троицу.
— Что нового? — спросил Ареф.
— Все идет хорошо, господин учитель!
— Все ли?— лицо у Арефа серьезное, даже строгое.— Сто человек в эскадроне, это не шутка. Проверьте еще раз всех... каждого — без исключения!
- Будет сделано, господин учитель.
- Не забывайте, один шпион может погубить тысячу людей, испортить все дело...
КОСТЕР РАЗГОРАЕТСЯ
Мешхед переживает тревожные дни. В городе неспокойно, люди уже открыто выражают свое недовольство существующими порядками. Позабыв в страхе, ворчат, что каджарская династия кроме нищеты и голода простому люду ничего не дает. Но от проклятого гнета не так-то просто избавиться, династию поддерживают англичане.
Отважный Таги-хан — ярый враг колонизаторов — на днях бросил клич: «Смерть или независимость!» Мы все рады, ведь Таги-хан наш предводитель. Значит, нам по пути!..
Поздно вечером из города возвратился Рамо. Радостный, возбужденный.
— На, читай!— сует он мне последний номер «Бахара».— Передашь Аббасу.
Рамо встречался с Арефом.
— Какие новости?— я с нетерпеньем жду важных известий.— Что говорит учитель?
— Ничего особенного.— Рамо заметно важничает.— Ареф сказал, что хорасанская жандармерия — это уже целая армия. Пора ее брать в свои руки.
— Он так и говорил?.. А мы что должны делать?
— Все остаемся на своих местах. Но нам нужно действовать смелей и решительней.
— Что еще?
— Ареф просил, чтобы в пятницу под вечер ты был у него.
— Ахмеда видел?
— Нет. С Мирза-Мамедом только поздороваться успели...
— Понятно. Иди отдыхать. Уже поздно. Не забывай: завтра с утра опять джигитовка.
— Спокойной ночи!
Рамо удалился к себе в казарму.
А я начал читать «Бахар» — газету народной партии Адалят. На видном месте в ней была помещена статья-призыв к независимости, борьбе с английским засилием.
Боевая газета!..
На следующее утро меня вызвали в штаб жандармерии, который находился недалеко от южных ворот. Перед тем как отправиться туда, я забегаю к Аббасу и вручаю ему свежий номер «Бахар».
В штабе меня принял сам Таги-хан.
— Ождан Гусейнкули-хан! Вам поручено сопровождать Его превосходительство Кавам-эс-Салтане на дачу и обратно.
— Слушаюсь, господин генерал!
— Вы несете полную ответственность за его жизнь.
— Есть, господин генерал!
На душе у меня радостно: видно, тяжелые дни переживает грозный губернатор Хорасана Кавам-эс- Салтане, если к тем четырем постоянным телохранителям, что неотступно его сопровождали повсюду, ему пришлось прибавить и кавалерийский эскадрон «Молния». Что ж, господин губернатор, ты, кажется, не ошибся в своем выборе:— в нашем эскадроне настоящие джигиты!
Часа через два «Молния» в полной боевой готовности была возле дома губернатора. Горячие скакуны нетерпеливо покусывают удила, приплясывают, выстукивая подковами на камнях мостовой замысловатую дробь.
— Наступил удобный момент,— говорит Аббас, оказавшись со мною рядом.— Одним извергом на этом свете будет меньше! А?
— Не болтай чепуху,— одергиваю я разгорячившегося друга.— Ты уверен, что все до одного в третьем эскадроне думают так же?
— Какое мне дело до того, что другие думают! Я сам его...— не унимается Аббас.
— Хар-рам!— меня начинают раздражать его тупые рассуждения.— Ты только о мелкой мести думаешь! А что будет после?.. Новый губернатор будет ангелом?..— Разговор наш прерывается. Широко распахиваются ворота, и на улицу выезжает, поблескивая на солнце, новенькая открытая легковая автомашина.
— Смир-р-но!— подаю я команду.
— Вольно!— почти в один голос со мной басит Кавам-эс-Салтане.
У всех разбежались глаза: на что глазеть?.. То ли на единственный во всей губернии заморский автомобиль, то ли на самодовольного правителя Хорасана. И то и другое многие из нас видят впервые.
Кавам-эс-Салтане среднего роста, но широкоплеч и могуч телом. Косматые брови и орлиный нос придают его лицу выражение какой-то ненасытной алчности и злобы.
Попетляв по мешхедским улицам, автомобиль выехал на пыльную Мелекабадскую дорогу и устремился в горы. Третий эскадрон, глотая пыль, скачет следом.
— Всю жизнь мечтал о таких прогулках! — почти в ухо мне кричит Аббас.
— Замолчи, если не хочешь попасть куда следует! — одергиваю я строптивого друга.
...Вечером, в пятницу, как было условлено, я пришел к Арефу. Учитель заваривает чай и расспрашивает о делах в эскадроне.
— Все по-старому... Хотя нет,— вспоминаю я,— есть и новости. Познакомились мы с самим Кавам-эс- Салтане. И теперь охраняем его бесценное тело от дурного глаза и шальной пули.
— Нам везет!— радостно воскликнул Ареф.
— В чем?— не совсем понимаю я.
— Как — в чем?— Ареф разливает душистый крепкий чай в пиалы.— У вас есть отличная возможность поближе сойтись с Кавам-эс-Салтане, завоевать доверие его телохранителей. Разве этого мало? А в нужный момент мы можем легко обезвредить повелителя Хорасана.
Мы отхлебываем терпкий чай и ведем неторопливую беседу. Правда, говорит большей частью Ареф, а я слушаю. Мне кажется, что нашу «Молнию» он знает лучше меня. Ареф советует, предупреждает, приказывает...
Стемнело.
— Теперь, пожалуй, можно уже идти,— поднимается Ареф.— Куда? Я хочу, дорогой Гусейнкули, познакомить тебя с мешхедскими друзьями. С теми, кто вместе с нами готов в любую минуту взять в руки оружие.
Когда мы выходили на улицу, мне показалось, что от окна каморки Арефа метнулась и тотчас же растаяла в густом вечернем мраке чья-то тень.
Я не мог различить: собака это была или человек...
— Тише-е!— я попридержал Арефа за руку.
Остановившись, мы долго вслушивались в тишину погожего весеннего вечера, но ничего, кроме шарканья ног, говора прохожих, покашливания и смеха, не услышали. Город жил обычной шумной жизнью.
— Иди за мной,— шепнул мне Ареф и зашагал по улице.
Я пошел шагах в десяти от него, поминутно оглядываясь. Мало-помалу подозрительность развеялась. «Какой-нибудь бродячий пес рыскал,— успокаивал я себя,— искал пожрать».
На самой окраине Мешхеда Ареф замедляет шаги и знаками подзывает меня к себе.
— В третью калитку, не считая вот этой... Стукни два раза висячим молоточком,— тихо говорит он.— Скажи, что пришел со мной. Я войду после...
