— Разнорабочий в Управление трубопроводов, — хрипло прошептала Лина.
— Громче! — сказал мэр.
— Разнорабочий в Трубы, — громко повторила Лина, чуть не плача.
По классу пронесся сочувственный вздох. Глядя в пол, Лина прошла обратно к своему столу и села.
В туннелях, по которым проходили водопроводные и канализационные трубы Эмбера, было холодно и сыро. Работа там была не только тяжелой, но и опасной. Где–то в лабиринте туннелей текла быстрая подземная река, и время от времени кто–нибудь по неосторожности срывался в воду и исчезал навсегда. В городе рассказывали о людях, которые забрели в Трубы слишком далеко, и их никогда больше не видели.
Лина не сводила глаз с буквы «В», которую неизвестно кто когда–то вырезал на парте. Она чувствовала, что сейчас заревет. Что угодно, только не Трубы. Если уж не удалось стать вестником, она бы хотела получить работу садовника. Лина с тоской вспомнила теплый воздух оранжереи, запах земли. В оранжерее хозяйничала Клэри, которую Лина знала всю жизнь.
Ее бы устроила и работа ассистента доктора — она бы помогала врачевать раны и переломы. Даже подметать улицы было бы лучше, даже толкать тачки с товарами — по крайней мере, она оставалась бы на поверхности земли, ее окружали бы люди. Но спуститься на три года в Трубы — это все равно что похоронить себя заживо.
Один за другим ее одноклассники вытягивали свой жребий. И никто, никто не получил такой дрянной вакансии, как она. Наконец со своего места поднялся последний ученик.
Это был Дун. Он насупился еще больше. Лина видела, что, несмотря на внешнее спокойствие, он очень напряжен.
Дун запустил руку в мешок и вытащил последний клочок бумаги. Он выждал минуту, крепко зажав его в кулаке.
— Ну же, — сказал мэр. — Читай! Развернув записку, Дун прочел:
— Вестник! — нахмурился, скомкал бумажку и бросил ее на пол.
Лина разинула рот, по классу пронесся шепот удивления: как можно сердиться, получив лучшее, что может быть, — работу вестника?!
— Безобразно себя ведешь! — взревел мэр. Его лицо потемнело, глаза, казалось, вот–вот выкатятся из орбит. — Немедленно марш на место!
Дун пнул комок бумаги, так что он улетел в дальний угол класса, потом, демонстративно топая, вернулся к своей парте и с размаху плюхнулся на сиденье.
Мэр перевел дыхание и бешено заморгал.
— Позор! — громко сказал он, пристально глядя на Дуна. — Ребячество! Вспыльчивость! Каждый школьник должен быть рад поработать во благо родного города! Эмбер и дальше будет процветать, если все его граждане будут… стараться… изо всех сил! — Его указа тельный палец снова угрожающе нацелился на притихших школьников.
Но тут внезапно заговорил Дун:
— Ничего он не процветает! Дела в Эмбере идут все хуже и хуже!
— Молчать! — завопил мэр.
— Свет отключают! — закричал в ответ Дун. Он снова вскочил со своего места. — Свет все время отключают! И ничего нет, вечно всего не хватает! Если ничего с этим не сделать, скоро произойдет что– нибудь ужасное!
Лина слушала, чувствуя какую–то смутную тревогу. Что такое с Дуном? Из–за чего он так переживает? Впрочем, он всегда все принимал слишком близко к сердцу.
Мисс Торн подошла к Дуну и положила ладонь ему на плечо.
— Прошу тебя, сядь, — сказала она мягко. Но Дун остался стоять.
Мэр, набычившись, смотрел на него. Затем изобразил улыбку, обнажив ровные серые зубы.
— Мисс Торн, — спросил он, — кто таков этот молодой человек?
— Я Дун Харроу, — с вызовом сказал Дун.
— Я запомню тебя, Дун Харроу, — медленно произнес мэр, не сводя глаз с мальчика. Затем повернулся к классу: — Мои поздравления всем. Добро пожаловать в дружную семью тружеников Эмбера! Мисс Торн… Дети… Всем спасибо.
Почетный гость пожал руку учительнице и отбыл. Новоиспеченные труженики Эмбера гурьбой повалили из класса. Лина шла по коридору школы, не слушая Лиззи, которая тараторила:
— Бедненькая! Я так боялась, что вытяну плохой жребий, но тебе пришлось совсем худо. Мне еще повезло по сравнению с тобой!
И как только они вышли на улицу, Лиззи торопливо попрощалась и быстро пошла прочь, словно невезение было заразой, которую она боялась подцепить.
Лина еще немного постояла на ступенях школы, глядя на Хакен–сквер. Площадь была полна людей, которые энергично шли по своим делам, укутанные в куртки и шарфы, или останавливались поболтать друг с другом под светом уличных фонарей. Мальчик в красной куртке вестника пробежал в сторону ратуши. Мужчина тянул тележку с мешками картошки по Оттервилл–стрит. А в домах вокруг площади окна сияли ярко–желтым и темным золотом.
Лина вздохнула. Вот где она хотела бы работать: здесь, наверху, где кипела жизнь, а не там, внизу, в недрах города.
Кто–то дотронулся до ее плеча. Вздрогнув, она обернулась и увидела Дуна. Его тонкое лицо было бледным.
— Хочешь поменяться со мной? — спросил мальчик.
— Поменяться?
— Ну да, поменяться работами. Я не хочу терять время, работая вестником. Я хочу принять участие в спасении города, а не носиться бессмысленно по улицам, разнося пустые сплетни.
Лина остолбенела от изумления:
— Ты предпочел бы работать в Трубах?
— Я предпочел бы работать помощником электрика. Но Чет Ноум, конечно, не станет меняться. А на втором месте у меня Трубы.
— Но почему?
— Потому что там находится генератор. Конечно, Лина знала про генератор.
Каким–то непонятным для нее образом это устройство превращало энергию речного потока в электричество, которым освещался город. Когда стоишь на Пламмер–сквер, где–то в глубине слышно вибрацию этой тяжелой машины.
— Я должен увидеть генератор, — сказал Дун. — Я… У меня есть кое–какие мысли по этому поводу. — Он сунул руки в карманы. — Ну так что, будешь меняться?
— Да! — воскликнула Лина. — Я же всегда мечтала работать вестником!
С ее точки зрения, ничего бессмысленного в этой работе не было. Нельзя же заставлять людей самих таскаться по городу всякий раз, когда им нужно сообщить что–то друг другу. А вестники соединяли всех со всеми.
Для Лины эта работа подходила идеально. Во–первых, она обожала бегать. Она могла бы бегать круглые сутки. Во–вторых, ей нравилось исследовать город, открывать для себя новые переулки и укромные уголки. А уж вестнику придется бывать в самых неожиданных местах.
— Вот и отлично, — сказал Дун, протягивая ей скомканный клочок бумаги, который он, должно быть, подобрал с пола, когда остался в классе один.
Лина сунула руку в карман, нащупала там свою записку и отдала ее мальчику.
— Спасибо, — сказал Дун.
— Не за что. Тебе спасибо, — весело ответила Лина.
Счастье переполняло ее, а когда она чувствовала себя счастливой, ей всегда хотелось побегать. Перепрыгивая через три ступени, она спустилась по лестнице и помчалась по Броуд–стрит в сторону дома.
