придется…
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Так или иначе, а надо было идти в храм. Я выключил комп. Еще раз прочитал инструкцию защитного устройства, постарался запомнить, где какая кнопка расположена и за что отвечает. Надо бы вылезти на природу, потренироваться, опробовать, что ли? Да когда мне теперь этим заниматься? Некогда теперь. Я сунул трубку Хиппы в карман, проверил, как работает Дашкина — позвонил по своему старому номеру. Длинноухий тотчас же нервно заалёкал:
— Алло, алло, папа?
Потом послышался голос Дашки:
— Что случилось? Я только что успокоила Цыпленка — разбудишь ведь.
— Проверка связи, — нарочито весело ответил я, — занес в память трубки свой старый номер и только собрался идти в храм, как опять зазвонила мобила Хиппы.
— Как инструкция? — поинтересовался Хиппа.
— Интересная, — лаконично ответил я, — наводящая на размышления.
— Всё понятно?
— Не совсем так чтобы всё, — я стал судорожно вспоминать вопросы, которые у меня возникали по ходу освоения трубки. — Например, я не понял, что такое индивидуальный защитник.
— У хозяина каждой такой трубки, — объяснил Хиппа, — есть нечто вроде личного телохранителя, которого можно вызвать в случае крайней опасности. Функция достаточно надежна, — лаконично закончил он.
— И кто же это мне предоставит такого защитника? — спросил я.
— Тот, кто подарил трубку, — хмыкнул Хиппа.
— И как же я могу познакомиться со своим ангелом-хранителем?
Хиппа помолчал немного, после чего хмуро произнес:
— Лучше не дожить до того дня, когда защитник понадобится, — и дал отбой.
Я зашел в детскую. Предупредил Дашку, что иду в храм, сказал, что Хиппа встретил каких-то неприятных типов недалеко от дома — так вот, чтоб не выходила, не дождавшись меня, поймал тревожный взгляд Длинноухого, подмигнул ему. Перед тем, как покинуть квартиру, я долго вглядывался в окуляр видеофона. На лестничной площадке никого не было, я пощелкал тумблерами, проверил камеры на этажах и в лифте — лестница была свободна. Перекрестившись, я быстро спустился по ней, спускаясь, поймал себя на том, что ускоряю шаг, перескакиваю через ступеньку, стремясь как можно скорее оказаться на открытом пространстве.
Выйдя из парадной, я несколько раз огляделся. Не заметил ничего подозрительного, ободряюще похлопал себя по карману, где лежал мобильник Хиппы и читая Господню молитву, отправился в храм. За последние десять лет в нашем районе уничтожили несколько церквей. Осталось только три. Добираться до них было примерно одинаково, но я давно уже выбрал своим приходом тихий уютный храм Иоанна Предтечи на Каменном острове и именно его считал вторым домом нашей семьи.
В храме было почти пусто, хоть служба только-только закончилась. Отец Илларион снял облачение и покинул алтарь. Я попросил благословения и молитв, а затем сбивчиво рассказал обо всем, что произошло сегодня утром. Умолчал только о мобильнике Хиппы. Отец Илларион внимательно меня выслушал, поглаживая редкую бородку, насколько раз остановил рассказ, выспрашивая подробности, и я был благодарен ему уже за то, что могу свободно высказаться и выразить то, что во мне накопилось за это утро. Он выглядел встревожено, обещал сегодня же поговорить с благочинным, хотя, как и Ветер, выразил опасение, что Церковь ничего не сможет в данной ситуации сделать — давно уже в миру никто к ее голосу не прислушивается.
Когда я возвращался домой, уже в своем квартале, заметил, что за мной, вроде как, следят — бритый тип, весь в черной коже, двигался по противоположному тротуару, руки в карманы, параллельно мне. На всякий случай я зашел в магазин — пусть лучше Дашка с детьми пока дома посидят — и закупил продуктов.
Дома я предупредил Дашку, что на улице неспокойно, выходить пока не стоит, народ, дескать, тревожен, какие-то обещали вооруженные столкновения в нашем районе — ей, с ее мнительностью, много не надо — теперь силком из дома не вытащишь. Заодно я обмолвился, что на работе у меня могут быть неприятности — финансовые, ничего страшного, но лучше пока слегка поберечь бюжет.
Остаток дня я вкалывал на компе, как папа Карло. Еле успел выполнить норму к полночи, сбросил работу шефу. Переключился на свой домашний адрес. От Ветра пришло известие — в новости выйти не удалось, но обещали, что не сегодня-завтра сюжет толкнут.
Перед сном я заглянул на страницу рейтинга. В конкурсе «Суд общественности» было номинировано уже 264 претендента. Цыпочка по-прежнему стояла на первом месте — 729 голосов, SolaAvis на 83 — 235, я — на 96 — 211. Вертлявый Хорек не набрал и ста голосов и далеко отстал от всех нас. Исцелитель был на 78 месте, то есть опережал и меня и Одинокую Птицу. Ветер в списке так и не появился. Я нажал на кружок между плюсом и минусом, удостоверился, что Фея и Ветер проголосовали в мою пользу, мелькнуло несколько знакомых лиц, которые тоже поставили минус, но большинство были мне незнакомы и от них я получил по плюсу.
Я зашел в детскую. Длинноухий заснул прямо на полу в своем углу. Дашка сказала, что он капризничал и упорно отказывался ложиться, пока я не зайду и не поцелую его. Ее беспокоило его поведение, Дашка боялась, что Длинноухий заболел. Я успокоил ее, перенес малыша в постель, перекрестил. Я чувствовал себя достаточно спокойно. Что-то изменилось во мне за этот день — я еще не понял что. Я прочитал, как обычно, вечернее правило. И заснул — надо сказать, довольно быстро.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ
Шестнадцатое сентября. Пятница. Две недели до завершения конкурса.
Ночью мне снился конкурс Мэйл.Ру. Во сне я сидел в безвоздушном пространстве, без стен, в полной черноте, перед светящимся монитором, и следил за падающими, как на табло, цифрами. И все они кричали о моей гибели: у меня было первое место в конкурсе Мэйла. Мне снился выплывающий из монитора захлебывающийся плач Длинноухого и требовательный голос Дашки, который спрашивал, что случилось, а мы не отвечаем, молчим, как партизаны на допросе, только судорожно всхлипывает мой сын. Потом их голоса заглушили другие звуки. Пространство наполнил адский хохот, он разносился по всему миру, это смеялся Исцелитель, и сатанисты эхом поддерживали этот страшный смех. К нему присоединилось радостное ржание неоязыков, сюда же примешивалось какое-то неясное блеяние — я не хотел отрываться от монитора, где, казалось, оставались еще Дашка и Длинноухий, и смотреть по сторонам, кто это был — мне было страшно. ОЧЕНЬ СТРАШНО. Темнота вокруг ощеривалась опасностью, перед которой я был беззащитен. Потом я услышал плывущий откуда-то гул, он был повсюду, он гудел в моей голове и кровь пульсировала в висках в ритм ему. Он становился с каждой секундой все сильнее. И я узнал этот гул — это был звон церковного колокола, и он гремел набатом. Я не мог понять — откуда он исходит, ведь вокруг была стена тьмы, заполненная адскими звуками, но они отступали под этим напором силы, становились всё тише, тише… Темнота вокруг не ушла, но страх исчез, хотя тревога и неясная тоска остались, и я опять стал следить за монитором.
Я увидел страницу рейтинга со своим ником, ее заполняли неизвестные мне имена, плюсы, одни только плюсы напротив них, столбик имен быстро двигался вниз и казался бесконечным. Вдруг я увидел ник SolaAvisa, который тоже проголосовал за мою смерть. Мне стало очень больно. «Черт! Как же ты мог?!» — закричал я. И услышал спокойный голос Одинокой Птицы: «У тебя ведь есть твой Бог — пусть Он и защитит тебя». Он исчез и остановившийся, было, столбик имен побежал дальше вниз. Вдруг я опять выхватил
