двигателем Баззарда, что это пилотируемый аппарат таранного типа.
Ник кивнул. Корабли таранного типа были автоматическими зондами, направляемыми к ближайшим звездам, и одним из немногих свидетельств подлинного сотрудничества между ООН и Зоной.
— Мы следим за источником в течение последнего получаса. Он движется в глубь солнечной Системы со скоростью свыше четырех тысяч миль в секунду, в свободном падении. Это чуть выше даже межзвездных скоростей. Мы все уверены, что это — «посторонний».
— Что-нибудь еще?
— Повторяю…
Ник отключился и какое-то время обдумывал эту идею. Посторонний!
«Посторонний»— было жаргонным словцом для обозначения «чужака», но термин этот подразумевал нечто большее. Посторонний — это первый чужак, наделенный разумом, когда-либо вступавший в контакт с человеческой расой. Под этим выражением подразумевалось много скрытых значений, но не всякий обитатель Зоны во все это верил.
Критичность положения заставила Ника Соула позабыть о собственном отпуске. Цензура! Он включил лазер передатчика:
— Ник Соул вызывает Мартина Шеффера, база на Церере. У меня будут кое-какие дополнения. Первое. Похоже, ваше предположение верно. Второе. Перестаньте трубить новости на всю систему. Какой-нибудь из кораблей плоскостников может перехватить часть передачи. Рано или поздно нам придется обо всем сообщить им, но не прямо же сейчас. Третье. Я буду дома через пять дней. Накопите побольше информации. Пока что не следует принимать никакого окончательного решения. До тех пор, пока Посторонний не войдет в пределы Солнечной Системы или же не попытается дать о себе знать. Четвертое… — Попробуй узнай что-нибудь, если этот сукин сын сбросит скорость! Попробуй узнай, где он остановится! Но говорить об этом ему не следует. Слишком много специфики для лазерного сообщения. Шеффер сам должен знать, что ему делать. — Четвертого не будет. Соул закончил.
Солнечная Система велика, но если смотреть снаружи — тонка. В основной Зоне, расположенной между орбитами Марса и Юпитера, человек, решившийся на это, может за месяц обследовать добрую сотню скал. Подальше от центра ему, вероятно, придется затратить пару недель, мотаясь туда-сюда, чтобы отыскать что-либо не замеченное, как он надеется, никем другим. В основной Зоне шахтные разработки не ведутся, хотя большинство крупных скал находится в частной собственности. Шахтеры, как правило, предпочитают работать в Зоне. Они знают, что в Зоне их ждет цивилизация и все ее блага: хранилища воздуха и воды, водородное топливо, женщины и просто другие люди, новый регенератор воздуха, автоматические лечебницы, наркотики.
Бреннану не нужны были ни наркотики, ни компания для поддержания душевного равновесия. Он предпочитал космос. Сейчас он находился в троянской точке Урана, в шестидесяти градусах к орбите ледяного гиганта. В троянских точках, точках устойчивого равновесия, скапливаются пыль и более крупные объекты. Здесь накопилось много пыли — по меркам космического пространства — и несколько скал, достойных изучения.
Если он совсем ничего не найдет, то отправится на Луну, а потом в следующую троянскую точку. Затем — дом, краткий отдых и визит к Шарлотте; когда же деньги подойдут к концу — незапланированная поездка на Меркурий ради заработка, и это ему вовсе не нравилось.
А если он отыщет урановую смолку, то здесь, в точке, ему придется проторчать не один месяц.
Ни в одной из скал не содержалось достаточно радиоактивного элемента, чтобы заинтересовать его. Но что-то, пролетая мимо, сверкнуло металлическим блеском археологической древности. Бреннан погнался следом, думая, что наткнулся на брошенную цистерну из-под горючего. Но надеялся-то он на иное. Джек Бреннан был записным оптимистом.
Археологическая древность оказалась корпусом ракетного двигателя, работающего на твердом топливе. Как следовало из надписи — часть «Маринера — 20».
«Маринер — 20» был когда-то направлен к Плутону. Старинный пустой корпус давным-давно должен был вернуться к далекому Солнцу, но попал в троянскую точку, в пылевое облако, и там и остался. Поверхность его была испещрена выбоинами, оставленными пылью, но корпус до сих пор продолжал вращаться, сохранив стабилизирующий импульс, полученный три поколения назад.
В качестве предмета для коллекции эта штука была чуть ли не бесценной. Бреннан сфотографировал корпус в натуре, затем зацепился за его плоский нос и с помощью наспинного ракетного двигателя остановил вращение. Потом он привязал находку к топливопроводу своего корабля, чуть ниже жилого отсека. Гироскоп сможет компенсировать дебалансировку.
Добыча поставила перед ним задачку несколько иного рода.
Он встал рядом с ней на тонкую металлическую облицовку топливопровода. Старинный двигатель был размером с половину его собственного одноместного корабля, но очень легкий, весящий ненамного больше, чем металлическая оболочка его собственного боевого коня, имеющего оригинальную форму ядра. Если бы Бреннан нашел урановую смолку, то под топливным кольцом корабля висели бы грузовые сети, заполненные тяжелой радиоактивной рудой. И он бы возвращался в Зону с ускорением в половину «же». Но с остатками «Маринера»в качестве груза он может развивать ускорение до одного «же», что обычно для пустого судна.
А это может дать преимущество, в котором он нуждался.
Если он продаст находку на рынке Зоны, то Зона заберет тридцать процентов в качестве подоходного налога и для вознаграждения агента. Но если он продаст корпус на Луне, в земной музей космонавтики, то налога не будет вовсе.
Позиция, в которой находился Бреннан, благоприятствовала контрабанде. Золотопогонников здесь не было. Скорость на большей части пути будет огромной. Его начнут преследовать не раньше, чем он доберется до Луны. Его улов — не монополи и не радиоактивные элементы; магнитометры и датчики радиоактивности обнаружить его не смогут. К тому же, он поднимется над плоскостью Системы, чтобы избежать скал и других кораблей.
Но если они его заполучат, то заберут себе все сто процентов стоимости находки полностью.
Бреннан улыбнулся про себя. Он рискнет.
Рот Физпока сомкнулся один раз, другой, третий. Желтый корень дерева жизни разделился на четыре
