время прекращение этой помощи или ее сокращение нанесло бы большой ущерб политической работе партии, в особенности, в связи с общенациональными мероприятиями (выборы, съезды, конференции), требующими значительных затрат.
Так и не удалось Москве оторвать от своих братских грудей этих коммунистических сосунков и перевести их на «социалистический принцип хозрасчета», хотя попытки делались практически каждый год. Даже в 91-м, за полгода до краха, продолжались встречи все с тем же Г. Плиссонье, членом ЦК французской компартии, и обсуждение «соображений по развитию деловых связей с КПСС и предложений по торгово-экономическим связям по линии фирм друзей».
Нетрудно посчитать, что только с 1969 года и только в этой форме «интернациональной солидарности» французская компартия, например, получила никак не меньше 44 млн. долларов, компартия США — миллионов эдак 35, а итальянская — и того больше. Всего же, с 1969 года считая, Москва раздала своим братьям порядка 400 млн. долларов, и это не учитывая иные формы финансирования. Суммы немалые.
Неужто они совсем не интересуют ни налоговые, ни финансовые власти, ни банки западных стран? Ведь это большей частью западные же деньги, брошенные на спасение очередного кремлевского «голубя» от кремлевских «ястребов» (или «реформаторов» от «консерваторов», в зависимости от периода), возмещения которых теперь требуют, да еще с процентами, у нищих народов бывшего СССР. То есть деньги, вами же, капиталистами, выброшенные на спасение мировой коммунистической системы. Ну и получали бы теперь свои долги со своих коммунистов. Разве не проще, не справедливей? Тем более что с нищей России их уже никогда и не получить.
Нет, не хотят — понимают, что при таком расследовании не одни коммунисты окажутся на скамье подсудимых.
3. «Фирмы друзей»
Как бы ни прибеднялись «партии-получатели», помощь из Москвы, поступавшая «по линии фирм друзей», была, тем не менее, существенной добавкой к их бюджетам. К сожалению, я не располагаю достаточным материалом, который позволил бы восстановить всю картину этой деятельности, однако и имеющихся примеров вполне хватает для оценки ее масштабов.
По-видимому, одной из первых западных компартий, усвоивших «социалистический принцип самоокупаемости», была итальянская, в то время крупнейшая и самая влиятельная в Европе. Просматривая списки клиентов Международного фонда, я с беспокойством заметил, что итальянские товарищи совершенно исчезли из них к концу 70-х, хотя вначале они эти списки возглавляли, получая в 1969 году аж 3,7 миллиона на полгода. «Вот бедняги, — подумал я, — наверное, пострадали за свою честность и принципиальность, отказавшись поступиться своей верой в „коммунизм с человеческим лицом“, и Москва безжалостно лишила их братской помощи».
И правда, итальянские товарищи демонстрировали в то время чудеса героизма: отмежевались от Москвы в вопросе прав человека, осудили советское вторжение в Афганистан, поддержали польскую «Солидарность», а мы, циники, ничему не верили, считая это просто маневрами. Признаться, на мгновение мне даже стало стыдно за свой цинизм. Увы, напрасно я переживал: итальянская компартия не собиралась гибнуть от избытка честности. Напротив, ее контакты с Москвой заметно углубились — политбюро даже приняло специальное постановление «Об усилении работы с Итальянской компартией», а чуть раньше, в октябре 1979 года, они, видимо, утрясли и свои финансовые отношения. Во всяком случае, утрясали, согласно следующему документу:
Член Руководства Итальянской компартии, секретарь ЦК ИКП по координации т. А. Натта по поручению т. Э. Берлингуэра сообщил, что прибывающему 7 октября с.г. для кратковременного отдыха в Москву члену Руководства ИКП т. Д. Черветти поручено обсудить в ЦК КПСС ряд специальных вопросов, в том числе финансовых (ш/т-ма[1] из Рима, спец. N1474 от 3 октября 1979 г.).
Считали бы целесообразным удовлетворить просьбу Руководства ИКП и принять т. Д. Черветти в ЦК КПСС для беседы по интересующим его вопросам. (…)
Конечно, мы можем только гадать, о каких финансовых вопросах толковали в ЦК с т. Д. Черветти тт. Пономарев и Загладин, но о характере финансовых отношений между КПСС и ИКП мы узнаем из следующего документа политбюро:
Поручить министерству внешней торговли (т. Патоличеву) продать фирме «Интерэкспо» (президент т. Л. Ремиджо) на обычной коммерческой основе 600 тыс. тонн нефти и 150 тыс. тонн дизельного топлива, но на благоприятных условиях при некотором снижении цены примерно на один процент и увеличении рассрочки платежей на три-четыре месяца с тем, чтобы от этой коммерческой операции друзья могли получить примерно 4 млн. долларов.
Тут, однако, произошло исключение из нашего правила, исключение немаловажное, имевшее к тому же колоссальные последствия: эти и некоторые другие документы, касавшиеся неблаговидного прошлого ИКП, просочились-таки в итальянскую печать где-то в конце 1991 — начале 1992 года. Начали даже поговаривать о необходимости расследования возможных нарушений налогового законодательства. Реакция была мгновенной — под следствием оказались как раз те, кто об этом поговаривал. Вдруг, словно проснувшись от долгого сна без сновидений, итальянская магистратура (куда последние годы ИКП весьма активно внедряла свои кадры) обнаружила потрясающую коррупцию в финансировании буквально всех основных политических партий Италии, кроме, разумеется, ИКП. Последовавшее за тем развитие сюжета можно сравнить разве что со сталинскими чистками 1937–1938 гг., если не по масштабу, то по стилю: буквально треть итальянского кабинета министров оказалась в тюрьме или под следствием. Террор, получивший гордое название операции «Чистые руки» (как тут не вспомнить девиз чекистов: «холодная голова, чистые руки, горячее сердце»?), прошелся по всему итальянскому истеблишменту, не пощадив ни политиков, ни бизнесменов, ни государственных чиновников. В тюрьмах сидят уже тысячи людей, аресты производятся почти неизменно по доносу кого-то, кто уже сидит, а от готовности представить такой донос зависит освобождение арестованного. Есть уже случаи самоубийств. Правда, нет пока ни пыток, ни расстрелов — на то у них и «человеческое лицо».
Тем временем Италия, до того страна вполне процветавшая, начинает разваливаться: экономика на грани банкротства, валюта обесценивается, аппарат управления парализован, растет безработица. И кто же теперь спасет страну, кто же достоин управлять ею, кроме тех, у кого «чистые руки»?
«Но ведь коррупция действительно существовала!» — возразят мне. Да в том-то и дело, что существовала, и притом все послевоенные десятилетия. Более того, она была таким же общепринятым нарушением, как превышение скорости. О ней знал каждый в Италии, включая и нынешних следователей с «чистыми руками». Но почему-то никто не делал ни малейшей попытки с этим бороться, пока ИКП не оказалась и под угрозой разоблачения, и на грани краха из-за прекращения финансовой помощи Москвы. Им действительно стало нечего терять, кроме своих цепей, приобрести же они могут всю Италию.
Впрочем, как и их советские предшественники с «чистыми руками» 55 лет тому назад, они не понимают, что террор — процесс неуправляемый и вполне может обернуться против них самих. Тогда им, конечно, припомнят их торговлю с Москвой «на обычной коммерческой основе», их небескорыстный контроль практически всей торговли между СССР и Италией, благодаря которому крупнейшая компартия Европы существовала многие десятилетия. Однако происходящее в Италии — грозное предупреждение истеблишменту других европейских стран. Нужно ли говорить, что и другие компартии торговали с ЦК КПСС
