власти и сексуальным вожделением. Чтобы не вдаваться в наукообразные подробности, мы сразу перейдем к примерам, посмотрим, как невроз образуется в трех соответствующих случаях.
'Вы как хотите, но на войну я не поеду!'
История этого 32-летнего мужчины, прапорщика МВД (назову его Алексеем), может показаться кому-то забавной, хотя на самом деле она поистине трагична, поскольку невроз загнал его в абсурдную, со всех точек зрения, ситуацию. На момент обращения его за психотерапевтической помощью он страдал неврозом уже около шести лет. Основной симптом, на который он жаловался, была 'медвежья болезнь': частый жидкий стул, возникающий всякий раз в ситуации, когда нужно покинуть какое-либо место и отправиться в путь. Причем, чем дальше оказывался туалет, тем более ему туда хотелось, т. е. позывы на дефекацию возникали тем сильнее, чем труднее оказывалось удовлетворить эту потребность. Такие позывы впервые возникли у Алексея еще в школе, во время сдачи экзаменов. Явление это частое и заурядное. От избыточного психологического стресса отделы нервной системы, отвечающие за регуляцию функции желудочно-кишечного тракта, перенапрягаются, и возникают позывы в туалет. На фоне стресса активизируются функции, которые обеспечивают организму две главные реакции при стрессе: возможность борьбы или бегства, при этом нарастает мышечное напряжение, учащается сердцебиение, повышается давление и т. п. А те функции организма, которые ответственны за отдых и переваривание пищи, напротив, подавляются. Вследствие этого происходит перенапряжение этих систем и могут возникнуть разнообразные сбои и неполадки в организме. Вот, собственно, такой сбой и произошел у еще относительно маленького тогда Алеши.
Позывы на экстренную дефекацию возобновились у Алексея в армии, и ему не раз приходилось обращаться по этому поводу в санчасть. Поскольку же военные врачи, как огня, боятся дизентерии, то всякий раз при таком обращении его немедленно госпитализировали. Это позволяло Алексею избегать некоторых нагрузок, давления со стороны сослуживцев, а также других 'тягот и лишений воинской службы'. Конечно, он не симулировал свои позывы, просто организм Алексея еще со школьной скамьи приучился именно таким образом реагировать на стресс.
Теперь же, нежданно-негаданно, этот физиологический сбой стал приносить пользу, а подсознание Алексея быстро уловило, что с помощью поноса можно облегчить армейскую жизнь.
После нескольких таких госпитализаций врачи части, где служил Алексей, выяснили, что никакой дизентерией тут и не пахнет. И подсознательные отлынивания Алексея от 'тягот и лишений' накрылись медным тазом. Тут, как нельзя кстати, подоспел второй год службы -стрессы поуменьшились и необходимость сачковать отпала. Повторяю, все эти отлынивания осуществлялись Алексеем неосознанно, на сознательном же уровне он связывал свои желудочно-кишечные расстройства с тем, что курит иногда на голодный желудок. Как раз на втором году службы он эту вредную привычку забросил. То есть все совпало один к одному. После увольнения в запас он поступил на службу в МВД, где, подучившись, получил звание прапорщика. Работа обещала быть интересной и в меру непыльной, но возникло одно обстоятельство… Бойцов подразделения, в котором теперь служил Алексей, стали направлять в Чечню, где шли тогда самые настоящие боевые действия, о чем, конечно, нашему герою было хорошо известно. Угроза отправки на фронт нависла над всеми, но с Алексеем случалась оказия - у него снова возобновилась его 'медвежья болезнь'.
Первый раз это состояние возникло как раз перед выездом его группы на задание (кого-то они должны были в нашей северной столице обезвреживать). По дороге 'припекло' так сильно, что Алексею пришлось даже остановить машину, выскочить из нее с автоматом наперевес и бежать в ближайшее кафе, но не за чашечкой кофе, как вы догадываетесь, а по 'большому делу'. Ситуация вышла и пикантная, и дурацкая одновременно.
Алексей стал переживать, что подобный приступ может повториться, и, как на зло, чем больше он переживал по этому поводу, тем чаще у него возникали проблемы со стулом. Постепенно эта тема стала в его жизни самой серьезной. Где бы он ни оказался, что бы он ни делал, прежде всего должен был решить один вопрос - где тут туалет, не занят ли и каким образом туда можно максимально быстро добраться. И только если заветная дверь оказывалась неподалеку и посетить это заведение можно было в любой момент, он успокаивался и, что самое интересное, мог хоть целый день провести без всяких потуг на дефекацию. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что никакого заболевания кишечника у него нет, однако объяснить эти состояния как-то иначе Алексей не мог, поэтому предпринимал многочисленные обследования. Диагноз 'здоров' звучал для него, как приговор. 'Что со мной?' и 'Что делать?' - вот два вопроса, которые отныне не давали ему покоя.
Впрочем, для меня как психотерапевта, эта ситуация вовсе не казалась странной. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я задал ему достаточно простой вопрос: 'Алексей, а что, ваши до сих пор в Чечню ездят?' 'Да, все уже - кто два, кто три раза бывали в командировках', - протянул Алексей. 'А ты-то сам ездил?' - словно бы невзначай поинтересовался я. 'Да что вы, как же я могу с этим в Чечню поехать?!' - эмоциональная реакция, а она была бурной сверх всякой меры, выдала Алексея с головой. Страх перед поездкой в Чечню на войну, страх быть убитым, крепко-накрепко сидевший в его подсознании, сообщил мне этой бурной эмоцией о своем присутствии. Да, с 'этим' в Чечню ехать никак нельзя, а потому можно смело смотреть своим отвоевавшим товарищам в глаза: 'Я не отказник, я не струсил, просто я не могу!'
Сознание и подсознание Алексея нашли компромисс: подсознание, руководимое страхом смерти (а у Алексея он оказался лишь просто более выраженным, нежели у остальных), потребовало от сознания саботировать рискованные действия, могущие привести к смерти. Сознание, со своей стороны, не могло допустить никаких проявлений трусости. Поэтому пришлось придумывать симптом, благо за претендентом на эту роль далеко ходить не пришлось: 'медвежья болезнь' нашему герою была уже знакома по прошлому опыту. Более того, она неоднократно выручала его прежде, во время службы в армии, а подсознание такого не забывает. Впрочем, повторюсь, все это понял доктор, а Алексей о причинах своего симптома и не догадывался!
Парадокс этой истории, отличающий ее от большинства аналогичных, заключается в том, что этот невротический симптом в каком-то смысле действительно обезопасил своего носителя. На войне все-таки больше шансов погибнуть, нежели в мирной жизни. Впрочем, подобная закономерность прослеживается редко, чаще встречаются иные случаи, когда человек, переживший некогда серьезные и фактические угрозы своей жизни, становится заложником своего перепуганного подсознания. Опасности начинают мерещиться такому человеку везде, хотя никаких реальных угроз уже нет и в помине. С другой стороны, невроз Алексея весьма и весьма злокачествен, ведь ему надлежало признаться себе в своем страхе, признаться себе в том, что он таким образом - с помощью невротического симптома - спасает себя от поездки на фронт. Конечно, это не его вина, но… Вот в этом, собственно, и вся проблема: сознание и подсознание играют в слишком злую игру.
