Квали проснулся. Глаза открывать не хотелось категорически. Он прекрасно знал, что там увидит. Бесцветный мир. Мир теней. Тени бывали движущимися и статичными — только этим и различались. Движущиеся пытались иногда что-то бормотать, но Квали никогда даже не пытался понять — что именно. Какую-то чушь. Иногда даже не бормотали, а прямо-таки вопили, особенно, когда он рубил их в капусту. Впрочем, несколько теней он всё-таки различал. Одна была его начальником — Замком. Для неё он должен был писать отчёты о том, сколько теней и по какой причине порубил. Забавно. По какой причине? Потому что ещё одна тень по имени Гром сказала, что они идут в рейд, и эти тени кому-то мешают в том виде, в котором есть. Типа, неудобно, надо покрошить помельче. А Квали-то что — взял да покрошил, делов-то! Квали уже понял: быстрее покрошил — быстрее отвяжутся. Гром был тенью настырной, мог даже поколотить, если Квали долго не обращал внимания на его бормотание: надо помыться, надо одеться, надо поесть, надо сходить к родителям… Родители были ещё двумя тенями, которых Квали как-то отличал от остальных. Хотя они тоже постоянно бормотали ничего не значащую чушь, но им Квали даже иногда отвечал что-то, как и Грому. Ещё две тени он видел постоянно рядом с собой в рейдах, это были, видимо, Пальцы его Руки. Пришлось их запомнить, потому что они не убегали, а крошить их было нельзя. Гром сказал, что их — нельзя. А весь остальной Мир не имел значения. Ничто не имело значения. Бездарные декорации идиотского фарса. Уже два года Квали жил в этой серой мути. Мир выцветал медленно и незаметно, пока года два назад Квали не обратил на это внимание. И остался равнодушен, просто отметив для себя этот факт. А какая разница? Может ли труп интересоваться цветом бантиков на погребальном паланкине? А Квали, несомненно, труп, просто тело пока этого не осознало. Забавно. Вампиры — живые личности в мёртвых телах, а Квали наоборот. И чтоб его это хоть как-то волновало — ха! Его вообще ничто уже давно не волновало, и не хотелось ничего, кроме покоя. Но у живого тела оставались долги — перед Короной, перед родителями. А долги надо отдавать. Надо. Корона взимала долг трупами — и это было хорошо, это он научился делать просто отлично. Кроме того, это был очень удобный и совершенно законный способ выместить свою досаду на это постоянное «надо». Гром это называет «Подёргать Жнеца за рукав». Гром смешной, у Грома есть чувства, Гром его любит. Любит машину для производства новых трупов. Забавно: не-мёртвый любит не-живого… И родители его любят. Любят ходячий труп своего сына, и даже не понимают, что он уже мёртв. Они живые, у них тоже есть чувства. И эти чувства надо уважать. Надо. Опять это «надо». У него самого, кроме глухой досады на это вечное «надо», никаких чувств не осталось. Ну зачем от него все постоянно чего-то хотят? Сплошные надо, надо, надо — а зачем? Он бы лучше посидел, а ещё лучше — полежал, и почитал бы что-нибудь. Прочитанное не запоминалось, но сам процесс дарил эфемерную иллюзию каких-то действий, участия в чьей-то жизни. А вот видеошар смотреть не мог. Бесило. Зато мог смотреть сны. Он очень много спал в последнее время. И в снах своих он был гораздо более живой, чем наяву, он даже что-то чувствовал, кроме досады. Вот и сейчас что-то такое хорошее снилось, даже досадно, что кончилось, он бы ещё посмотрел. Что-то про Лису, про… Птичку. А действительно, почему он ещё не сгорел? Неужели где-то там, внутри, ещё живёт надежда на то, что — жива! Где-нибудь! Может, он ей и не нужен — но жива! Квали замычал сквозь зубы от привычной боли в груди, всегда сопровождавшей такие мысли. Лучше вообще не думать. Надо встать, надо написать отчёт, надо сходить к родителям. Всё. Он открыл глаза… Закрыл. Попытался понять, что увидел. Открыл. Это была не его спальня. Потолок низкий, какой-то огромный платяной шкаф на полстены, у окна в углу косо стоящий подзеркальник с трюмо, под открытым окном на столике ваза с синими цветами… Синими?!!! Он рывком сел. Покрывало на кровати было глубокого лилового цвета. Остальной мир по-прежнему переливался оттенками серого. Он осторожно, почему-то стараясь не касаться руками непонятно-цветного покрывала, выбрался из кровати, подошёл к окну. Крыша соседнего дома, видневшаяся за деревьями, была синей. Внизу в саду под окном видна была клумба с синими и лиловыми цветами.
— Лысый дроу! Я ещё и чокнусь теперь… — эльф запустил руки в волосы, энергично подрал голову ногтями. Нагнулся, понюхал цветы в вазе — нет. Запахов в этом сне не было… А точно! Это, наверно, такой сон! Забавно: сон о возвращении некоторых цветов. По крайней мере, это объясняет тот факт, что чувствует он себя намного лучше, чем обычно наяву. Сон. Досадно, что не приснилось, как пахнут эти синенькие цветочки. Наяву он запахов тоже давно не чувствовал. И вкуса. Потому и к еде стал совершенно равнодушен: какая разница, что жевать, если различается оно только по степени жесткости? Он высунулся из окна, огляделся. Ничего нового не увидел. Сад, двор. Незнакомые, но для сна ведь это нормально?
За закрытой дверью в коридоре послышались шаги и голоса.
— Зря, по-моему. Проснётся — сам вылезет, чего смотреть-то?
— Да вот, видишь, какая штука, не нравится мне сильно — что ж он всё спит и спит? Я вот в щёлочку посмотрю…
— Ты с утра каждые полчаса в щёлочку смотришь! Не надоело?
Одни шаги остановились у двери, кто-то другой прошёл дальше по коридору, слышно было, как открылась дверь соседней комнаты, ходить стали там, за стеной. Квали прислушивался, сон становился интересным.
Дверь, как и полагается во сне, медленно и бесшумно приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась совершенно жуткая харя. Мертвенно-синим светом горели глаза, солидные клыки торчали в перекошенной синей пасти.
Эльф пискнул, сработала боевая выучка, тело само в два прыжка преодолело нужное расстояние, нога на излёте впечаталась в дверь. Дверь треснулась об косяк, с потолка посыпалась побелка, в коридоре раздался стук упавшего тела, следом понёсся четырёхэтажный мат. Квали замер у двери на полусогнутых, лихорадочно просчитывая варианты. Если эта тварь, теперь, надо думать, обозлённая ударом, сейчас вломится в комнату, придётся либо с ней драться, либо проскочить мимо и сбежать. А ещё лучше — перед тем, как бежать, запереть её в комнате. Только чем запирать-то? Или самому забаррикадироваться прямо сейчас? Сон стремительно превращался в кошмар… А тварь затыкаться и не думает. Ишь, как лается! Так ругаться мог только… Гром? Но не припомнит что-то Квали, чтобы у Грома глаза синим отсвечивали…
Хлопнула дверь соседней комнаты.
— Ты чего это?
— Да эта жаба недодавленная мне дверью по морде приложила!
Кто-то хрюкнул, потом издал полузадушенный хрип, потом:
— Хи! Хи-хи! Ну как, хи-и, посмотрел в щёлочку? Хи-хи! Всё… рассмотрел? Может, что-то пропустил? АХА-ХА-ХА-хи-и-и, — и тоненько. — Хи-и-и, — и басом: — Ха-ха-ха, у-уах-ха-ха! — и опять тоненько: — Ой, инспектор хренов, не могу! И-ихх-ха-ха-ха-ха!
Так ржать могла только… Лиса? Эльф приоткрыл дверь на волосок, прижался глазом. Не видно, блин, косяк мешает, эх, досада какая!
— Гром! — позвал он. — Это ты?
Слаженный дуэт хохота и мата стал затихать.
— Нет, блин, страшный Зверь из Парка КЭльПИ! — рявкнул Гром. — Дверь открой, придурок перепончатый!
Квали приоткрыл дверь пошире, сказал на вдохе: XXЫАА — и закрыл. Совсем не похоже было увиденное ни на Грома, ни на Лису. У одной твари теперь по всей морде шли синие разводы, а у того, что хихикало, держась за стену, пасть была синей, а грива фиолетовой, причём только с одной стороны.
— Я хочу проснуться, — сосредоточенно сказал Квали. Иногда это помогало. Но не в этот раз. Его маневр с дверью не остался незамеченным. Смех затих. Растерянный голос Грома:
— Слушай, может он — того? На радостях?
— Да нет. Что-то здесь не так. Он же на голос нормально реагирует! А вот когда видит — пугается. Надо его успокоить как-то. Скажи ему что-нибудь привычное, ласковое. Как ты его обычно называешь?
— Ласковое? Бл-лин! Лягушоночек мой пупырчатый… Открой дверь, скотина, а то я её счаз вышибу на хрен! Он мне по морде дверью стучит, а я ему «ласково»! Я те счаз лапки в узелок завяжу — до конца дней по сортирам квакать будешь!
Это абсолютно точно был Гром! Второй монстр опять кис от смеха. Эльф чуть-чуть приоткрыл дверь:
— Гром, — сказал он, — Я то ли сплю, то ли схожу с ума, но вы оба жуткие монстры!
— Кто-о? Ты ещё и лаяться будешь, склизень лапчатый? Да я…
