом компании «Союзинторг».
— Как только мне что-то понадобится, я обязательно вам позвоню, — провожая заказчика, произнесла я. — И… постарайтесь не исчезать надолго из города, иначе мне будет сложно вас найти, если потребуется что-то уточнить.
— Да, несомненно, можете не сомневаться — я буду все время дома, — сказал Павел Сергеевич выходя. — Еще раз большое спасибо.
Едва только Чиликов покинул мои апартаменты, как я тут же плюхнулась на диван и, устроившись
