градом справедливых упреков уважаемого господина начальника, нужно просто вовремя его подхватить, чтобы не упало. А потом оно отлично приклеивается на место — видите?
Он пошевелил бровями, покривил рот, дернул носом, — видимо, проверял, все ли село на свои места, — и удалился по коридору, прижимая локтем зеленую папку.
— И со временем от таких процедур, вероятно, все лица приобретают одинаковое выражение, — предположил я, глядя ему вслед.
— Ну да, — кивнул господин А. — Вот почему все они так похожи друг на друга. Выражение готовности принять… как это он выразился? Град справедливых упреков уважаемого начальника?
— Бедный папа, — грустно сказала Ю. — Он еще не наловчился ловить свое лицо и, видно, ударил им в грязь.
Я потянул на себя дверь кабинета.
— Что ты, милая Ю, — заметил господин А, оглядывая солидный темно-синий ковер, — тут никакой грязи нет.
Действительно, пол был очень, очень чистым, и никаких потерянных лиц на нем не валялось.
— Это еще что такое? — раздалось гневное рычание с противоположного конца кабинета.
О, господин О был лицом выдающимся. Прежде всего, выдавался вперед большой толстый нос. Над ним выдавались очки во внушительной толстой оправе. И брови тоже были — оооо! А свойственное его подчиненным общее выражение, хоть и проглядывало в облике господина О, было, однако, как бы смазанным. Словом, он производил довольно сильное впечатление.
— Добрый день, господин О, — вежливо поклонилась Ю.
Начальник прибавил в голос яду.
— День недобрый! — произнес он с убийственным сарказмом. — Что вы себе позволяете?
И изо рта его посыпались 'я вас не вызывал', 'врываться в кабинет без стука', 'никакого понятия о правилах приличия' и, наконец, 'обратитесь по инстанциям'. Я с тревогой посмотрел на Ю — мне показалось, что ее хорошенькое личико задрожало и поползло вниз.
Господин О открыл рот пошире для завершающего 'вон отсюда', и я крайне непочтительно перебил его вопросом:
— Какова статистика суицидов по вашему отделу, господин О?
Он удивился и закрыл рот. Потом, правда, открыл его снова — но теперь сокрушительная мощь его речи целиком была обращена на меня. А мне это как с гуся вода. Под перышки не затекает.
Зато личико милой Ю разгладилось, и, слава богам, никакого ущерба не понесло. По крайней мере видимого.
— Один из ваших подчиненных вчера совсем потерял лицо, — сказал я хладнокровно, пропуская мимо ушей поток гневной канцелярщины. — Настолько, что мы едва удержали его от самоубийства. Если нам не удастся вернуть ему лицо, он испортит вам статистику. Почему я и интересовался.
Имени подчиненного я не назвал нарочно — не хватало господину N еще и новых напастей.
Господин О поперхнулся деепричастным оборотом и побагровел.
— Знаете, — мстительно заметил я, — вареные раки краснеют не так. Оттенок ярче.
Господин О выпучил глаза и поменял оттенок.
— Да, так, несомненно, лучше, — кивнул я. — Прощайте, господин О… и подберите челюсть с пола.
Действительно, его лицо уже клацнуло зубами где-то возле ножки большого начальственного кресла.
Господин А потянул меня за рукав, но я остановил его. Уж очень зрелище было поучительное — как важный господин О, с натугой отодвинув кресло, ищет ощупью на ковре свое лицо, поднимает, неловко отряхивает и, скомкав, подносит к месту, где ему следует быть.
Убедившись, что лицо приклеилось куда надо, мы вышли из кабинета и затворили за собой дверь. В коридоре, однако, нам пришлось проталкиваться через небольшую толпу подчиненных господина О — он неосмотрительно уронил лицо при открытых дверях, и служащие сбежались посмотреть.
— Навык потерял, — сказал человек с синей папкой слева от меня. — Вон как измял. Придется теперь массаж и целебные маски…
— Давненько его в дирекцию не вызывали, вот и отвык, — добавил человек с зеленой папкой. Этот стоял справа.
Тут они посмотрели друг на друга и поспешно обменялись папками. Теперь каждая находилась ближе к своей стороне коридора.
— Что же совершил бедняга N? — задумчиво произнес господин А. — Неужели перенес синюю папку на зеленую сторону?
— Хуже, — вздохнул человек с зеленой папкой. — Он явился на доклад к начальству — с коричневой!
Ю испуганно ойкнула.
— А скажите-ка, господа, — я ни на секунду не забывал о нашем деле, — кто убирает кабинет господина начальника и, что главное, кто в нем подметает?
— Это нам неизвестно, — покачал головой человек с синей папкой. — Не наш уровень. Обратитесь в хозяйственную часть.
— Она внизу, — добавил человек с зеленой папкой. — Кажется, даже ниже первого этажа.
— Да-да, это где-то в подвале, — закивали прочие служащие.
Мы поблагодарили, поклонились и направились к лифту. А они прижали свои папки локтями и заспешили по коридору. И вскоре ничто на 23-м этаже не напоминало о нашем визите.
Подвальный этаж отличался от прочих только цветом линолеума на полу — он был не серым, а серо- бурым, — да под потолком вдоль коридора змеились толстые трубы. И сотрудники не сновали туда-сюда. Все двери вдоль пустынного коридора были помечены номерами, как и наверху, но перед цифрами стоял минус.
В торце, на двери с номером -0101, висела табличка с единственным иероглифом.
— Завхоз, — сказал господин А, и мы вошли.
Завхоз оказался серым человечком в дешевом сером костюме с коротковатыми рукавами, а физиономия у него была изрядно помята, и нос немного набок.
— Все, все поголовно шпыняют, — пожаловался он. — В каждой бочке я затычка.
Мы посочувствовали и спросили насчет уборки кабинета господина О.
— Что-то случилось? — забеспокоился завхоз. Лицо его жалобно перекосилось.
— Случилось, но это не ваша вина, — поспешил заверить его господин А. — Просто скажите нам, кто вчера вечером… или это делают ранним утром? — словом, кто подметал в кабинете 2301 после вчерашнего рабочего дня.
Завхоз закивал — я испугался, что у него отвалится нос, но, по счастью, обошлось, — и извлек из сейфа толстую амбарную книгу. Долго листал ее, потом долго водил пальцем по странице и наконец сообщил:
— Это Э, но сегодня он выходной. Вчера работал, а сегодня выходной.
— Скажите же нам скорее адрес господина Э, и мы тотчас же уйдем! — воскликнула Ю.
— Сейчас, сейчас, — забормотал завхоз, — где же это у меня… ах да…
Теперь из сейфа был с трудом извлечен громоздкий компьютер устаревшего образца, вдвое больше сейфа.
— Идем в ногу со временем, — пояснил завхоз. — Сведения о кадрах храним в электронном виде.
Я покосился на амбарную книгу и с трудом, но все же удержался от ехидного замечания. Уж очень ненадежно крепилась на завхозе его физиономия, еще сорвется…
С чудовищным визгом пожилой принтер выплюнул лист бумаги с адресом нужного нам уборщика Э.
— Премного благодарны, — сказали мы хором, кланяясь, и завхоз все-таки уронил свое лицо. Но оно упало на стол, прямо в амбарную книгу, так что совсем не пострадало, и он быстро прилепил его обратно.
