проводили в частном порядке. Согласно ритуальным правилам мы имеем право на перезахоронение тела усопшего, если этого требуют близкие родственники. В данном случае – сестра погибшего. И если мы передвигаем тело хотя бы на десять сантиметров, то можно считать, что мы его перезахоронили. А проверяли костные ткани мы тоже по желанию сестры. Все законно. Передавать или не передавать новые акты в прокуратуру – это уже решать тем же близким родственникам. Тем более что вторая проверка носила коммерческий характер и не была санкционирована прокуратурой.
– Прекрасно, – без энтузиазма заметил Дронго, – у вас какое образование, Виктор Алексеевич? Я считал, что в Шестое управление попадали обычно инженеры и техники.
– Так и есть, – усмехнулся Босенко, – я был кандидатом технических наук, когда меня взяли на работу в КГБ. Только в конце девяностых я окончил заочно еще и юридический. Такой великовозрастный студент в пятьдесят лет. Но, как видите, пригодилось.
– Вижу, – кивнул Дронго, – и значит, мы с вами не нарушаем законов. Отрадно. В таком случае скажите, есть ли у семьи Богдановских враги?
– Нет. Разумеется, нет. Есть конкуренты, недоброжелатели, возможны завистники. Но откровенных врагов нет. Иначе я был бы давно информирован.
– У Аристарха Павловича были дочь и сын. Других наследников нет?
– Двое детей у Натальи Аристарховны. Они тоже наследники, – напомнил Босенко.
– Значит, в случае смерти Егора Богдановского все состояние его отца и вся эта компания переходят к его сестре и племянникам?
– Да, конечно. Это ведь внуки Аристарха Павловича, – удивился Босенко, – а к кому еще должны перейти его деньги?
– И к Николаю Даниловичу, – напомнил Дронго, – ведь после смерти младшего Богдановского сенатор становится наследником огромного состояния. Вернее, его супруга и его дети.
– Верно, – согласился Босенко, – но он не мог сделать ничего подобного. Это абсолютно исключено. Они женаты уже двенадцать лет. У них двое детей. И Николай Данилович вполне доволен своей судьбой.
– Вы за ним тоже следили? – спросил Эдгар.
– Мы обязаны обеспечивать безопасность компании, – опять повторил Босенко, отводя глаза.
– У вас своебразное понятие «безопасности», – заметил Вейдеманис.
– Работаем как можем, – угрюмо сказал Босенко, – если не считать этой трагической смерти, то у нас все было в порядке. Много лет. У нас никогда не было никаких сбоев.
– Значит, у Егора были другие женщины, кроме Гришуниной? – уточнил Дронго.
– Да, – недовольно ответил Босенко, чуть помолчав, – были.
– А вам не кажется, что все могло обстоять несколько иначе? На приеме все было в порядке. Но когда Егор повез к себе домой Гришунину, там произошла какая-то ссора. Или она, узнав о его связях, решила своеобразно отомстить. И дала ему яд, уже когда они были у него на квартире? – спросил Дронго.
– Мы этот вариант тоже проверили, – выдохнул Босенко, – как только он умер. Я послал к нему домой целую бригаду. Вызвал самых лучших экспертов из МВД. Проверили всю квартиру, простучали все щели, осмотрели всю посуду, постель, ванную комнату. Никаких следов. Она дала ему болеутоляющее и аспирин. Мы нашли коробочки на столике. Возможно, аспирин ему нельзя было давать. Но в любом случае это не яд. И самое главное, что экспертиза точно установила: яд не мог действовать так быстро. Он должен был растворяться в организме в течение пяти-шести часов. Получаем как раз то время, когда Егор был на приеме.
– Вы пытались установить, какой это яд?
– Я даже просил моих знакомых из ФСБ. Такой яд применяют за рубежом. Очень токсичный и очень действенный. У нас такого нет. Поэтому я не подозреваю Гловацкого. Хотя специалисты считают, что такой яд можно создать и у нас. Это не проблема.
– Круг подозреваемых довольно большой, – заметил Дронго.
– Это только так кажется, – возразил Босенко, – ни супруг Милы Гришуниной, ни сама актриса, ни Николай Данилович не причастны к этому преступлению. Я убежден. Во всяком случае, мы целый месяц проверяли и эти версии. Неужели вы думаете, что мы сидели сложа руки и ждали, пока вы появитесь?
– Не думаю. Кто из женщин чаще всего появлялся у погибшего? Или это были разные женщины? Я имею в виду, кроме Гришуниной.
– Я вас понял. Одна молодая женщина. Ее звали Виола. За последние месяцы она была у Егора несколько раз. Мы выяснили, что она работает стриптизершей в ночном клубе. Но она никогда надолго не оставалась. Обычно быстро уходила. Минут через тридцать-сорок. Он вообще не любил никого оставлять у себя дома. Никого, кроме Гришуниной. Я думаю, что его с ней связывали более серьезные чувства, чем с остальными женщинами.
– У вас есть телефон этой Виолы? Или ее адрес?
– Есть. Но в тот вечер, когда отравился Егор, ее не было в городе. И вообще в России. Она уезжала на курорт в Турцию на две недели. Мы тоже проверили.
– Получается, что вы сделали все, чтобы у меня не было никаких зацепок, – достаточно спокойно подвел итог Дронго.
– Мы сделали все, что смогли, – возразил Босенко, – и если бы мы могли найти убийцу, мы бы его нашли. Поэтому мы так нуждаемся в вашем расследовании. Если и у вас ничего не получится, придется передавать дело в прокуратуру. Они, конечно, ничего не найдут, но хотя бы будут искать. И к тому времени изменятся некоторые обстоятельства.
– О чем вы говорите? – не понял Вейдеманис. – Какие обстоятельства?
– Мила Гришунина и ее супруг подали на развод, – пояснил Босенко. – Когда они официально разведутся, можно будет спокойно передать все материалы в прокуратуру. Но у меня нет никакой уверенности, что прокуратура чего-нибудь добьется. Если и возможно раскрыть это непонятное убийство, сделать это под силу только вам, господин Дронго. И только вы можете нам наконец объяснить, кто и зачем убил Егора Богдановского.
Глава 6
Они вышли из офиса, сели в автомобиль Эдгара Вейдеманиса. Автомобиль Дронго следовал за ними.
– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил Эдгар. – Босенко совсем непрост. Судя по всему, он здесь правая рука президента. Все делает с его согласия. И даже камеры устанавливал, в том числе и в квартире сына президента. И собственную проверку проводил.
– Интересный тип, – согласился Дронго, – только я не верю, что он затеял расследование без санкции главы компании. Должна сказаться привычка. И его нежелание менять свой статус. Он и так занимает достаточно видное место в иерархии компании, фактически контролируя всех и каждого. Зачем ему рисковать? После смерти своего сына президент компании мог уволить Босенко в тот же день. Но не сделал этого. А теперь Босенко хочет нас уверить, что действует в сговоре с дочерью президента и его зятем, не поставив в известность своего благодетеля и главу фирмы. Немного нелогично. И тогда я спрашиваю – почему они не хотят, чтобы мы узнали о том, что сам президент компании контролирует это расследование? И обрати внимание: нас не пустили в кабинет погибшего. Я думаю, должна быть веская причина…
– Страховочный вариант? – уточнил Вейдеманис, поворачивая налево.
– Похоже. В любой момент они могут остановить наше расследование, пояснив, что такова воля самого главы компании. Возможно, и так. Но возможно, что есть и другие причины, о которых мы пока не знаем. Хотя ясно, что Босенко готов играть на нашей стороне, пока мы активно ищем возможного убийцу.
– Насчет Гловацкого он решительно возражал, – напомнил Эдгар.
– А мне позвонила сестра погибшего и уверенно заявила, что убийца сам Гловацкий. Похоже, не все ладно в датском королевстве. Нам нужно встретиться с Натальей Аристарховной и поговорить с ней. Она назначила мне встречу в своем магазине. Очевидно, она все-таки считает меня нанятым менеджером, которого можно приглашать на встречу в магазин или даже в салон. Пока она будет заниматься своими делами, я почтительнейшим образом доложу ей всю обстановку.
– Она сделает так, что ты откажешься от этого расследования, – пробормотал Эдгар.
– Не откажусь. На углу останови, я пересяду в свою машину. А ты постарайся узнать все, что можно, об
