— Хорошо, — тихо говорит Ягуар. — Я обещаю.
Он подходит к столу, берет с него бумажный листок и долго смотрит на акварельный рисунок и мое последнее хокку. Я не тороплю. Он должен решить сам.
— Ты написал? — спрашивает Ягуар.
— Да, — отвечаю я.
Закрываю глаза и тихо шепчу про себя:
29
Мертвая кукушка
летит на восток,
возвращаясь к началу.
Он не помнил, как добрался до храма. Помнил только, что очень долго плутал по заснеженным улицам. И не осталось уже никаких трещин на асфальте под толстым покровом снега. Свирепый норд-ост пригнал из-за моря невиданные стада туч, спрессовал их, сплющил, выжал на город, закидав его небывалым количеством белых хлопьев. Ему казалось, что все вокруг стало белым — снег был повсюду: на крышах домов, на мостовой, на повисших на тросах струнниках, на саркофагах гидропонных огородов, на его собственном комбинезоне. И внутри него самого тоже был снег. Ноги и руки оледенели и казались набитыми тяжелой комковатой ватой. На плечи давило небо, наваливалось, прижимало к земле, а он шел вперед, потому что больше ему ничего другого не оставалось делать.
Если бы не снегопад, он не отправился бы сегодня в храм — переночевал бы где-нибудь на отшибе, вдали от человеческих глаз. Совсем не хотелось Черному Ягуару сегодня общаться со злым Христианским Богом, который вытряхнул из него всю душу. Раньше он никогда не думал, есть ли у него, нет — душа. Но сейчас он знал, что еще утром точно была. Тело изнутри казалось набитым снегом, а душа была совершенно опустошена. Все окна и двери ее были нараспашку, выстудило ее, выморозило, уничтожило. Не было больше радости. Не было мечты. Не было Новой Зеландии. Не было Лорда. И никогда уже не будет. Если бы были на это силы, он бы проклял себя за легкомысленное обещание, данное Лорду — он не хотел больше жить. Зачем ему жизнь, когда больше ничего в его жизни не осталось?
Лорд говорил что-то такое, припомнить бы… Да, что-то, чтобы он взял с собой в Зеландию девочку и ее приемную мать. Но зачем они ему там? Никогда он не сможет жить среди людей. Никогда даже в теплом климате южных морей не отогреть ему своего сердца от того, что случилось сегодня и от всей своей прежней жизни. Как будет встречать он Ирину и видеть молчаливый вопрос в ее глазах? А если она решится, если однажды спросит напрямую, как он сможет ей объяснить?.. Нет, пускай они отправляются в путь одни. Он едва помнил, как позвонил Ирине по фону, сказал, что завтра до полудня она обязательно должна покинуть его квартиру — находиться в ней станет опасно. Он дал ей адрес и пароль Общего с Лордом мира. С Лордом или с Отморозком? Этого он уже не знал. И уже никогда не узнает. Земля и Небо, почему же все так плохо? Кто бы знал, что так плохо вообще может быть человеку?
Пока Черный Ягуар шел к храму, он несколько раз слышал отдельные выстрелы, но не обращал на них никакого внимания. Хотя было уже темно, часовню он увидел издалека. Как все вокруг, она тоже была вся в снегу. Стены покрылись белой изморозью и выглядел храм теперь не страшным и облезлым, как обычно, а словно новенькая игрушка. Редкие фонари освещали его, выхватывая из темноты забитые щитами диоклетиановы окна. Черный Ягуар потоптался на пороге, обошел храм с задней стороны и неожиданно для себя натолкнулся на бредущего по пустырю человека.
Человек был молод и безобразно толст, на него была напялена смешная одежда: куцый пиджак, из- под которого торчал неестественный крахмальный воротничок, сбившийся на бок старинный галстук, он разговаривал сам с собой, размахивая руками. Черный Ягуар сразу понял, что человек безобиден и можно его не опасаться. Ягуар приготовился лезть по стене наверх, но человек неожиданно остановил его:
— Хочу конфету! — с какой-то полутребовательной-полувопросительной интонацией сказал он.
— Какую конфету? — не понял Черный Ягуар.
— Ты не знаешь, что такое конфета? — удивился человек.
Черный Ягуар понял, что это или пьяный, или сумасшедший — один из тех, что чудом оказались незамеченными Департаментом. Он перестал обращать на человека внимание и полез наверх. В храме было темно. В разбитое окошко навалил снег. Если здесь жить, надо будет придумать что-то, чтобы закрывать проход во время непогоды. Он обошел храм по периметру, гораздо быстрее, чем днем. И снова остановился перед крестом, который сейчас был едва виден в темноте.
— Ну что ж, вот он я, Черный Ягуар, пришел к Тебе, Христианский Бог, — мрачно сказал он. — И хочу сказать Тебе, что больше не боюсь Тебя, не боюсь Твоих крестов, не боюсь даже сказать, как я Тебя ненавижу. Весело Тебе сегодня было? Хорошо поразвлекся? Наверное, Ты славно посмеялся со своими слугами, — он обвел взглядом еле видные во мраке фигуры на стенах. — Ты все рассчитал заранее. Это же так весело: Отморозок и Лорд — в одном лице. Отличная шутка, вполне в Твоем духе. И зачем я должен был найти друга, скажи мне? Самого близкого мне человека? Чтобы узнать, что он мой злейший враг? Или чтобы убить его? И, спрашивается, ради чего? Ради того, чтобы Ты весело посмеялся? Ну давай, смейся-смейся, раз Тебе так смешно. Ты впервые дал мне мечту, надежду на счастье и тут же отнял. Зачем? Но даже если все это было Тебе необходимо, я все равно мог бы выжить, я мог бы иметь семью. Скажи, почему мне встретилась именно та женщина, дочь которой я убил? Да, Ты все предусмотрел. Ты замечательно все устроил. Только скажи: для чего это все? Я был еще маленьким мальчиком, мне было четыре года, а Ты уже знал, каким я буду, когда вырасту, ты знал, что я буду жить напротив типографии, ты знал, что я проберусь в нее, ты подсказал мне, как открыть библиотеку. И я учился по книгам все эти годы. Для чего? Чтобы все потерять за один лишь сегодняшний день? Ты знал, что я приду в этот храм, и Ты научил своих слуг, сбежавших из города в незапамятные времена, оставить для меня свет, электричество, воду, ты тогда уже знал, что мне придется уйти из дома, я сам еще этого не знал сегодня с утра, а теперь я тут, и должен жить здесь, с Тобой, которого я так ненавижу? Но разве это — жизнь? С крысами? В темноте? Я обещал жить, но я не обещал, что я буду прятаться. И я не буду делать то, что Ты хотел! Мало ли что Ты решил, когда меня еще не было на свете!
Черный Ягуар спустился в подвал, нашел среди инструментов лом, вылез из храма и начал сбивать щиты с окон. Давешний сумасшедший вертелся рядом, путался под ногами.
— Хорошо, что ты открываешь окна, — говорил он. — мой Друг обещал вернуться. В его доме будет светло. Хорошо.
Черный Ягуар не обращал на сумасшедшего никакого внимания. И выстрелы вокруг, которые становились все чаще, он тоже не замечал. Он сбил с диоклетиановых окон все щиты. Под ними оказались разноцветные стекла, которые тоже изображали разных людей. Черный Ягуар не стал их рассматривать. Успеется еще. Напоследок он сбил с дверей замок и открыл их нараспашку. В храме было холодно и пусто, как и в его собственной душе. Пусть Страшный Христианский Бог узнает, что это такое.
Он устал. Он никогда так не уставал. Он был весь, до невозможности измотан. Он сел на заметенный снегом порог часовни. Мимо него внутрь храма пролез сумасшедший. Черный Ягуар не возражал. Пусть делает, что хочет. Пусть ходит, где хочет. Ему теперь абсолютно все равно.
Он сидел, и смотрел вперед. Не сразу он понял, что на улице что-то изменилось. А потом сообразил: ветер утих. Перестал падать снег. Тучи перестали давить, они вообще куда-то исчезли. Небо стало таким,
