Днепров Анатолий
Полосатый Боб
1
Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду, возвышавшуюся в полумиле от нас на фоне бирюзового неба. Просто удивительно, как возникла эта скала высотой в три тысячи футов в центре песчаной равнины.
– Чудо природы, – заметил Боб. – Бывает же такое!
Вдали между нами и скалой виднелась изгородь из колючей проволоки, и сквозь нее к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.
– Наверное, здесь когда-то кругом были скалы. Со временем они выветрились, и осталась только одна эта.
Я посмотрел на Боба и про себя усмехнулся. В лучах яркого утреннего солнца белые полосы на его лице стали бледно-розовыми, как будто в этих местах кожа была аккуратно срезана бритвой.
– Знаешь, что я думаю, – сказал я. – Что не сделали за миллионы лет дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.
Боб опустил голову и стал ногой ковырять бархатистый песок. Мне показалось, что он стесняется белых полос на своем лице. Перед поступлением на работу нас всех проверяла медицинская комиссия. У Боба признали какую-то редкую болезнь под названием «витилиго». По непонятной причине на теле появляются места с отсутствием пигментации. В остальном он был парень как парень.
– Какой-то ученый или философ сказал, что человечество – это раковая опухоль на теле нашей планеты, – проговорил Боб.
– Хуже. Черная оспа. Цивилизация шествует по земному шару под взрывы снарядов и бомб. С каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все более глубокие язвы. Представляю, как будет выглядеть земля, когда по ней пройдутся наши эйч-бомбы.
Насмотревшись вдоволь на скалу, мы побрели обратно к двухэтажному серому зданию. Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания возвышался огромный парусиновый шатер высотой с пятиэтажный дом. С подветренной стороны на парусине трепетали три громадные синие буквы инициалы нашего могущественного государства.
– Эти штуки собирают в этом балагане, – пояснил я. – Где ты изучал математику?
– В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?
– Я не математик. Я дозиметрист. И еще немного электронщик. Но я ничего, кроме колледжа, не кончал.
Навстречу шел полковник Джейкс. За десять шагов от нас он остановился, сложив руки на груди.
– Вам здесь нравятся? – обратился он ко мне.
– А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.
– У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.
– Это я уже знаю.
Пока мы так беседовали, Боб медленно брел к зданию. Видимо, ему не очень нравилось разговаривать с военными. Что же касается меня, то мне было все равно. Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.
– Кто этот парень? – спросил полковник, кивнув на Боба.
– Это Боб Вигнер, наш математик
– А-а… – протянул Джейкс – Без них теперь ни на шаг.
– Вот именно. Так когда же мы начнем горячую работу?
– А куда вам торопиться? Деньги идут, и хорошо.
– Не очень, – сказал я и поплелся в бар.
В баре сидели Джордж Крамм, Самуил Финн и какая-то брюнетка – кажется, по фамилии Чикони.
– Салют, Вильям! А где твой полосатый приятель? – спросил Финн.
– Наверное, пошел спать. Ему здесь не очень нравится.
– Не выношу парней с такой пятнистой рожей, как у него, – не отрывая ярко накрашенных губ от стакана, сказала брюнетка.
– Кстати, кто вы такая? – спросил я, не глядя на нее.
– А вы?
Терпеть не могу наглых девиц. А эта была прямо-таки наглейшая из всех, кого я когда-либо знал. У нее были красивые ноги, хорошая фигура и физиономия с кинорекламы. Ее стакан был испачкан в губной помаде. Мне стало противно, и я налил себе джина пополам с лимонным соком.
– Вильям, она у нас единственная дама, – заметил Джордж.
– Лучше бы ее совсем не было, – буркнул я.
Мне стало обидно за Боба. Какое дело этой девице до его лица? Хотел бы я поглядеть, как бы она себя вела, если бы у нее вдруг возникло какое-нибудь нарушение обмена веществ!
Несколько минут мы пили молча. Затем снова заговорил Самуил Финн.
– Может случиться, что мы здесь попусту тратим время. По радио передавали, что испытания скоро запретят. Всем атомным делам крышка.
– Чепуха! – уверенно произнесла Чикони. – Правительство на это никогда не пойдет. Пропагандистская шумиха.
– Вы, случайно, не помощник государственного секретаря? – спросил я.
– Нет. Я его двоюродная племянница. А вы не из комиссии по расследованию?
– При чем тут комиссия?
– Вы задаете вопросы, которые по ее части.
– Если прекратят испытания, нам делать здесь будет нечего. Наши контракты расторгнут, – продолжал Финн. – Самое большее, на что мы можем в таком случае рассчитывать, – это на сумму денег, необходимую для обратного проезда, плюс суточные.
Видимо, Финна очень волновала денежная проблема. А мне было наплевать. Не здесь, так в другом месте я мог найти работу по своей специальности. Почему-то я опять обиделся за Боба. Прямо-таки возненавидел брюнетку.
После второго стакана джина я сказал:
– К таким делам баб допускать нельзя.
Брюнетка пожала плечами и повернулась к Джорджу:
– Объясните этому типу, что когда у него начнется дизентерия, он приползет ко мне.
– Вы заведуете мужским туалетом?
Она бросила на меня презрительный взгляд и вышла из бара.
Крамм и Финн расхохотались.
– Чего ты к ней привязался? Она доктор.
– Тем более дрянь. Какое она имеет право так говорить о Вигнере?
– И что тебе дался этот полосатый парень? Физиономия у него действительно подгуляла. Ну и что же? Должны же мы о чем-нибудь говорить? Например, до твоего прихода мы мыли твои кости.
– Мои можете мыть сколько угодно, а Боба не трогайте.
В самом деле, что мне до Боба? Он такой тихий и застенчивый и уж больно неказист на вид. Наверное, с ним не хочет танцевать ни одна девушка. Как тут не проникнуться жалостью!
– Если она доктор, ей лучше подумать, как бы избавить парня от дурацкого витилиго. Сверхбомбы делаем, а излечить людей от такой чепухи не можем…
– Тебя повело, – заметил Крамм. – Иди-ка ты лучше спать.
Спать я не пошел, а решил заглянуть к Бобу. Его комната и рабочий кабинет находились на первом
