пахнет, у меня голова кружится.
— То туда, то сюда, — проворчал он, — не пахнет тут никакой краской.
— Ну, пожалуйста, — капризно вытянув губы, попросила я, — ну…
— Ладно, — со вздохом согласился Борис, — пошли уж…
Он отхлебнул шампанского из горлышка, и мы вышли из машины и покинули гараж.
«Как интересно все получается, — думала я по пути в баню, — если Кирилл и Виктор Федорович братья, а Кирилл скорее всего и есть тот самый „заинтересованный человек“, у которого хранится кассета с компроматом, то… А что — то? А то выходит, что здесь, в этом доме, с министром будет встречаться именно Кирилл. А если самого Кирилла не будет, то вполне возможно, что вместо него с министром будет разговаривать его брат — Виктор Федорович?»
Мы вошли в баню, там оказалось натоплено — жарко было ужасно.
— Ого! — сказал Борис, немедленно скидывая пиджак. — Какая духота! — Он посмотрел на меня и лукаво прищурился. — Давай тоже раздевайся, а то сопреешь… Тем более выпьем еще…
Я сняла куртку и перекинула ее через руку.
— А дальше? — сглотнув слюну, вожделенно попросил Борис.
— Всему свое время, — ответила я, — мы же еще выпить хотели. Это — во-первых. А во-вторых, где мы сидеть-то будем? В предбаннике?
— Зачем в предбаннике? — удивился Борис, — тут специальное помещение есть для… — Он посмотрел на меня и замялся. — Для отдыха, — закончил он, — стол там, бар, диван… — он снова замялся, — ну, короче, как ты говоришь — всему свое время…
Мы прошли в следующую после предбанника комнату. Там действительно стол оказался, несколько стульев, большой диван. И шкаф в углу.
Борис поставил шампанское на стол, два фужера, открыл шкафчик и достал оттуда литровую бутылку «Смирновской».
— Для комплекта, — пояснил Борис.
Он снял рубашку, аккуратно поправив золотую цепь на волосатой груди, стащил брюки, взялся было за трусы, но передумал.
— Рано еще, — прокомментировал он свои действия, — еще не выпили.
— Ну, давай тогда выпьем, — со вздохом согласилась я и, в свою очередь, расстегнула две верхние пуговицы на блузке. Хватит пока.
Хорошо еще, что я решила не надевать сегодня кобуру. Пистолет я просто пристегнула к ноге — примотала его скотчем. Во избежание всяких недоразумений — журналистке же не полагается оружие, а сейчас я играла именно эту роль. Правда, Борис вот, наверное, воспринимает меня в данный момент не как представителя второй древнейшей профессии. А скорее — как представительницу первой древнейшей…
А радиоприемник-передатчик я все-таки взяла с собой. На всякий случай.
Борис разлил по фужерам шампанское, добавил туда водки «для комплекта» и сел рядом со мной.
— Ну, вот, — он потянулся за фужерами, — за знакомство…
Мы выпили. Борис сразу опрокинул свой фужер, а я только пригубила.
— Ты чего это? — отдышавшись, возмущенно вопросил Борис. — А ну, до дна! За знакомство до дна пьют. Не знаешь, что ли?
Я пожала плечами и выпила до дна.
— Та-ак, — потерев ладони, заговорил Борис, — между первой и второй… — он захихикал, — сейчас мы еще дерябнем…
В предбаннике послышались голоса, топот.
Кто бы это мог быть? Уж не Кирилл ли искупаться решил?
— Вот черт, — прислушавшись, неприязненно произнес Борис, — кто же это? Несет их, козлов… Весь кайф сломали…
Я поднялась.
— Давай-ка быстро! — засуетился Борис. — Пойдем в парилку, а то…
— Чего испугался-то? — спросила я. — Ты что, запрет нарушаешь какой-нибудь?
— Запрет, — пробормотал Борис, как муха, кружа по комнате и собирая свою одежду, — не любит министр этого…
— Чего?
— Ну, когда… — указал на меня, потом махнул рукой и, захватив свободной рукой бутылки и фужеры со стола, направился в парилку. — Быстрее! — кивнул он мне.
Я, как это в плохих романах пишут, не заставила себя долго упрашивать — взяла свою курточку, и мы вбежали в парилку.
Жарко-то как!
— Вот, — удовлетворенно выдохнул Борис, — успели. — Быстро стянул с себя трусы и, выпрямившись, удивленно посмотрел на меня: — А ты что же? С ума сошла — здесь одетой сидеть?
Я сняла блузку, а джинсы только расстегнула — не снимать же мне их: там пистолет у меня и передатчик.
— Ладно, — снова махнул на меня рукой Борис, — выпьем еще, потом тогда…
В комнате для отдыха раздались голоса. Ого, да там, судя по звукам, человек пять или шесть…
Борис, тихонько приоткрыв дверь, выглянул в щелочку. Потом повернулся ко мне и почти неслышно присвистнул.
— Ну, подруга, попали мы с тобой, — прошептал он и неожиданно захихикал, — эти товарищи теперь часа два здесь заседать будут и не уйдут никуда, пока все вопросы свои не решат. Ну и мы тогда — часа два позаседаем. Пока вопросы все свои не решим. — Он снова захихикал.
— А кто там? — спросила я.
— Кто?..
Он снова выглянул, осторожно приоткрыв дверь.
— Там министр, — тихим-тихим шепотом начал перечислять Борис, — Витька Зайберт, брат его Кирилл, Валерка, дружбан Кирилла… Ну, этих ты знаешь. А еще двоих… — Он повернулся ко мне и неожиданно серьезно произнес: — А еще двоих товарищей тебе знать совсем необязательно. Понятно?
Я растерянно кивнула.
Вот оно! Началось! Как мне везет все-таки…
— Дай-ка, я посмотрю, — я подошла к двери.
— Зачем это? — вдруг насторожился Борис. — Нечего тебе там смотреть…
— Ну, ладно, — согласилась я, повернулась, чтобы уходить, и неожиданно ударила локтем Бориса прямо в дыхательное горло.
Он даже не захрипел. Он сразу закатил глаза и стал медленно оседать на пол. Подхватив обмякшее тело, я аккуратно, чтобы не было шума, уложила его на горячий пол парилки.
Пусть отдохнет. А я тем временем…
Я осторожно и бесшумно приоткрыла дверь и заглянула в комнату для отдыха.
Они все сидели за столом — и министр, и Кирилл, и Виктор Федорович, и Валерик, и еще какой-то чернявый мужик в дорогом белом костюме, араб, видимо, и еще… Я зажмурилась, потом снова открыла глаза.
За столом вместе со всеми сидел… Волк. Живой и здоровый, правда, горло у него было забинтовано. Теперь понятно, почему Борис не хотел, чтобы я видела Волка.
Получается, ему удалось как-то выжить. А я-то думала, что я ему сонную артерию перебила. И Волк, поняв, что уж следующее-то покушение на него будет удачным, решил сказаться мертвым. С мертвого и спросу нет…
Значит, жив он.
Странно, но я испытала что-то вроде радости. Все-таки он мой напарник бывший…
Послушаем, о чем они говорят.
— Сейчас обстоятельства сложились так, — говорил министр, — что я скорее всего буду вынужден свернуть наш проект.
