запомню этот урок.
- Понятно. Интересно, ты заметил, что случилось, когда мы встретили этих львиц?
- Что? - не понял Клеарх.
- Ну, ты слышал историю Себастиана, и я подумал, что, ведь, они смотрели на нас тогда, заглядывали словно в самое сердце, но не напали. Выходит, они не нашли в тебе зла. Можешь считать себя хорошим человеком.
- Но я-то сам знаю, что совершил зло.
- Это другое дело. Это твой суд, с которым тебе жить.
- Ты думаешь, Бог наказал их подобной судьбой? - юноша посмотрел на своё отражение в зеркале реки. - Они не ждут во тьме часа суда, но привязаны к этой бренной земле. Окровавленные львы, дети старого мира, которым нет места там, где рождён Агнец... Однако я не видел печали в их глазах, и мне показалось, что они были счастливы.
- Как сказано, никто не избежит своего суда, и ничто не останется неизменным, когда придёт время, - пожал плечами его друг. - Мы не можем знать замыслов Вседержителя. Возможно, в этом их искупление. По крайней мере, мне это не кажется плохой участью.
- В твоих словах есть правда. Наш Бог милостив, и в этом надежда...
Они миновали Амфиполь и шли по дороге вдоль моря, слева от них поднимались старые горы, изрезанные шахтами. Именно там Николай и заметил вновь таинственных хищниц, крикнув другу, показывая рукой:
- Вон! Опять они! Стоят на горе, словно красуются.
Клеарх посмотрел туда и убедился, что львицы замерли на отвесной скале, повернувшись боком и принимая солнечные лучи на золотящийся мех. Они словно нависли над городом, как те львы над вратами в мёртвых Микенах, что он видел, путешествия по Элладе. Хищницы осматривали свои владения.
- Интересно, что они там делают, - сказал Николай.
- Там старый амфипольский некрополь, - ответил юноша. - Там могила её матери, её предки...
Люди говорили, что видели их иногда. Где-то промелькнули стремительные силуэты, где-то вспыхнули в тёмном логе глаза, или же длинные тени очертились под полной луной. Временами они появлялись на отрогах неприступных гор, и просто стояли, едва видимые, оглядывая свою землю. От Фасоса до Фермейского залива отпечатывались их следы в горячей пыли. На золотоносном Пагее, на мосту через Стримон, рычащими у Фракийских ворот, на равнинах Эмафии и Эдониды, пробегающими по Халкидике, в тени Керкины, у самых снегов Олимпа замечали их торговцы и путешественники, часто крестясь в страхе. Всегда вместе. Всегда двое. В мире, где больше нет львов.
