Оливье Клеман Отблески Света. Православное богословие красоты

Тарковского мы находим на самой глубине тревоги отблеск божественной Премудрости; мы видим его и на некоторых женских лицах. В иные времена, времена конфликтов, но также и поисков, кажется, что Бог открывает Себя именно в красоте. В красоте вещей, мира, в самом ритме времен года, в безмятежности реки и леса, который великие русские романисты сумели описать, как храм. И особенно в лице праведника, святого, пророка, чья благодать создала столько икон Христа. Это одно из призваний христианской России — являть нам эти лица как в искусстве, так и в повседневной жизни.

Подлинная история, как река, несет века и миры к подножию креста, навсегда превратившегося, от самой глубины ада до небесной высоты, в древо наконец–то победоносной жизни, то есть древо Красоты. Именно об этом, — и насколько же лучше, — напомнил Борис Пастернак в стихотворении, заключающем роман «Доктор Живаго», где Христос говорит так:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко Мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты.

Оливье Клеман

ВВЕДЕНИЕ

Книга Отблески света — сборник текстов Оливье Клемана, посвященных красоте и искусству. Этот труд удостоен премии Логос–Эйкон, врученной Оливье Клеману римским Центром Алетти по случаю восьмидесятилетия.

Этот юбилей предоставляет собой прекрасную возможность поговорить об авторе книги. Однако в духовной автобиографии, озаглавленной Другое солнце, Оливье Клеман категорически отказывается от рассказа о самом себе. Не из–за ложной скромности или от избытка смирения, — его аргументы совершенно иного порядка: «Мне нравится слушать, как другие говорят о себе, я же о себе говорить не люблю. Что представляется мне единственно важным, так это тот поворот сердца, что делает осуществимым будущее. «Иди и впредь не греши», — говорит Иисус взятой в прелюбодеянии женщине, спасая ее от избиения камнями. Все вновь и вновь обновляется. Нет больше смерти. Тем не менее смерть остается зеркалом, в которое мы не перестаем смотреться… Вот почему мне не кажется возможным говорить о себе, — зеркало разбито. Но я хотел бы попытаться говорить о Нем. О том, как Он ищет нас. Как Он искал и нашел меня».

Центральная ось жизни Оливье Клемана — спасение, явленное во Христе; следовательно, если мы хотим рассказать об Оливье Клемане, нам надо говорить о Христе и о дарованном Им спасении. Я глубоко обдумал это утверждение и вывел из него три основных положения, которых было бы достаточно для того, чтобы обратить внимание на богатство его свидетельства и актуальность его мысли. Эти же самые пункты стали, безусловно, одной из главных причин присуждения ему центром Алетти первой премии Логос–Эйкон.

Начиная с опыта спасения

Встреча с Христом, открывшемся как Спаситель, и ответ веры в исповедании Господа воскресшего представляют собой завершение долгого периода жизни Оливье Клемана, обуреваемой «поиском Бога в Его отрицании», тогда как Бог искал его, чтобы подарить ему жизнь; это открытие Духа Святого, души и бесконечности, откровение невидимого и духовного, филогенез Духа, который приводит к тайне Иисуса. Так Оливье Клеман повествует притчу о своей жизни христианина, с теми полным сознанием и богословской ясностью, что сопровождают все его труды, — через Дух, в Сыне, к Отцу. Вера в Святую Троицу позволяет ему пережить некий исход, путь от изоляции к общению, посвящение в сообщество, каким станет для Оливье Клемана Православная церковь, связанная с Вселенским Константинопольским патриархатом.

В 1999 г. конференция католических епископов Европы заявила, что пришло время евангелизации крещеных. С чего бы это? Ответ прост — у многих христиан сегодня отсутствует подлинное богословие Святого Духа и опыт Святого Духа. Религия может превратиться в набор абстрактных понятий, Церковь, как говорил H.A. Бердяев, может свестись к обществу гуманитарной поддержки; однако христианская вера требует личного выбора, опыта познания Бога в лоне общины, встречи с Христом, который заставляет нас изменить наши привычки, наш стиль жизни, наши идеи… Дух революционен, Он превосходит все допущения психологизма и морализма. Путь Оливье Клемана подвергается огромному испытанию исповедания греха и, следовательно, испытанию огнем прощения, сострадания Бога: Он сказал мне, что зло заключено во мне, каким я был… Он сказал мне, что я нуждаюсь в прощении, в исцелении, в сотворении заново, и что в Нем я прощен, исцелен и заново сотворен. «Се, стою у двери и стучу». И я отворил. Воспоминание о встрече со Спасителем больше не покинет Оливье Клемана. Именно оно превращает его в подлинного свидетеля Воскресения, сделавшего из своей жизни необычайно значимую пророческую притчу.

Поэзия, искусство и красота выявляют единство

Поэзия рано потрясла Оливье Клемана и стала для него неким путеводителем, указывающим дорогу к духовному. Богословие, на своих вершинах являющееся поэзией, заставляет нас рассматривать спасение как единство. Поэтический разум умеет использовать символы, превосходящие предвзятость концепций, противопоставление истин и навязчивое стремление к доказательству принципов. Символы и образы составляют в литургии язык, выражающий и передающий всю глубину, широту и высоту разума веры, покоящегося в любви Христа. «В том, что происходит со мной, и что я пытаюсь рассказать, как отличить мое участие отучастия в этом других? Все возрастает в дружбе, что раскрывает, впрочем, совсем немного, то неисчерпаемое единство, где Бог дарит Себя рыбакам и мытарям». Оливье Клеман хорошо умеет переходить от растекания по древу, от рассеивания чувств и идей к концентрации мысли, созерцающей правду в Личности, во Христе: «Наполовину погребенная под враждебной историей, столп и утверждение истины (1 Тим 3:15), эта Истина преображает и животворит разум, весь человеческий разум, который сегодняшние христиане, похоже, боятся и предпочитают не замечать». Благодаря присущему ему чувству мудрости и интеллектуальной честности Оливье Клеман поднимается над бесплодными дискуссиями, противопоставляющими философию и богословие, научные методологии и поиск конечного смысла вещей. «Если кто–то не находит божественного золота в решете своей науки, это означает, что его решето недостаточно частое». С этой точки зрения ясно, что опыт и труды Оливье Клемана могут способствовать поиску новых путей для богословия и новой евангелизации Европы.

Оливье Клеман влюблен в красоту, — не в эстетизм, он свободен от всякой идеалистической или идеологической спекуляции в отношении красоты; опубликованные в сборнике Отблески света тексты свидетельствуют об этом, красота для него располагается в одном ряду с богословием, с духовностью, с экклезиологией. Красота — это осуществленное единство. Но именно любовь обеспечивает в единстве великолепие разнообразия. Любовь творит сопричастность в пасхальном смысле, поскольку именно таким образом мы познали спасение: пасха — это страдание, пролитая кровь и выставленная на надругательства грешников вплоть до смерти плоть Богочеловека; пасха является тайной любви, празднующей свою смерть и воскресение, и, все объединяя, красота предстает как драматическое измерение любви. Этим переживанием страдания, света и песнопения проникнуты все образы и язык Оливье Клемана.

Экуменизм, общее отношение

Тот факт, что в центр автобиографии он помещает Христа, рассматриваемого как единственное и истинно заслуживающее нашего внимания действующее лицо, открывает еще одно очень важное измерение души нашего друга Оливье Клемана и его творчества: это экуменическое мышление. Во время Пятидесятницы, как нам повествуют об этом Деяния Апостолов, каждый слышал, как апостолы говорили на его языке, ибо они провозглашали великие дела Бога. У всех них была только одна тема для беседы — благовествование о неизреченной милости Бога. Когда же, напротив, каждый желает рассказать что–то хорошее о себе самом и выставить на первый план собственную персону, значимость и оригинальность