МЫСЛИ О ДЕТЯХ В ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ СЕГОДНЯ

современными подростками должна быть в том, что они МОЛЯТСЯ.

Сильнейшим искушением для молодежи в наше время является поголовное забвение христианской веры всеми вокруг. «В воздухе носится» идея о том, что это «пост–христианский» мир. Даже большинство именующих себя христианами считают преданность Святоотеческому христианству старомодным невежеством. Существует много пророчеств о том времени, когда отступление достигнет таких масштабов, что те, кто просто сохранит свою веру, будут больше подвижников и чудотворцев прошлого. В нашей эпохе достаточно признаков, чтобы напомнить об этих пророчествах и оправдать, не то, конечно, чтобы впадать в болезненное апокалиптическое настроение, но то, чтобы утешаться пониманием, что это все часть Божественного промысла. Эти пророчества могут также помочь нам понять, что в общении с молодежью следует подчеркивать самые основы нашей веры (такие, например, как любовь ко Христу как к Богу). Нужно помнить, что наши дети ищут свой путь, окруженные этим отступлением. Нельзя «отцеживать комара» и забывать суд, милость и веру (Мф. 23, 23–24). Нам, возможно, придется пропустить изрядное количество «комаров», пока наши дети вырастут.

Происходящий в подростке процесс открытия заново для себя христианства иногда включает временное оставление второстепенных аспектов с тем, чтобы сконцентрировать его опыт на главнейшем: вере, свободе, любви, правде. Мы знаем, что «второстепенное» дополняет основное, и стараемся жить так, чтоб это было явным, и объяснить это своей молодежи. Однако нам, возможно, придется терпеливо подождать, пока наши дети сами придут к осознанию центрального смысла жизни.

Если девочку — подростка грубо выставляют из церкви за то, что она в джинсах, сколько времени потребуется ей, чтобы придти ко Христу? Пусть это и неподходящая одежда, но не есть ли наша Церковь больница для лечения больных? Если б мы воспитали в наших детях любовь ко Христу, они бы, пройдя так называемый переходный возраст, когда так естественно заботиться о моде, сами бы почувствовали несуразность своего одеяния. Это закон духовной жизни, приложимый к каждому из нас: не стыдимся ли мы теперь того, что в прошлом нисколько не тревожило нашу совесть? Если наши дети будут слышать только лекции о том, что подобает носить, и ни слова о том, как стяжать благодать Божию, что удержит их в Православии? Не пуститься бы им в поиски где–нибудь на стороне, если у них еще есть стремление к духовному. Нужно видеть сердца наших подростков, а не только их внешний вид, каким бы ужасающим сей последний ни предстал нашим взорам. Если подросток настойчиво просит позволения носить что–либо вопреки нашему совету, иногда лучше уступить, чем делать одежду источником долговременных разногласий между родителями и чадом, и, таким образом, между чадом и Православием. Чтобы принять тот факт, что то, что мы носим, действует на нашу душу, нужны духовная опытность и духовное чувство, а не чувство приличия; и, навязывая определенный стиль одежды тому, кто еще только начинает осознавать, что по–настоящему единственно ценными являются сердце, и душа, и вечная истина, мы можем нанести огромный духовный вред.

Сомнения в христианстве

Нашим детям предстоит самостоятельно достичь степени взрослой убежденности в вере. Это не значит «в изоляции», но «из собственного опыта». Им надлежит стать православными взрослыми потому, что они удостоверятся, что истина в Православии, — т. е., что оно являет нам истину о Боге и о нас. Только такая вера будет достаточна для сохранения их в Православии в течение всей жизни, для некоторых детей переход из детской веры во взрослую совершается естественно, без травмы. Но не надо приходить в ужас от того, что для многих их рост включает в себя глубокое вопрошание и переоценку своей детской веры. Замечено, что многие очень глубоко верующие взрослые достигли своей твердости в Православии после определенного периода охлаждения, а то и вовсе отхода от Церкви. Это переосмысление может быть вполне здоровым шагом, даже если и сопряжено с некоторым временным удалением от Церкви. Человек может вернуться с более глубоким пониманием, или, по крайней мере, с лучшей подготовкой к отражению нападок, скрытых и явных, на веру и на тот образ жизни, которого она требует. Итак, родителям должно быть готовыми не только свободно обсуждать веру, но, возможно, и пережить тревожный момент молитвы, ожидания и внешне пассивного предоставления свободы. Трудно предположить, что те святые матери святых, которых так много в Святцах, всегда могли быть абсолютно спокойны относительно своих детей, — а о чем можно заключить по ним, так это о том, как сильна может быть материнская молитва.

Самая лучшая защита для детей — это испытать на себе теплую христианскую любовь дома и от других членов Церкви. «Пусть святой запечатлеет (твоего ребенка) своею печатью», — говорит Св. Иоанн Златоуст; и еще: «Вот еще способ сохранить его нравы (мы можем добавить: «и его веру»): пусть он часто видит священника и получает от него тысячи хвалебных слов, и пусть его отец гордится им». Добрые отношения с духовником дадут ребенку еще и то, что он, не колеблясь, выскажет ему свои сомнения и вопросы. Взрослые в Церкви вообще должны быть готовы с любовью выслушать и чужих детей.

Иногда сердце, отворачивающееся от Бога, проявляется не в сомнениях в метафизических вопросах, а в своеобразной холодности к религии; скучании в церкви, небрежении к молитве, внутреннем сопротивлении при упоминании хоть о чем–либо духовном и т. д. Это гораздо серьезнее, чем состояние ребенка, который любит ходить в церковь и ездить по монастырям, требуя, однако, большей свободы в одежде и развлечениях. В этом последнем случае можно многое разрешить ребенку с немногим риском — с меньшим, обычно, риском, чем не разрешить. Для первого случая готовых решений нет. Надо молиться, обсуждать с супругой (супругом), советоваться с духовным отцом. Является ли решением — найти способы дать ребенку больше развлечений и больше свободы? Или — поговорить с ним более открыто и проявить к нему больше любви; или дать ему побольше объяснений о том, что происходит в Церкви? (Подготовили ли мы себя к тому, чтобы дать ему достаточные объяснения?). Или — поменьше объяснений? Или разрешить ему пореже ходить в храм? Или побудить его ходить туда чаще? Мы молимся Богу, Который знает сердца, и нужды, и судьбы каждого Своего чада.

Нужно научить детей молиться открыто и честно во время сомнения или недоумений: «Господи, открой мне истину!» Такая молитва действеннее христианских апологий; и правда, если кто не расположен искать истину, он не будет восприимчив к апологиям. Однако, разумные доводы в пользу христианства от того, кому ребенок доверяет, могут иметь большую ценность. Христиане, которым приходится иметь дело с молодежью, должны владеть некоторыми основными апологетическими знаниями. (Священник сможет рекомендовать, что почитать родителям о христианстве и о Православной Церкви в особенности).

Есть два рода сомнений, которые выражают дети о христианстве. Один спрашивает потому, что бросает вызов христианству, а другой — потому, что хотел бы прилепиться к нему, но что–то, что он услышал или подумал, смущает его. Такой вопрос, как: «Откуда мы знаем, что истина в Православии?», может быть задан и в том, и в другом духе. Но даже такого ребенка, который способен понять, что сомнения — это искушение и, также, как всякое иное, должно быть отвергаемо, следует поощрить глубже вникать в веру и узнавать больше о том, как Православие выдерживает испытание временем. В подобных случаях, как и во многих других в христианском воспитании детей, профилактика легче лечения.

Христианская этика и подростки

Нравственные вопросы вообще не должны быть понимаемы христианами как имеющие значение сами по себе. В Евангелии есть нравственное содержание, но нравственность не самодостаточна. Где есть «мораль», когда всесовершенный Бог Сам претерпевает распятие? Дети часто восстают против нравственных законов потому, что их духовный инстинкт заставляет их искать того, чтобы руководствоваться любовью в своем свободном личном отношении к Истине. Мы должны уметь так преподнести нравственные вопросы, чтобы развить, а не заглушить этот духовный инстинкт. «Добродетель существует для истины, а не истина для добродетели» (Св. Максим).

Мы сами должны давать пример христианской нравственной жизни во всех ее проявлениях: возможно,