тер щеку. Поглядел на Пьерини, поглядел на Баччи и, увы, понял, что на этот раз ему никто не поможет. Он один.
Тогда он сделал так, как делают летучие драконы, безобидные неядовитые ящерицы, которые, чтобы напугать врагов, прикидываются злыми, поднимают гребень, раздуваются, шипят и становятся красного цвета. Очень часто это срабатывает. Но у Стефано Ронки не сработало.
Он тоже оскалил зубы, пытаясь показать, что он зверь, стал подпрыгивать и запугивать:
— Сейчас ты у меня получишь. Таких получишь! Сейчас тебе будет плохо! — Потом бросился на Пьетро с воплем: — Я тебя порву-у-у!
Они повалились на землю. Прямо посреди площадки. Ронка был как припадочный, но Пьетро схватил его за запястья и прижал к земле, потом встал коленями ему на руки и принялся молотить кулаками по лицу, по шее, по плечам, издавая странные глухие крики. И кто знает, что бы он наделал, если бы Пьерини не схватил его за шиворот.
— Все! Все, ты его побил. Все, хватит! — Пока он его оттаскивал, Пьетро молотил кулаками воздух. — Ты победил.
Пьетро, задыхаясь, стряхнул с себя пыль. Костяшки пальцев болели, уши пылали.
Ронка поднялся и хныкал. Из носа у него текла струйка крови. Прихрамывая, он поковылял к фонтану. А Баччи ржал, хлопая в ладоши.
Пьетро поднял свой велосипед.
— Это несправедливо, — сказал, закуривая, Пьерини.
Пьетро сел на велосипед:
— Что?
— Что тебя не перевели.
— Мне все равно.
— Правильно.
Пьетро поставил ногу на педаль:
— Мне пора. Пока.
Но прежде чем он отъехал, Пьерини спросил:
— Знаешь, что Палмьери умерла?
Пьетро взглянул ему в глаза. И сказал:
— Знаю. Я ее убил.
Пьерини выдохнул дымное облачко:
— Что ты фигню несешь? Она в ванне утонула.
— Что ты за хрень несешь? — поддакнул Баччи.
— Это я ее убил, — спокойно повторил Пьетро. — Это не фигня.
— Ну-ну, и за что ты ее убил?
Пьетро пожал плечами:
— За то, что меня оставили.
Пьерини кивнул:
— Докажи.
Пьеро медленно тронулся с места.
— Где-то в ее доме осталась змея, это я ее туда принес. Пойди посмотри, если не веришь.
«А это похоже на правду, — подумал Пьерини, отшвырнув окурок. — Морони фигню нести не будет».
Мьеле устроили праздник. И на то были две причины.
Во-первых, Бруно повысили, и с сентября он будет в составе спецбригады, занимающейся связями местной и организованной преступности. Наконец-то сбывалась его мечта. Он даже купил себе новую машину, «Фольксваген Гольф», в кредит, пятьдесят шесть приемлемых выплат.
Во-вторых, старый Итало вышел на пенсию. И ему за инвалидность полагалась небольшая доплата, на которую можно протянуть. В общем, с сентября он больше не будет ночевать в сторожке у школы, а будет спать, как добрый христианин, в своей постели, с женой, возиться в огороде и смотреть телевизор.
А потому несмотря на африканскую жару отец и сын устроили праздник на лужайке за домом.
Большое кострище, полное раскаленных углей, было обложено камнями, сверху лежала сетка от кровати, на которой жарились телячьи потроха, свиные ножки, колбаски, сыр и тунец.
Итало в майке и сандалиях тыкал заостренным прутом, проверяя, прожарилось ли мясо. Он постоянно протирал голову мокрой тряпкой, чтобы не получить солнечный удар, и кричал, что колбаски готовы.
Пригласили почти всех, кого знали, и на празднике собрались вместе три поколения. Ребятня, носившаяся по винограднику и баловавшаяся со шлангом. Мамочки с большими животами. Мамочки с колясками. Папаши, обжиравшиеся макаронами и упивавшиеся красным вином. Папаши, игравшие с сыновьями в шары. Старички с женами, прятавшиеся под зонтами и в тени деревьев от безжалостного солнца. Из магнитолы в углу лилась музыка — последний диск «Zucchero».
Мухи оживленно роились в дыму над вкусными запахами, исходящими от еды, садились на тарелки с макаронами, рисовыми шариками и кусочками пиццы. Слепней гоняли газетами. В доме компания мужчин столпилась перед телевизором и смотрела футбол, а компания женщин на кухне чесала языками и нарезала хлеб и колбасу.
Все по сценарию.
— Карбонара вкусная. Кто готовил? Тетя? — с набитым ртом спросил Бруно Мьеле у своей девушки, Лорены Сантини.
— А я почем знаю, кто готовил! — хмыкнула Лорена, которой было не до того, она обгорела на пляже и была вся красная.
— Ну так чего б тебе не пойти и не узнать? Потому что вот так надо делать карбонару. А у тебя выходит дрянь какая-то, яичница с макаронами. У тебя яйца выходят вареные. А это тетя готовила, точно она.
— А я не хочу вставать, — возразила Лорена.
— А чтоб я на тебе женился, ты хочешь? Ну так сходи.
Антонио Баччи, сидевший между Лореной и своей женой Антонеллой, прекратил жевать и вмешался:
— Вкусная-то она вкусная, но для по-настоящему правильной нужен еще лук. Оригинальный римский рецепт такой.
Бруно Мьеле возвел глаза к небу. Ему хотелось придушить Баччи. Даже хорошо, что прошлой зимой он перестал с ним видеться, а то это могло плохо кончиться.
— Ты соображаешь, что несешь? Это бред. Ты в кулинарии ничего не понимаешь, помню, как ты однажды доказывал, что окуня на углях не готовят, ты не знаешь, как это едят… Карбонара с луком — да ничего подобного! — Он так возбудился, что, говоря, плевался кусочками макарон.
— Бруно прав. Ты в кулинарии ничего не смыслишь. Лук кладут в аматричану, — поддакнула Антонелла, которая при первой возможности набрасывалась на мужа.
Антонио Баччи поднял руки в знак того, что сдается:
— Ладно, успокойтесь. Я никого не хотел обидеть. А если бы я сказал, что сметаны не хватает, вы бы меня и вовсе убили? О'кей, я не хотел… Что вы на меня накинулись?
— А то, что ты не знаешь, а говоришь. И это бесит, — огрызнулся все еще неудовлетворенный Бруно.
— А мне бы больше понравилось с луком, — промычал Андреа Баччи, поглощавший уже третью тарелку. Паренек сидел рядом с матерью и был весь в макаронах.
— Конечно, так еще сытнее. — Бруно недовольно поглядел на товарища. — Тебе бы парня к врачу сводить. Сколько он весит? Килограммов восемьдесят. Если так и дальше пойдет, он в бегемота превратится. Ты смотри, с этим не шутят. — И обратился к Андреа: — Как ты можешь столько есть?
