подбрасывает и ловит камушки. А это упражнение для меня сначала было очень нелёгким. Да попробуйте сами: закройте один глаз, подбросьте какой-нибудь небольшой предмет и поймайте его! Из пяти раз вы четыре наверняка промахнётесь: трудно правильно определить расстояние до падающего предмета.
В другом упражнении мне помогли мои товарищи по работе, лётчики-испытатели, отдыхавшие в Крыму, Миша Барановский и Алексей Николаевич Гринчик. Они устанавливали на земле две палки параллельно, а я отходил шагов на тридцать. Потом одну из палок выдвигали вперёд, и я должен был определить на глаз - которую. Подобным методом определяет врач у лётчика глубинное зрение, показывая ему вместо палок карандаши и, конечно, на более близком расстоянии.
Я тренировался ежедневно, упорно, а подбрасывать и ловить камушки в те дни у меня стало просто привычкой. И результаты ещё раз подтвердили старую истину, что терпением и трудом можно добиться многого. Глубинное зрение у меня восстановилось. Я научился видеть одним глазом, как двумя.
...Готовый к вылету, я сижу на левом сидении в пилотской кабине самолёта Ли-2. Это будет мой первый полёт после ранения. И не просто полёт. Авиационные врачи, прежде чем допустить меня к работе, поручили специальной комиссии проверить мою технику пилотирования. И вот в кабине самолёта собирается целый «консилиум»: начальник лётной части Даниил Степанович Зосим и другие летчики. Все они - опытнейшие лётчики-испытатели и мои товарищи по работе. Они навещали меня в госпитале, всячески подбадривали, но... проверка будет без всяких скидок - дело слишком серьёзное. И сейчас «комиссия» волнуется больше меня. Я понимаю, что они не уверены в моих силах и заранее огорчаются, зная, как тяжело для лётчика потерять любимую профессию.
- Ну что же, Сергей Николаевич, начнём, - говорит начальник лётной части. - Задание: взлёт, полёт по кругу и посадка.
В отличие от своих товарищей я совершенно спокоен, совершенно уверен в себе. Так приятно снова ощущать под ладонью штурвал самолёта, видеть перед собой серую ленту взлётной полосы, знакомый до мельчайших подробностей свой аэродром. Я чувствую себя так, как будто после долгих скитаний возвратился наконец в отчий дом, который мог потерять навсегда.
Я беру штурвал на себя, пробую моторы, отпускаю тормоза и начинаю взлёт. Плавно оторвав машину от земли, набираю высоту и делаю круг над аэродромом. Затем иду на посадку. Самый ответственный момент! Выполняю четвёртый разворот, планирую - никаких затруднений. Сажусь точно у «Т».
- Отлично! - говорит Даниил Степанович. - Ещё взлёт и такая же посадка.
Лица членов комиссии светлеют: теперь они тоже верят, что я летаю не хуже, чем раньше.
С тех пор прошло больше двенадцати лет. Я по-прежнему испытываю в воздухе новые конструкции самолётов, в том числе и сверхзвуковые. И никогда зрение меня не подводит. Только я постоянно помню, что имею один глаз, а не два, и потому всегда в полётах особенно внимателен.
Первый полёт
Первый полёт опытного самолёта новой конструкции для испытателя всегда очень серьёзная задача. Чтобы решить её без осложнений, он проводит тщательную подготовку. Сначала опробует новый самолёт на рулёжке по аэродрому. Потом со старта рулит по взлётной дорожке на большой скорости, словно собираясь подняться в воздух, смотрит, как машина выдерживает заданное направление.
Если позволяют размеры аэродрома, делает подлёты.
Однако не все испытатели любят так опробовать самолёт перед первым вылетом. Ведь чтобы хватило аэродрома, надо реагировать мгновенно и безошибочно. В несколько секунд, имеющихся в распоряжении лётчика, надо уловить момент отрыва от земли, выровнять самолёт и посадить. Это требует больших навыков. Но зато испытатель уже будет знать посадочную скорость нового самолёта. А это очень важно для выполнения первой посадки. Если, подводя машину к земле, слишком уменьшить скорость, то подъёмная сила исчезнет и самолёт упадёт. Если же скорость будет чрезмерной, то не хватит аэродрома для пробега.
Говоря о трудностях первого полёта на опытном самолёте, мне хочется рассказать о моём друге Герое Советского Союза, заслуженном лётчике-испытателе Георгии Михайловиче Шиянове, которого я знаю добрых два десятка лет.
...К испытательному полёту всё готово. Шиянов занимает место в пилотской кабине опытного истребителя. Привычным движением пробует действие рулей, застёгивает крепящие ремни, запускает двигатели. Прямо перед собой лётчик видит серую, словно сужающуюся к концу взлётную дорожку. Слева от неё, на границе лётного поля, белый домик метеостанции, возле которого на шесте висит «колдун» - матерчатый конус, указывающий силу и направление ветра.
«Взлёт произойдёт, когда поравняюсь с метеостанцией, - прикидывая на глаз расстояние, думает испытатель. - Затем убираю шасси. Полёт по кругу и посадка».
Это простое на первый взгляд испытание требует от лётчика огромного внимания, искусства и осторожности. Оно даёт ответ на основные вопросы: как самолёт отрывается от земли, держится в воздухе и на какой скорости садится?
Получив разрешение на взлёт, лётчик ставит машину на тормоза, даёт двигателям максимальные обороты и отпускает тормоза. Сделав небольшой разбег, самолёт легко взмывает в воздух.
«Всё хорошо! Теперь полёт по кругу», - говорит себе Шиянов и убирает шасси.
Вдруг стрелка прибора, показывающего скорость, вздрагивает, ползёт назад и замирает на нулевом делении.
Отказал показатель скорости! Лётчик машинально постукивает рукой по стеклу прибора, но стрелка неподвижна. Положение сразу стало опасным. Совершать посадку на опытном самолёте, на котором первый раз поднялся в воздух, без указателя скорости очень рискованно.
Испытатель нажимает на рычаг выпуска шасси, но на приборной доске вспыхивают только две зелёные лампочки: выпустились лишь левая и передняя «ноги».
На мгновение Шиянов представляет себе, как его неисправный самолёт при посадке ударяется о землю левым колесом, валится на правую сторону и переворачивается через крыло.
От волнения у Шиянова пересохло в горле и будто что-то сжалось в груди.
«Иду на посадку, - радирует он на аэродром, - прошу освободить взлётную полосу».
И, как всегда, приняв решение, лётчик сразу успокаивается. Теперь он думает не об огромном риске предстоящей посадки, а о том, как её выполнять. Опыт в этой области у него уже есть. Однажды Шиянов испытывал самолёт. И когда полёт был окончен, переднее шасси самолёта выпустилось, но не встало на замок. При ударе о землю оно могло сложиться и вызвать катастрофу. Шиянов так искусно посадил его, что переднее колесо совсем не испытало нагрузки. Но тогда все приборы самолёта, а главное, указатель скорости, были исправны.
Шиянов осторожно развернул самолёт в сторону аэродрома и стал снижаться. Земля быстро приближалась. Вот под крылом промелькнула граница лётного поля, и началась бетонная полоса.
Всё внимание испытателя приковано к пилотированию самолёта. Чтобы избежать катастрофы, следует выполнить посадку идеально точно и на минимальной скорости.
Эту минимальную скорость испытатель определяет интуитивно, каким-то шестым чувством, выработанным практикой многочисленных испытательных полётов на самолётах всевозможных конструкций.
Самолёт касается земли мягко, без толчка и, накренясь на левую плоскость, катится по аэродрому. А испытатель скупыми движениями рулей, с ловкостью эквилибриста, идущего по проволоке, удерживает самолёт в этом неустойчивом положении. И только когда скорость пробега почти совсем гаснет, машина опускается на правое крыло, чиркает им по бетону и, развернувшись, останавливается.
Когда Шиянов вылез из кабины, первым его встретил один из старейших советских испытателей, Иван Фролович Козлов.
- Молодец! Отличная посадка! - похвалил он.
И эта скупая похвала была лучшей наградой для испытателя. Ведь старый коммунист Иван Фролович
