разительные. Волосы — ну да, не эльфийские локоны, но уже и не пакля, и лицо ожило, будто осветилось изнутри. Перестали быть блёклыми, засияли изумрудной зеленью глаза, и кожа уже не походила на старый пергамент. Да и в движениях начала проявляться хоть и несколько неуверенная пока, но грациозность, словно обещание будущей стремительной пластики. И он больше не сутулился. Оказалось, что у него широкие, свободного разворота плечи и гордая, но не надменная посадка головы.
«Слава Призыву Присяги!», думал Гром, «В последнее время он становился таким только в бою. Ох, как я боялся! Я! Боялся! И пусть Лиса, что хочет, говорит — я-то знаю, что чувствовал! Хоть она и Видящая, а в обыкновенный страх у вампира не поверила. А это был именно страх. За тебя, Большой. Ты мне нужен, Большой. Не зачем-то, а просто, чтобы ты был. Потому что это правильно — чтобы ты был. И, если что, я бы тебя поднял. И без всяких там разрешений и прочей лабуды. Потому что ты должен быть. До суда и стирания всё равно бы не дошло, Рэлиа на-фэйери Лив загрызла бы меня собственным жемчужными зубками — я это знаю прекрасно, но всё равно бы поднял…»
— Давай-ка нашего убогого вниз стащим, — сказала Лиса, входя в комнату. — О, уже вскочил! Ну как ты? Голова не болит? — она стремительно подошла, положила руку ему на лоб извечным материнским жестом. Квали заулыбался, попытался встать, заплёлся ногами в ножках табуретки, уронил её, но всё-таки встал и почти повис у Лисы на плече — лёгкий, почти бесплотный.
— И впрямь Лиса! — Квали со счастливой улыбкой подёргал её за рыжую прядку. — Надо же!
— Да что ты? — фыркнула она. — Только сейчас заметил? Я думала, ты ещё два дня назад это понял. Как увидел — так и грохнулся!
— Я не увидел — я услышал, — объяснил Квали. — Услышал голос, который не думал больше услышать никогда. А такую чушь на полном серьёзе могли нести только ты и Донни. А потом ты сказала про Птичку — и это меня добило. А в лицо я тебя не узнал. Когда мир бесцветен, всё меняется, да ещё и после восьми лет разлуки, — пожал он плечами. — Я на Грома-то сейчас смотрю, будто сто лет его не видел! — Лиса покосилась на Грома, тот молча скривил рот в недоумевающей гримасе.
— Да-а, ну ты даёшь! — протянула Лиса, потом спохватилась: — Давай-ка всё это потом, хорошо? У меня там всё готово, можно сесть и съесть. Ты вниз-то сам сойдёшь?
— А я и до речки могу, если недалеко! — храбро выпрямился Квали, отпустив плечо Лисы. Стоять без поддержки оказалось задачей непростой, но то, как Лиса с Громом переглянулись, от его внимания не ускользнуло. — Что? — насторожился он, и как-то поблёк и выцвел на глазах. Сразу стало понятно, насколько ещё тонка и хрупка грань, отделяющая его от прежнего состояния, и насколько легко оно может вернуться.
— Нет-нет, Лягушонок! — переполошилась Лиса. — С ней всё нормально. Только, понимаешь… Она тебя не помнит… — виновато развела она руками.
— Почему?.. — эльф потерянно чуть не сел прямо на пол, но Гром успел подсунуть под него табуретку, с которой Квали тут же чуть не упал.
— Тень. Это-то хоть ты помнишь? Ну и вот. Она забыла почти всё. Её остаточное развитие оценили тогда в девять лет по человеческим меркам. Сколько это на эльфийский лад, я не знаю. Соответственно, сейчас ей семнадцать, — Квали перекосило. — Ну чего ты? Наверстаете!
— Жнец! — эльф жестом отчаяния запустил руки в волосы. — Я что — растлитель малолетних? Гром, кончай хрюкать! Это не смешно! Эльфы в двадцать лет в школу идут! В первый класс!
— Лягушонок! — застонала Лиса. — Что ты несёшь! Школу она в прошлом году закончила! Простую, человеческую. И никто даже не понял, что она эльф! Все её полукровкой считают! И тело у неё вполне, гм, сформировавшееся. По эльфийским вашим тощим нормам — так даже слишком! — захихикала Лиса. — Просто тебе придётся её по-новой, как бы это сказать — обаять, во! Но я не думаю, что для тебя это такая уж проблема!
Квали покосился на себя в зеркало, скривился.
— Ты всерьёз так думаешь? Что вот ЭТО способно кого-нибудь обаять? Издеваешься?
— Слушай, кончай прибедняться! Это ты знаешь, какой ты, когда здоровый, а в Найсвилле ни вампиров, ни эльфов, кроме нашего на-райе, отродясь не видали! Да и тот лет двадцать назад здесь в последний раз показывался. Хватит стонать! Тебе сейчас поесть надо в первую очередь, а там разберёмся! Вставай! Там остынет всё сейчас, зря я, что ли, старалась?
Глава вторая
Дела семейные
Вниз эльфа транспортировал Гром. Он просто сгрёб болящего в охапку и поволок к лестнице, невзирая на вялые трепыхания лапками и вопли на тему: «Я сам в состоянии, отпусти меня немедленно!» Впрочем, сопротивление было быстро подавлено вреднючей Лисой:
— Если уж так хочется сломать что-нибудь, падать с лестницы не обязательно! Выбери конкретные кости, попроси Грома — он, по крайней мере, сломает только их, а не все разом! И лестница цела останется! — рыкнула она. Квали обречённо затих и дал спокойно донести себя до накрытого стола. Зато потом!..
Первый кусок мяса, зажаренного с луком, чесноком и перцем, хрупкий эльф откровенно сожрал. Еле- еле хватило ему выдержки порезать мясо на куски, а не вцепляться в шмат зубами, урча, как голодный кот. Даже Гром проникся и уважительно сказал «Ого!», но эльф его проигнорировал. И очень забавно расстроился, глядя на опустевшую тарелку. Но к середине второго куска уже начал смаковать, и огурцом захрустел, и картошечки варёной, с маслицем, добавил. И на окружающих наконец-то обратил внимание.
— Ну что, ты уже вменяем? — хихикнула Лиса. Она сидела, подперев голову рукой, и только удивлялась — куда в такого тощего всё это влезло? Подкладывать на тарелку эльфу ничего не пришлось, он всё хватал и тащил сам — и жевал, жевал, жевал… Будто год не ел, чесслово!
— Ум-гум! — утвердительно мотнул головой Квали.
— Тогда объясни внятно, чего от тебя ждать? То, что мне про тебя Гром рассказал — вообще ни в какие ворота! Просто волосы дыбом, чесслово. Вот теперь к тебе цвета вернулись, да? А крыша по этому поводу на место встанет? Хотя, если честно — не понимаю, как это взаимосвязано. Собаки, вон, живут в чёрно-белом мире — и ничего, нормально. И среди людей дальтоники есть — и вполне приличные ребята. Ты извини, что напрягаю, но вопрос животрепещущий. Как сам-то ощущаешь — можно тебя в общество невинных девиц пускать?
— Понимаешь… Мням, как бы тебе сказать… — эльф дожевал, запил вином. — Люди тоже зависят от цвета, просто слабее. У вас цвета влияют на эмоциональный фон, а у нас на психическое здоровье и даже на внешний вид. Яркий пример — дроу. Это ж тоже эльфы, а выглядят, как другая раса. И то, что мы стараемся окружать себя красивыми вещами — не прихоть, а жизненная необходимость. Заставь эльфа жить среди уродства, слушать какофонию, ощущать постоянную вонь — он либо сойдёт с ума, либо начнёт изменяться. А бесцветный мир уродлив, Лиса. Я сам до конца не понимаю, но у меня это, кажется, шло по спирали: чем меньше оставалось цвета, тем меньше меня интересовал мир — и так далее, одно за другим. И я Грому уже сказал — у меня ведь не только цвет пропал, запах и вкус тоже. Жить стало совсем неинтересно. Но бесцветность, видимо, играла основную роль. Цвет создаёт гармонию, которую не в силах создать форма, а иногда и меняет форму — визуально. Для эльфа не важно, насколько богато или бедно окружение — важна гармония. Вот тут у тебя очень симпатично! — Квали умудрялся одновременно говорить, хрупать огурцом и доедать картошку, посыпанную зеленью. У еды был вкус, цвет и запах — непередаваемый, давно забытый кайф!
— Это «симпатично», — хмыкнула Лиса, — называется «шиш в кармане»!
— Эй! Если с деньгами проблемы — только свистни, мигом пару зверей подкинем! Не вопрос! Только не мнись, хорошо? — забеспокоился Квали, даже жевать перестал.
— Да нет, сейчас-то всё нормально, — отмахнулась Лиса. — А вот на кружки к открытию у братца
