— Ты долго пробыл в тюрьме и, я думаю, заслужил чтобы кое-что увидать, — сказал инспектор. — Идём!
Они прошли коридорами полицейского управления, и инспектор распахнул перед Лопе дверь, выкрашенную белой краской.
— Сюда нельзя посторонним! — загородил дорогу человек в халате и резиновых перчатках.
— Ему-то можно, — сказал инспектор. — Он безвинно арестован, а невеста погибла. Помните девушку с консервной фабрики, что была первой? Расскажите всё этому парню.
— Гляди! — сказал криминалист Лопе и сдёрнул кусок ткани с того, что лежало на столе.
На столе лежал большой тёмно-серый кот.
— Я где-то видел его раньше! — воскликнул Лопе. — Постойте, постойте, это кот синьора Почако, соседа Рика!
— Да, так сказал сам Рик, пока мог разговаривать.
— Причём здесь дохлый кот? — спросил Лопе.
— Смотри — и поймёшь! — Криминалист пинцетом раздвинул кошачью пасть.
Нижняя челюсть была беззубой. Из верхней торчала широкая острая кость.
— «Нож» кошка вонзала в сонную артерию. Человек получал болевой шок и быстро истекал кровью. «Нож» вживлён путём тонкой хирургической операции, нижние зубы удалены, наверное, чтобы не было впечатления укуса. Во всей дьявольской истории наука пока не разобралась. Ясно одно: убийца был отличным хирургом и умел гипнотизировать или внушать мысли на расстоянии.
— Почему кошка кусала всегда в шею? — спросил Лопе. — Она что, дрессированная?
— Нет, ею управляли. Вот что нашлось в черепной коробке. — Криминалист поднял пинцетом продолговатый кусочек металла, похожий на пулю.
— Значит, Почако?! — Лопе сжал кулаки. — Расправлюсь сам, выставляйте в охрану хоть тысячу полицейских!
— Успокойся, — положил инспектор руку на его плечо, — расправляться пока не с кем. Он исчез той же ночью вдвоём с одним таксистом — украли в гавани яхту.
— Как же так?!
— Должно быть, получил сигнал от своей киски. Обшаривается всё море с воздуха и на воде, но ничего. Как растворились, нет даже обломков. Едем в больницу, Рик хочет тебя видеть. Твердит: всё сделал, пришло его время. Эти старики так упрямы: задумают умирать, так обязательно умрут. Но какой всё же великолепный старик! Ухитрился сделать то, до чего не могла додуматься вся полиция. Несколько месяцев блуждал по ночам, замотав шею синтетическим канатом. Кошка не смогла перегрызть, и он задушил её.
Старый Рик умирал, и это было сразу видно по потерявшей смуглость коже, словно осыпанной теперь пеплом, по слипшимся серым губам, по отрешённому и неподвижному спокойствию.
— Отец! — припал лицом к его плечу Лопе. — Отец, ты понял — я не виноват!
Медленно, медленно поднялись веки умирающего, медленно выпросталась из-под одеяла забинтованная рука и коснулась головы Лопе.
— Я не верил в твою вину, Лопе… — прошелестел голос, — моё время настало…
— Ему нельзя много разговаривать, — сказала молоденькая медсестра, дежурившая у постели Рика. — Он потеряет последние силы!
— Прощай, Лопе, — сказал Рик, — прощай, и помни: будьте осторожными… Зло таится, как змея в норе…
— Уходите! — приказала медсестра.
Они вышли из палаты, и Лопе прислонился к стене, закрыв лицо руками.
— Держись, парень! — сказал инспектор. — Отвезу тебя домой, там успокоишься.
— Мне бы хотелось проехать мимо дома Рика, хотя это не по пути.
И они проехали мимо дома, покрытого пальмовыми листьями, мимо того дома, откуда так недавно навстречу Лопе выбегала нарядная Карьята.
— Ну вот и всё, — вздохнул Лопе. — Если старик выживет, я заберу его к себе.
— Врачи сомневаются, видно, упрямец решил умереть, отказывается от переливания крови, от лекарств. Впрочем, я понимаю его: не может жить без внучки. Про какую змею он говорил тебе? Верно, бредил?
— Нет, он не бредил, — сказал Лопе.
