– Почему?
– Непростая ситуация, – Грузенберг покачал головой. – Очень непростая ситуация. Видите ли, как я уже говорил, за две недели до этого печального происшествия моя подзащитная подала прошение о представлении ей израильского гражданства. Она приехала по туристической визе навестить родственников. Уже здесь обратилась в консульский отдел нашего МИДа с просьбой о перемене статуса на репатриантский. По Закону о возвращении она имеет на это право – как дочь еврея.
– Да, я уже понял, но почему она не хочет обращаться в консульство?
– Потому что она не сочла нужным поставить русское консульство в известность о своем решении.
– Да, дела… – протянул Розовски. – Выходит, она теперь никто? В смысле, ничья?
– Вот именно. Российское подданство она уже потеряла, поскольку, фактически, нарушила закон, попросив о подданстве другого государства. А израильского еще не получила.
– Может, и не получит, – заметил Натаниэль.
– Надеюсь, что получит, – адвокат нахмурился. – Очень надеюсь. Хотя бы после того, как мы с вами докажем ее невиновность.
Розовски вернулся к столу, ничего не сказав на это. Перелистал зачем-то лежащие на краю бумаги, отбросил их в сторону.
– Хорошо, – наконец, сказал Розовски. – Вот мой совет. Офра! – крикнул он. И, когда девушка вошла в кабинет, распорядился: – Подготовь для господина Грузенберга бланк соглашения.
– Значит, вы принимаете мое предложение? – спросил адвокат.
– Я не слышал вашего предложения, – Натаниэль усмехнулся. – Но поскольку вы обратились ко мне за советом, вы, как я думаю, собираетесь ему последовать. А мой совет – обратитесь за помощью к частному детективу. Вы уже обратились. И я согласился вам помочь. Только, упаси Бог, вы вовсе не поручали мне расследовать убийство, понимаете? Строго говоря, частный детектив не может заниматься подобными вещами.
– Что же я вам поручаю? – недоуменно поинтересовался Грузенберг.
– Как это что? – в свою очередь, удивился Натаниэль. – Вам же необходимо разыскать женщину, звонившую в полицию в тот вечер, верно? Вы сами об этом говорили!
– Да, конечно! Конечно, я поручаю вам разыскать эту женщину.
– Прекрасно. За это я берусь. Пока Офра подготовит документ, мы можем обсудить размеры оплаты. Но я так и не понял, кто становится моим клиентом: вы, Головлева или ее родственники?
– Я.
Розовски покачал головой в некотором сомнении.
– Скажите, Цвика, ваша подзащитная знает о том, что вы собираетесь обратиться за помощью к частному детективу? – спросил он. – Вы поставили ее в известность?
– Конечно, это противоречит правилам, – ответил адвокат, – но нет, не поставил. Я заручился согласием тех самых людей, которые пригласили меня защищать эту женщину.
– А если она, по каким-либо причинам, не захочет иметь дело с частным сыском?
– Не вижу этих причин. Думаю, она сама понимает, что полиция куда больше заинтересована предъявить обвинение ей, чем разворачивать новое следствие на столь шатких основах, как эти, – он кивнул на протокол допроса. – Родственники ее колебались недолго.
– Кто они, кстати? – спросил Розовски. – Вы говорите: родственники. Кто именно?
– Двоюродная сестра Головлевой и ее муж, Мирьям и Ицхак Шейгер. Я поставил их в известность о том, что собираюсь обратиться к вам за помощью, – сказал Грузенберг. – Они о вас слышали. Я сказал, что постараюсь убедить вас заняться нашим делом. Собственно говоря, я и самой Головлевой сообщил бы об этом, но не хотел зря обнадеживать.
Стоявший у окна спиной к адвокату Натаниэль удивленно на него посмотрел.
– Что значит – зря обнадеживать? – спросил он.
– Видите ли, Натан, я ведь знал, что вы в отпуске, – адвокат засмеялся. – У меня не было никакой гарантии, что вы пожертвуете отдыхом.
Розовски улыбнулся.
– Вы называли хитрецом меня, – сказал он. – Но вы сами хитрец, Цвика. Я-то думал, что вы случайно позвонили мне домой.
– Каюсь. Но у меня не было другого выхода.
– Ну ладно, – Розовски отошел от окна, но сел не за стол, а во второе кресло для посетителей, напротив адвоката, по другую сторону журнального столика. – Перейдем к делу.
Адвокат мгновенно посерьезнел, подобрался. Взгляд его стал цепким и сосредоточенным.
– Во-первых, вы ничего не рассказали о результатах обыска. Разве полиция не проводила обыск в квартире Мееровича?
– Разумеется, проводила.
– У вас, случайно, нет полицейского протокола?
– К сожалению.
– Действительно, к сожалению… Насколько я понимаю, обыск не дал никаких результатов.
– Абсолютно.
– Отпечатки пальцев?
– О телефонном аппарате и дверной рукоятке я уже говорил. На всем остальном – только убитого. И в нескольких местах – в том числе, увы, и на рукоятке ножа – подозреваемой.
– Как она объяснила это?
– Ну, это как раз просто: увидев кошмарную картину, первое что сделала – попыталась вытащить нож. Чисто импульсивно. В итоге – чуть вообще не потеряла сознание.
– И под ее отпечатками нет других?
– Преступник, видимо, действовал в перчатках.
– Или же не существовал… – тихонько заметил Розовски.
Адвокат сделал вид, что не слышит.
– А в ее квартире? Которую она снимает?
– Снимают для нее родственники, – поправил адвокат.
– Да-да, конечно. Что там дал обыск?
– Не могу сказать. Полицейские не предъявили никаких улик.
Думаю, они обыскивали и ту квартиру – с тем же эффектом. – А как со мной? Могу я осмотреть ее квартиру? – спросил Натаниэль после небольшой паузы. – В вашем присутствии, разумеется.
– У меня есть ключи.
– Когда мы можем это сделать?
– Хоть сейчас.
– А что говорит экспертиза по поводу времени убийства?
– Это второй момент, благодаря которому мне удалось добиться ее освобождения, – сказал адвокат. – Экспертиза указывает на время несколько более раннее, чем восемь часов. Как вы помните, по словам Головлевой, она появилась в квартире Мееровича именно в восемь. Эксперты считают, что смерть хозяина квартиры наступила примерно за полчаса до этого. Или даже за сорок минут. Но поскольку Головлева не имеет алиби на этот час – плюс остатки ужина – полиция не очень доверяет ее показаниям относительно времени приезда.
– Ясно… Только что вы сказали, что ее освободят сегодня в… во сколько?
– В восемь вечера.
– Тогда второе, – сказал Розовски. – Прошу вашего разрешения на немедленную после освобождения беседу с этой дамой.
– Возражений нет.
– У вас нет, – уточнил Натаниэль. – А у вашей подзащитной?
– Думаю, тоже не будет.
– Надеюсь. И третье: переговорить с родственниками.
– До Головлевой или после? – уточнил Грузенберг, тщательно записывавший все это в миниатюрный блокнот.
