И — как бы это сказать? — очистительные . Меня смутила фотография автора: строгое лицо и очень черные непроницаемые очки. Полез в биосправку, так и есть: «Принимал участие в боевых действиях в провинциях Парван, Баграм, Кабул, Баглан, Нангархал и др. Награждён медалью „За отвагу”. В октябре 1982 года в окрестностях Кабула был тяжело ранен. В октябре 1983 года вычеркнут из списков части в связи с полной потерей зрения. С отличием окончил пединститут, защитил кандидатскую диссертацию. В настоящее время преподает на кафедре русской и зарубежной литературы Самарского госпедуниверситета. Автор двух книг об истории Великой Отечественной войны и о необъявленной войне в Афганистане, а также сборника прозы „Афганские былинки”. Руководит литературным молодежным объединением „Лабиринт”».
Василий Димов. Кафказус. Предисловие Евгения Попова. — «День и Ночь». Литературный журнал для семейного чтения. Красноярск, 2010, № 5 (79).
Е. А. Попов деятельно помогает этому красноярскому альманаху, еще недавно возглавлявшемуся покойным ныне Романом Солнцевым.
«Читателям <…> это имя уже знакомо по публикации романа „Тбилиссимо”, впоследствии переведённого на несколько языков, в том числе и на грузинский. После выхода книги в Грузии читающая публика разделилась на два лагеря. Одни назвали Димова „познавшим грузинскую душу”, зато другие — русским шпионом и грузинофобом.
Автор нескольких книг так называемой экспериментальной прозы Василий Димов занимает в современной русской литературе свое, отдельное место. Тексты его могут нравиться или нет, однако факты — упрямая вещь. Димова не спутаешь ни с кем, хотя читать его трудно и это почти работа, а не развлечение. Но занятие полезное и питательное. Напевность, утончённая гармония его полупоэтических-полупрозаических строчек впечатляют и манят познать, расколдовать ту таинственную реальность, что так искусно выстроена автором. В прозе Димова лично я нахожу следы влияния немецких экспрессионистов конца роковых сороковых прошлого века, тогда как некоторые его строки и абзацы перекликаются с поэтическими заклинаниями современного российского автора, „дервиша” Тимура Зульфикарова. Впрочем, многоплановые тексты Димова позволяют каждому читателю сделать собственное открытие. Это — наша литература. Качественная, настоящая, русская, а не пластиковое, гламурное ее подобие».
Графически это немного похоже на прозу Дмитрия Данилова, но только внешне.
Олег Кириченко. Православное женское монашество в советское время. — «Вопросы истории», 2011, № 1.
Именно они, православные монахини, судя по всему, и приняли главный удар: сначала массовые репрессии начала 1930-х и массовое обновленчество, отчасти инспирируемое властями, затем активное разрушение монастырей и уничтожение святынь. Они сопротивлялись как могли, главное, утешали людей. К ним шли со своим горем (не интеллигенция шла, конечно, обычные люди). «К концу 1960-х гг. ушли из жизни последние монастырские монахини, и вместе с ними уходила особая культура дореволюционного женского монастыря, который вырастал на иной почве и иных социальных ценностях, нежели монастыри постсоветского времени». Вот об этих «иных» почве и ценностях — данное исследование.
Владимир Леонович. Возьмите в долг, не откажите. — «День и Ночь». Литературный журнал для семейного чтения. Красноярск, 2010, № 5 (79).
Большая вещь к 100-летию Твардовского и 40-летию его кончины.
Интонацию Леоновича не спутаешь не с чьей другой.
«О его коллегах — 33 богатыря, 42 секретаря, как он балагурил, — достаточно сказано в „Теленке” Солженицына, почему-то слывущем вещью неблагодарной со стороны крестника — своему крестному отцу. Кто как понимает моменты той самой щепетильности и прочего, опирающихся на внутреннее достоинство, на его твердыню…
Я мало что понимал в драматургии Вампилова. Для меня он был Саня Вампилов. Не дурак выпить и развлечься на даче Костюковского. У Твардовского он был „Вампиров”: то ли А. Т. успел прочесть и оценить дар этого гуляки, то ли угадал то, чего не мог знать. Наверняка старался ему помочь — как и мне.
Возьмите в долг, не откажите…
