ты скажешь, важно это или нет. Вот он подкидывает булавы, допустим. И там есть такая арифметика: 5 — 6 булав могут подкидывать несколько тысяч человек в мире, 7 — единицы. 8 — никто. И вот когда подкидывает…
А. Ш.: Нет, ты тут немножко путаешь в арифметике. 12 может быть…
Л. К.: Допустим, 9… 12 никто, да. Но когда мы смотрим на это: сколько булав в воздухе, там, 5 или 9 — почти не отличишь, их много . А для того, кто подкидывает, это очень важно. И то, что поэт — он выходит на какой-то уровень, который для него является конфликтным, на котором он не может… то есть изредка может, а в основном не может. Вот это очень важно. А он может выйти на 3 уровня до этого, когда он легко может, а зрителю все равно будет казаться, что это что-то потрясающее. Но поэт выходит на 8 булав, да?
А. Ш.: Лёнь, собственно говоря, квалифицированный читатель — это как раз тот человек, который видит…
Л. К.: Видит, сколько булав.
А. Ш.: …там 5 булав или 8.
Л. К.: Это да».
Юрий Милославский. «Стремлюсь к отчетливости…» Беседу вел Дмитрий Бавильский. — «Частный корреспондент», 2011, 1 апреля <http://www.chaskor.ru>.
«Вот, к примеру, есть очень для меня важный нюанс: практически полный отказ от внедрения в текст собственной биографии. То есть буквально все должно быть сочинено. <...> При этом все, так сказать, объективные сведения (исторического, географического и какого угодно характера) обязаны быть строго выверены по документам, за исключением, понятно, тех случаев, когда в дело идут откровенные и сознательные „контаминации”. Читателя можно и нужно заставлять „обливаться слезами над вымыслом”, но его нельзя обманывать, над ним нельзя насмехаться, глумиться. <...> Вся „основополагающая” словесность, от античной и до конца XIX века, есть собрание сочинений. Вы ведь знаете, что даже само понятие индивидуального авторства, не говоря уж о пересказе собственной биографии, — дело довольно новое. Сочиненность — это, в сущности, главный отличительный признак того, что мы зовем художественной литературой».
Модернизация как культурная революция. Доклад Гильдии исследователей. — «ПОЛИТ.РУ», 2011, 1 марта <http://www.polit.ru>.
Среди прочего: «Alter ego любого интеллигента — цензор. Цензор — настоящее имя любого, кто вдохновлен идеей касталийской систематизации знаний, мыслит себя их жрецом и хранителем. Цензор (интеллигент) мыслит свою роль в мире как роль существа, пекущегося о том, чтобы смыслы не скудели и не теряли упорядоченности. Стремящегося к тому, чтобы в смыслах было достаточно смыслов. И если даже интеллигент выдавливает из себя цензора как раба, он смакует этот процесс. Цензор в результате мутирует, а интеллигент превращается в его личинку-носителя, как в фильме „Чужие”. <...> И изживание цензора, и сам внутренний интеллигентский цензор делают интеллигенцию наиболее антидемократической силой в обществе...»
Гильдия исследователей — организация, объединяющая в себе черты профсоюза и исследовательской группы. Координатор Гильдии — Андрей Ашкеров, в число участников входят: Кирилл Мартынов, Андрей Новиков-Ланской, Константин Крылов, Полина Колозариди, Петр Сафронов, Сергей Евдокимов, Алексей Кузьмин и др.
Глеб Морев. С русской прозой происходит что-то катастрофическое. Беседу вел Сергей Шаповал. — «Культура», 2011, № 9, 24 — 30 марта <http://www.kultura-
portal.ru>.
«На мой взгляд, с русской прозой происходит что-то катастрофическое. Мы завалены томами беллетристики, в лучшем случае повторяющей зады русской прозы прошлого века».
«Ярчайшие события строчной речи давно переместились в область non-fiction (именно по этому ведомству прописаны, например, „Записи и выписки” Гаспарова и „Конец цитаты” Михаила Безродного) или медийного по формальной принадлежности письма, особенно расцветшего у нас в 1990-е годы, — эссеистики Толстой, Александра Тимофеевского, Вячеслава Курицына или Григория Ревзина, последнего, так сказать, из могикан 1990-х. Русскую прозу приходится сейчас искать в газетно-журнальных подшивках, пыльных и не очень, — от „Коммерсанта” и „Сегодня” до „Русской жизни”».
«Все это несопоставимо, разумеется, с той впечатляющей новаторской языковой работой, которая проделана за последние пятнадцать лет в русской поэзии. Совершенно оригинальные масштабные поэтические миры Айзенберга, Цветкова, Фанайловой, Юрьева, Степановой, Гронаса, Кирилла Медведева гарантированно пополнят тот литературный сегмент, который принято пафосно именовать „золотым фондом” русской поэзии. Мое утверждение совершенно пафоса лишено, считайте это экспертизой историка литературы».
Юнна Мориц. «Сам себе переворотчик». Беседу вела Алина Сабитова. Предисловие Дмитрия Быкова. — «Новая газета», 2011, № 28, 18 марта.
«Какая из последних прочитанных вами книг произвела сильное впечатление и почему? — „Епифанские шлюзы” Андрея Платонова. Книга 1927 года. Написана послезавтра, сейчас и здесь, и навсегда. Читаю ее постоянно, потому она и последняя из прочитанных, остальные книжные новости производят стильное впечатление, текстильное, но слабосильное».
Виталий Найшуль. «Третий Рим — единственная концепция, придающая целостность российскому государству и обществу». Беседовал заместитель главного редактора «Газеты по-киевски» Леонид Швец. — «ПОЛIT.UA», 2011, 9 февраля <http://www.polit.ua>.
«И, опять же, ее [идею Третьего Рима] не надо изобретать, — это сделано до нас. Но ее предстоит с ясным умом и трезвой памятью всесторонне и бескомпромиссно обдумать в отношении к современной России».
«А мы не должны пугаться архаики. Она есть в любом государстве. Сравним, например, Россию и США. Корень, из которого вырос американский народ, — религиозные Пилигримы с корабля „Мэйфлауер”. А государственную форму Америке придали ее Отцы-основатели. У нас русское общество началось с св. князя Владимира.
А государственную форму России придали идеи инока Филофея и его окружения. Где в США наследие Пилигримов и Отцов-основателей? Да везде. Где в России наследие св. Владимира и Филофея? Да везде. В идеократии, в Толстом и Достоевском, в математике Перельмане, в кухонных семинарах и прочая, прочая. Все наши победы и поражения связаны с удачами и неудачами в осмыслении этого государственного наследия».
«Все настоящее, подлинное — опасно. Поэтому нужно научиться отличать наследников по духу и наследников только по внешнему сходству. Кто настоящий наследник древнерусской иконной живописи: Глазунов или русский художественный авангард?
В США для подобных целей есть школы трактовки наследия Отцов-основателей. Нужно научиться это делать и нам в отношении всего нашего прошлого. В мире идет острая война государственных образцов или стандартов, подобная войне компьютерных операционных систем. Если Россия не сможет развить свои образцы, ей придется жить по чужим. В этом случае Москва не нужна, и России сподручно частями входить в Европу, которая, вместе с Америкой, готова поставлять всему миру действенные высококультурные государственные образцы».
