– Папа так старается, чтобы у нас была…
– Самая крутая дача, – не отрывая глаз от окна, закончила Инга. – У кого-то грядки с огурцами, у кого-то альпийские горки с фонтанами, а у нас донжон [5] и подъемный мост!
– А также надвратная башня и две полностью уцелевшие угловые с переходной галерей! Во внутренних покоях, конечно, все запущено, сами понимаете, бюджетных денег на содержание нет… Зато каменная кладка в отличном состоянии – она пятьсот лет простояла и еще пятьсот простоит! – Брокер суетливо выхватил из портфеля пачку документов. – И совсем недорого, правда же, многоуважаемый Дмитрий Сергеевич? – Он с робкой надеждой покосился на отца. – Даже с учетом капитального ремонта замок обойдется вам миллионов на десять дешевле, чем аналогичная недвижимость в Восточной Европе! Фонтана, конечно, нет, зато есть замковый колодец! – Он перевел умоляющий взгляд на Ингу и теперь докладывал персонально ей: – На случай осады! А если вы хотите огурцы, так это очень просто, около замков всегда разбивали огороды…
– Благодарю вас, – сдержанно кивнула Инга. – Я просто мечтала спуститься утречком из своих покоев в надвратной башне, прополоть огород на задах замка и полить грядки из колодца! Ни у кого такого нет – ни у Абрамовича, ни у Фридмана!
«Ни у тети Оли с дядей Игорем», – мысленно добавила она, бросая быстрый взгляд в заднее стекло на следующий за ними второй мини-вэн. А ведь обычно она хорошо относилась к компаньону отца и его жене!
Дядя Игорь считался младшим компаньоном, хотя был старше папы лет на двадцать и походил на уютного дедка с завалинки – с натруженными в предыдущей, добизнесменской, жизни мозолистыми руками и морщинками вокруг глаз. Жена его была хоть и немолодая, но спортивная, подтянутая, и в ее присутствии Ингу всегда охватывало ощущение абсолютной безопасности. До того как муж разбогател, тетя Оля работала директором детского садика. После – тоже, но теперь садик принадлежал ей и стал много круче! Инга сама в него ходила.
И надо же, чтоб именно из-за них теперь приходилось тащиться по пустынной дороге в невесть какую дыру! Угораздило же дядю Игоря и тетю Олю на прошлый Новый год пригласить их в новый дом на Ривьере, весь заросший цветами, спокойный и уютный, как они сами. С тех пор мама возжелала на следующий Новый год потрясти компаньонов чем-нибудь таким… этаким… Ну отец ей и обеспечил.
– Не стоит нервничать, Пал Иваныч, – вписывая машину в поворот горной дороги, успокоил брокера отец. – Я уже подписал договор. Ни ворчание, ни шуточки нашей дочери не смогут этого отменить!
Через зеркальце заднего вида Инга поймала взгляд отца и насупилась. Взгляд этот сулил ей долгий и неприятный разговор, как только они останутся наедине.
– Да если бы мне в мои четырнадцать лет сказали, что я поеду встречать Новый год в настоящем карпатском замке, среди заснеженных гор и густых лесов… В нашем собственном замке! – повысила голос мама. – Да я бы просто с ума сошла от восторга! А наша дочь только бурчит и скрипит… будто ей девяносто лет! Ведешь себя, как старуха! – И мама закончила тем равнодушным тоном, который всегда появлялся у нее, когда она хотела обидеть: – Наверное, именно поэтому у тебя до сих пор нет мальчика!
Даже не пошевелившись, Инга продолжала неотрывно глядеть в окно. Раньше ее такие мамины замечания обижали до слез. Потом психолог в лицее квалифицированно объяснил, что мама на самом деле чувствует себя виноватой в том, что Инга удалась не в нее, с ее хрупкой, будто фарфоровой красотой, а унаследовала от папы слишком большие для девочки руки и ноги и круглую физиономию со вздернутым носом. И поскольку чувствовать себя виноватым ни один человек (мама в особенности) не любит, он ищет, на кого бы переложить свои неприятные ощущения. Короче, если мама говорит тебе гадости – это она тебя так любит!
– Я представляю, как такая елка будет смотреться в центральной зале замка, на фоне каменных стен! – протянула мама, мечтательно глядя в окно. – Мы ведь сможем срубить себе елочку, Пал Иваныч? – Она оглянулась на брокера с переднего сиденья.
Крупные капли пота снова заблестели на его лысине.
– Ну, вообще-то… – промямлил он, нервно утираясь широким, как простыня, полосатым платком. – Собственно, это заповедник. Так что… Не думаю, чтобы такое было разрешено.
Мама чуть надула губки.
– Наш Витя – шофер – все уладит, – небрежным движением отметая слова брокера, проронила она.
Еще одно бесподобное мамино свойство – если ответ ей не нравился, она просто не принимала его во внимание.
Инга поглядела на проносящиеся мимо елки с сочувственной жалостью – заповедник не заповедник, а одной быть срубленной.
Что это?! Девочка припала к боковому стеклу, вглядываясь в подернутый ранними сумерками склон горы. Раздвигая стволы громадными мохнатыми лапами, по лесистому склону шло что-то…
– Чудовище! – пронзительно завизжала Инга, тыча в стекло. – Там, там!
– Was ist das? – Любопытствующая фройляйн Амалия перегнулась со своего места, пытаясь разглядеть что-нибудь поверх Ингиного плеча.
– Ничего не вижу! – разочарованно протянула приникшая к окошку мама. – Что ты кричишь?
– Там… шло… Такое… С мордой! – потрясенно пробормотала Инга.
– Медведь? – с испуганным любопытством вскинула бровки Амалия.
– Нет! – Инга судорожно мотнула головой. – Огромное! Вроде Кинг-Конга!
– Опять твои шуточки! – Мама откинулась на спинку сиденья.
– Но я же видела! – вскрикнула Инга, не отрывая глаз от разворачивающегося за окном машины лесистого склона, хотя, конечно, вышагивающая среди стволов гигантская фигура давно исчезла позади.
– Инга, – веско и коротко сказал отец.
Инга сжала губы – когда отец говорил таким тоном, лучше замолчать и не высовываться. Но она ведь действительно видела! Господи, куда они едут! Она всегда смеялась над идиотскими героями фильмов ужасов. На них то один монстр кинется, то другой, нормальные люди развернули бы машину – и по газам, а они все равно тупо лезут то в заброшенный дом, то… в старый замок, где их и поджидает главный злодей. Оказывается, все правда, в Голливуде лучше знают, какими ненормальными бывают люди!
Темнота наползла на дорогу, как вылезшее из засады чудовище. От укутавшего деревья снега исходило призрачное сияние, бросавшее под колеса обманчивый блеклый свет.
Показалась верхушка горы. Она была совершенно безлесной, и казалось, что замок был впаян в скальную породу. Над горой торчали две действительно уцелевшие башни. Полуосыпавшаяся крепостная стена изгибалась вдоль скалы. Снежный покров подсвечивал сложенное из огромных валунов подножие стен своим блеклым сиянием.
зачарованно прошептала Амалия.
– Как сумрачный обман, – уже по-русски повторила Инга.
Словно в ответ на ее слова на гребне стены промелькнул зыбкий, голубоватый огонек.
– Там свет! – вскрикнула Инга.
– Это есть сторож? – поинтересовалась Амалия, и в ее голосе прозвучало беспокойство.
– Нет там никакого сторожа, – едва слышно пробормотал брокер.
Подъемный мост, сколоченный из деревянных брусьев, окованных проржавевшим железом, дрогнул под колесами мини-вэна. Машины проехали сквозь арку ворот, описали полный круг и замерли у щербатых каменных ступеней.
– Ну раз уже приехали, так пошли, – пробормотал отец, первым выбираясь из машины.
– А-ах! – Тоненькие мамины каблучки разъезжались на заснеженных булыжниках. Отец подхватил ее под руку, и, жалобно причитая, она заковыляла к ступеням.
«Странно, – отметила Инга, – а на дворе совсем немного снега. Похоже, будто его совсем недавно расчищали…»
Выбравшийся наконец из машины Гюнтер стоял, запрокинув голову, и разглядывал каждую трещинку
