– Это важный проект, Кэт. Давай не раздувать ссору из-за пустяков. Я специально приехал к тебе, чтобы поговорить обо всем с глазу на глаз, а не через посредников и не по телефону. Можешь ты понять это?
Девушка долго молчала.
– Ну, возможно, ты и прав.
– Мы используем прилагательное «упрямая» позже. Хорошо? Вокруг меня достаточно раздраженных людей.
Кэтрин испытующе посмотрела на него.
– Во-первых, почему ты хочешь заполучить именно меня в качестве партнера? Во-вторых, почему хочешь поделиться триумфом?
– Я уже все объяснил, дорогая, а потом это еще вопрос, будет ли триумф. Пятнадцать песен – это не шутка.
Он прошелся по комнате, сел за рояль и заиграл.
– Помнишь это? – пробормотал он.
Кэтрин ничего не ответила. Она встала и незаметно вышла из комнаты. Ей было бесконечно трудно находиться рядом с ним у того же рояля, где они сочиняли песню, которую он сейчас заиграл. Она вспомнила, как они улыбались, как теплели их глаза, какими нежными были его руки, когда он прикасался к ней. «Снежная тишина» – это была первая и единственная песня, которую они написали вместе, исполняли вместе и записали на пластинку.
После того как он кончил играть, она тихонько возвратилась в комнату.
– Ты хочешь сделать с этим что-нибудь? – спросила она.
Он услышал по тону ее голоса, что ей больно, и почувствовал угрызения совести – ведь он умышленно попытался разбить панцирь ее обороны.
– Благодаря этой песне, Кэт, ты за две минуты и сорок три секунды получила приз – золотую пластинку. Мы тогда хорошо поработали вместе.
Она повернулась к нему и, глядя прямо в глаза, сказала:
– Это было один-единственный раз.
– И получим награду снова. Соглашайся, дорогая моя. – Фредерик встал и подошел к ней, но не дотронулся до нее. – Кэт, ты знаешь, как это важно для твоей карьеры. И ты должна осуществить все, что сможешь. «Мелодии любви» нуждаются в твоем таланте.
Конечно же, Кэтрин жадно желала этого. Она с трудом сама верила, что можно хотеть чего-то так сильно. Здесь она сможет выразить все свои чувства, самое себя. Но как она снова сможет работать с этим человеком в постоянном с ним общении? Способна ли она на такой шаг? Способна ли принести в жертву здравый смысл ради профессиональной выгоды? Но я не люблю его ничуть, увещевала она себя.
Невозможно было скрыть от Фредерика свои терзания, свою нерешительность, страх и желание осуществить скорее свою мечту.
– Кэт, думай сейчас только о музыке.
– Я и думаю. Но еще я думаю о тебе – о нас. Не уверена, что наше тесное общение безопасно для меня.
– Я не могу обещать, что ненароком не дотронусь до тебя. – Он был раздосадован. – Но, клянусь, сделаю все, чтобы не выдать своих чувств. Этого достаточно?
Кэтрин уклонилась от прямого ответа.
– Если я соглашусь, то когда мы начнем? Я вот-вот отправлюсь в турне.
– Знаю, через две недели. Гастроли закончатся через шесть недель. Так что мы можем начать в первую неделю мая.
– Вижу, ты основательно все продумал. Хорошо, Фред, – сказала она, – я согласна. Где мы будем работать? Только не здесь, – добавила она быстро и печально. – Я не хочу находиться с тобой в этой комнате.
– Нет, я думаю, нет. У меня есть то, что нужно, – продолжил он, когда Кэтрин замолчала. – Я купил домик близ Сандерленда, на Северном море. Это спокойное, уединенное место, нас не будут беспокоить журналисты. Ты знаешь, как они досаждают мне, и набросятся на нас, как только пронюхают, что мы снова вместе. Для них это очередная сенсация.
– А не могли бы мы арендовать маленькую пещеру где-нибудь на берегу моря?
– Ты не знаешь, какая плохая акустика в пещерах, – улыбнулся он. – Сандерленд весной – потрясающее место. Поедем со мной?
Сейчас он еще многого мог бы добиться от нее, не прилагая больших усилий. Но ей надо было все взвесить, обдумать ситуацию.
– Кэт! Подойди к телефону.
Она повернулась и увидела подругу, стоящую в дверях. Кэтрин нахмурилась.
– Нельзя ли подождать с этим, Марианна. Я занята...
– Но это очень срочно!
– Кэт! – Он схватил ее за плечи и повернул к себе. – Что это значит?
– Ничего. – Девушка вырвалась у него из рук. Внезапно возникшая дистанция между ними озадачила его. – Хочешь еще чая? Через минуту я вернусь.
Ее не было минут десять! Фредерик нервно ходил по комнате, потом присел к роялю. Нет, она больше не была уступчивой юной девушкой, как шесть лет тому назад. Он убедился в этом. И что-то случилось именно сейчас! У него не было теперь полной уверенности, что она согласится работать с ним. Но Кэтрин нужна была ему – и не только для совместной работы. Его волновало нечто большее, чем воспоминания. Даже в совсем юном возрасте ее окружала атмосфера особого очарования. Ее внутренний мир обладал какой-то тайной, был недосягаем для других. Но шесть лет назад его привязывало к ней только физическое влечение. Тогда это привело их отношения к краху.
Теперь он стал старше. В прошлом он совершил много ошибок и не хотел повторять их снова. Он знал, чего хочет, и решил добиться своего.
Ожидая ее возвращения, Фредерик продолжал наигрывать мелодию песни, которую они написали вместе с Кэтрин. Он вспоминал ее голос – теплый и страстный, он сейчас звучал у него в ушах.
Обернувшись, он увидел ее, стоящей в дверях. Ее глаза стали необычно темными, в них отражалась тревога. Она была бледна. Неужели так сильно ее взволновала эта песня? Он немедленно отошел от рояля и направился к ней.
– Да, я решила работать с тобой, – сказала Кэтрин. Она так и осталась стоять в дверях, беспомощно опустив голову.
– Хорошо. – Он взял ее за руки. Они были холодными. – Ты взволнована?
– Нет, все в порядке. Надеюсь, Клиффорд познакомит меня со всеми деталями.
Что-то в ее голосе настораживало его. О чем и с кем она говорила по телефону?
– Давай пообедаем вместе, Кэт? – Желание быть с ней, разрушить ее броню было почти непреодолимым. – Я отвезу тебя в тот наш ресторан, тебе всегда там нравилось.
– Не сегодня, Фред. Мне... еще надо кое-что сделать.
– Тогда завтра, – настаивал он, хотя знал, как она не любила, когда на нее давили, но не мог удержаться.
– Да, хорошо, завтра... – Кэтрин попыталась улыбнуться. Она выглядела очень усталой. – Извини, Фред, но я попрошу оставить меня. Я не представляла, что уже так поздно.
– Хорошо. – Фредерик наклонился и нежно поцеловал ее. Почему-то он чувствовал сейчас потребность согреть ее, защитить от чего-то тревожного. – Тогда завтра в семь, – сказал он.
