Для большего скрепления союза Церквей великий логофет Григорий, заместитель на Соборе им ператора, выполнил вместо него присягу в том, что отрекается от разрыва и принимает исповедание Римской Церкви и ее первенство, с обещанием никогда не отступать от нее. По случаю такого торжества папа воспел «Тебе Бога хвалим...» и в кратких словах выразил свою радость. Затем на середину церкви выступили бывший Патриарх Герман и митрополит Никейский, и Герман повторил по-гречески произнесенный папой по-латыни Символ Веры с прибавлением «и от Сына» и, таким образом, нарушил волю самого императора и клятвенное обещание, данное им своим епископам. Чтобы усугубить торжество, папа приказал еще прочитать грамоты татарского хана в присутствии в храме его послов и тем закончил деяния Лионского Собора, не постеснявшись подчеркнуть одинаковое для него значение как соединения церковного с восточными христианами, так и единения политического с магометанами.
По возвращении послов с Собора, император, чтобы закрепить унию в Константинополе и найти себе в этом деле верного помощника, заключил Патриарха Иосифа в монастырь, а на место его возвел Иоанна Векка, чем возбудил великую смуту в Константинопольской Церкви. Напрасно Иоанн поражал непокорных анафемой — это только еще более усиливало против него вражду и ненависть к навязываемой им унии. Оправдывалось пророчество, высказанное Ксифилином императору, что введение унии вызовет в его империи внутреннюю войну, ибо против унии поднято было некоторыми греческими властителями оружие, и все царство его исполнилось смятения духовного и гражданского. Между тем папа постепенно налагал свою державную руку на Константинопольскую Церковь. Он отправил в Константинополь своих легатов с инструкцией во что бы ни стало добиться, чтобы греки читали Символ с прибавлением и чтобы император и все епископы со своим клиром дали каждый от себя клятвенное обещание, со своими подписями, в том, что они приняли исповедание веры по формуле папы Григория X и будут тверды в этом исповедании. Вместе с сим он советовал легатам осторожно, но хитро рекомендованными им мерами внушить императору мысль и желание иметь у себя постоянного папского легата, полного распорядителя делами Церкви.
Император был очень недоволен прибытием папских легатов в Константинополь. Он сознавал, что они слишком решительными требованиями возмутят страну, да и текущая церковная обстановка была весьма неблагоприятной, ибо Патриарх Иоанн Векк, хотя и ревностный насадитель унии, отказался от патриаршего престола по личным с ним расхождениям. Чтобы выйти из такого затруднительного по ложения и вместе с тем усыпить бдительность папских легатов, император упросил Иоанна Векка воз вратиться на патриаршую кафедру, а возмутившихся против него епископов уверял, что не допустит никакого изменения в Символе и обрядах; для успокоения же легатов в том, что крепко держится единства с Римом, послал их с епископом Ефесским в темницы показать содержавшихся там четырех своих родственников, заключенных за противление унии. Для большего же удостоверения папы в успешном введении им постановлений Лионского Собора послал папе исполненную лести грамоту с подложными подписями епископов даже несуществующих епархий.
В то время как Патриарх Иоанн своими писаниями и убеждениями несогласных с ним епископов старался насадить унию в своей пастве, император действовал в народе террором и не пощадил даже сво их родственников, долго томившихся в темнице, ослепив их. Все эти жестокости и угождения папе ока зались бесполезными, ибо новый папа Мартин IV, когда император прислал к нему послов, не только их не принял, но и, потеряв к нему всякое доверие, торжественно отлучил его от Церкви как ересиарха и запретил всем государям иметь с ним какое-либо общение. Когда император узнал об этом, то сам ос тановил во время литургии диакона, хотевшего помянуть папу, и с горечью воскликнул: «Вот, что я при обрел за то, что искал мира латинского и воевал с моими ближними». Тем и закончилось вероломное введение унии императором Михаилом Палеологом. Вскоре он скончался, и тело его было погребено но чью, без всяких царских почестей. Сын его Андроник, преемник царского престола, немедленно отрекся от унии и, удалив Патриарха Векка, возвратил на свое место престарелого Патриарха Иосифа, который не иначе как с церковной епитимией принимал в лоно православия совратившихся в унию клириков и мирян (Флери. Кн. LXXXVII).
Однако так плачевно закончившаяся Лионская уния не остановила дальнейших попыток к цер ковному единению. Уже через 60 лет после Лионского соглашения, т.е. в 1334 г., папа Иоанн XXII посылал своих нунциев к императору Андронику Младшему для прений о вере в надежде, что тот, как женатый на сестре герцога Савойского, отнесется к его вожделениям благосклонно, но потерпел неудачу. Такая же неудача постигла спустя два года и покушения преемника Иоаннова, Венедикта XII.
Неудачны были попытки и императора Андроника, который в 1339 г. послал к папе игумена Варлаама с венецианцем Стефаном Дандоло, главным образом с миссией политической и, вместе с тем, чтобы иметь суждения с папой о тех возможностях, на которых мог бы обосноваться мир церковный. Варлаам доказывал папе, что из двух способов устроить соединение — через насилие или через убеж дение — первый решительно невозможен, что уже доказал пример Михаила Палеолога. «Если кто, — говорил Варлаам, — будет ссылаться на Собор Лионский, то никто из греков не приемлет сего Собора, потому что присутствовавшие на нем были посланы не четырьмя Патриархами, управляющими Восточной Церковью, и не от лица народа, но императором, который хотел устроить соединение не добровольно, а насилием. Итак, если желаете Вселенского Собора, то пришлите сперва в Восточную Церковь легатов богобоязненных, исполненных духа смирения и терпения, с пригласительными грамотами к четырем Патриархам и прочим епископам, дабы, собравшись с вами где-либо, с любовью рассудили дело, как Дух Святый положит им на сердце. Вот единственное средство привести к единству народ и Церковь. Знайте еще и веруйте, что не столько разность догматов и обрядов делает вас чуждыми грекам, сколько ненависть, которую они возымели к вам по причине жестоких зол, нанесенных им латинами и доселе ежедневно наносимых, и соединение не может совершиться, если не престанет сия ненависть через какое-либо великое благодеяние, с вашей стороны оказанное, без чего даже и не захотят вас слушать. Знайте также, что не народ греческий меня послал к вам, но один император, и притом втайне, так что если прежде не пошлют ему помощи (против турок), он не дерзает даже объявить, что желает мира с вами» (Флери. Кн. XCV, гл. 1).
Ни папа, ни кардиналы не вняли этому здравому голосу; напротив, ответили Варлааму, что созывать Собор нет смысла, ибо все догматические споры уже разрешены на Соборах в их пользу, и что им только остается прислать своих поверенных для научения греков, а не для прения с ними. Таким образом, по сольство Варлаама осталось безрезультатным.
Спустя 10 лет после сего, уже сам папа Климент VI предлагает императору Иоанну Кантакузину мир церковный, если только тот примет участие в войне с неверными, и император отвечает ему в духе Варлаама. Указав на то, что он не берет на себя смелость разрешать столь важный вопрос, как единение церковное, единолично, без участия святителей, он продолжает: «Противный образ действий не удался императору Михаилу, первому из Палеологов, и только умножил разделение. Я сам не думаю, чтобы кто когда убедил меня без определения Вселенского Собора привязаться к нововведениям и принуждать к оным других, ибо те, которых хотят принудить, прежде всего затыкают себе уши, чтобы не слышать первого слова. Не думаю, чтобы и вы доверяли моей вере, если перейду к вам легко и без всякого испытания, ибо какую можете вы иметь доверенность в делах новейших к такому человеку, который нетвердо привязан к мнениям, полученным им от предков и в коих был воспитан. Итак, я полагаю, что должно составить Вселенский Собор из епископов восточных и западных, и если это будет, то Бог не позволит нам отклониться от истины» (Флери. Кн. XCV, гл. 52). Из-за смерти папы Климента VI, а также вследствие внутренних раздоров западных государей, дальнейшие сношения о соединении прекратились. Совершенно в ином направлении действовал преемник Кантакузина Иоанн Палеолог, заточивший бывшего императора в монастырь и по внушению турецкого султана ослепивший своего родного сына. Под влиянием угроз турок он дал клятвенное обещание папе Иннокентию VI покориться Римской кафедре и принудить к этому своих подданных, а в доказательство правоты своего намерения предлагал отдать в заложники своего сына при условии, что папа окажет ему против турок свою помощь. Через три года после этого он сам явился в Рим, торжественно исповедал римский догмат об исхождении Духа Святого и от Сына и, забывая свое императорское достоинство, коленопреклоненно поцеловал ногу папы Урбана V. Унижение это, однако, не помогло ему склонить на свою сторону папу и не принесло никакой помощи его империи, а само покушение его подчинить Риму Православную Церковь не имело никаких последствий.
Наступает далее весьма тяжелый период времени для Римской Церкви, и домогательства римских
