'Очередное заседание началось с сообщения судебного пристава о том, что свидетель Ульрих Земан, допрос которого не был закончен в прошлую пятницу, бесследно исчез в субботу и попытки обнаружить его пока безуспешны'.
Далее вычеркнуто: 'Виски Йошикавы окропил пот, его сухая маске обмякла, и словно ожили тёмные стёкла очков, став глазами, под взглядом которых судья Адамсон сделалась бела. Она тронула свой колокольчик, хотя зал был нем. В нём чеканно отдались шаги свидетеля д'Анжело'.
'Франческо д'Анжело, старший тренер команды 'Валендия' (64 года, вдов, бездетен, 23 года назад переселился с Земли, где, закончив футбольную карьеру, также работал тренером)'.
Адвокат:
— Свидетель д'Анжело, какие указания вы дали руководимой вами команде перед матчем со 'Скорундой'?
— Чисто тактические.
— Прошу ответить подробнее.
— Не считаю нужным.
— Из показаний свидетеля Земана явствует, что вами был отдан приказ о проигрыше со счётом 4 : 5. Вы подтверждаете это?
— Враньё.
— Вам известен человек по имени Арчибальд Хэйл?
— Это мой бывший игрок. Теперь он работает с молодёжными группами.
— Вы встречались с ним перед матчем?
— У меня нет причин для встреч с этим субъектом.
— Миледи, прошу пригласить свидетеля Хэйла.
'Арчибальд Хэйл (35 лет, холост)'.
Далее вычеркнуто: 'Он был хорош — бывший 'юный герой', решительный сверхмужчина с рекламного плаката'.
— Свидетель Хэйл, что вам известно по данному делу?
— Накануне матча я пришёл к д'Анжело. Я всегда к нему прихожу накануне. В двадцать два тридцать. Потому что в двадцать два сорок пять он уже в постельке. Король режима — наш Франко. Я сказал: 'Завтра надо сделать 4 : 5'. Он ни слова, только допил свою простоквашу. Он меня теперь любит, как собака палку, но он преданный лакей, на него можно положиться.
Д'Анжело (с места):
— Это враньё! Ни слова правды!
— Каркай теперь, старая ворона!
В зале нарастает шум, слышатся возмущённые выкрики и свистки. Судья потрясает колокольчиком.
Далее вычеркнуто: 'На скамье подсудимых хохочет обвиняемый Таубе, барабаня по барьеру кулачищами. Прокурор Гирнус вонзает в судью ледяной взгляд'.
Адвокат:
— Свидетель, вы сказали: 'Всегда прихожу накануне'. Что значит 'всегда'?
Крик с галёрки:
— Арчи, прикуси язык!
— Эй, ты, — кричит в ответ свидетель, — я тебя вижу, а ты меня знаешь, крысёныш! Всегда — это всегда, я у них три года на связи!
В оглушительном шуме тонет звон судейского колокольца.
— Что такое 'на связи'? — кричит адвокат.
— Я агент Синдиката!
— Что такое Синдикат?
— Лига! Тотошка! 'Кикс'! Одна шайка! Эй, змеи, собаки, жабий народец! Верьте нам, целуйте нам пятки! Заполняйте ваши вонючие карточки! Кукиш вам, дырка от бублика! Всё продано на сто лет вперёд!
— Кто вас послал к д'Анжело?
Хэйл не успевает ответить на этот вопрос. Судебный пристав рысцой выбегает за дверь, и через минуту в зал врывается охрана. Стрелки становятся плечом к плечу спинами к судейскому столу и начинают медленно теснить из зала толпу.
— Всех! — кричит судья Адамсон, взмахивая крыльями мантии. — Всех вон! Прессу тоже вон! Процесс теперь будет закрытым!
16
Я писал всю ночь. Я переписывал трижды. В первом варианте документ составлял девятнадцать страниц, в третьем — девять. Это был не репортаж, а материалы к репортажу. Факты и краткие выводы. Коррупция в футболе и очевидное мошенничество с тотализатором. Контрабандный ввоз 'живого товара' и растрата сумм регионных бюджетов, отведённых на работу с детскими и юношескими командами — несуществующими. Система изоляции наёмных земных футболистов, служащая средством прикрытия грязных махинаций. Явная причастность ко всему этому лиц из высоких сфер, на что указывает акт объявления процесса закрытым не только для публики, но и для прессы и, следовательно, для всей общественности планеты, а также подозрительное самоубийство Багги, если это вообще самоубийство.
Я предлагал продолжить расследование, одновременно начав публикацию материалов.
Я не упомянул о моём интересе к 'Клятве', о встрече с Теренсом Тейлором (он же Смит), о контактах с Йошикавой: ситуация представлялась мне серьёзной и опасной, и я не хотел навлекать опасность на этих людей.
Прочтя и проведя в молчании около трёх минут, Хорейшио Джонс встал, прошагал мимо меня журавлиными ногами и пригласил в кабинет Джима Каминского.
— Я прошу вас, Джеймс, самым тщательным образом ознакомиться с этим… несколько неожиданным документом.
Джим читал и восхищался. Пять раз он поцеловал кончики пальцев, однажды произнёс: 'Восхитительно', однажды: 'Чертовская логика' и трижды: 'Ух, как он растёт!'
— Да, — веско сказал он, закончив. — Теперь мне всё ясно. Мы стары, мы исписались, вот кто нас переплюнет, Хорейшио. Бобби, я поздравляю вас, мой мальчик.
— Джеймс, вам что-нибудь известно об этом? — строго спросил Хорейшио.
— Ни-че-го. Мне, старому волку, с моим нюхом! То есть, разумеется, в матчах иногда бывают липовые счета, разумеется, привозят с Земли игроков пару, тройку в команду, я и назвать вам их могу, но система, Хорейшио, система, которую усматривает наш молодой друг, — эт-то находка, эт-то открытие, эт-то сенсация!
— Джеймс, будьте серьёзны. Я жду ваших предложений.
— Хорейшио, вы меня знаете, я неизменно серьёзен, я в постели серьёзнее, чем президент, когда он приносит присягу. В чём ваши сомнения? Публиковать немедленно! Наши тиражи подскочат до космической цифры, и если потом нас с вами разнесёт на части толпа обезумевших опровергателей, я умру счастливым.
Всё было ясно: Джим разносил на части моё предложение.
17
Каминский удостоил меня величайшей чести — пригласил посетить вместе с ним клуб футбольных
