- Хорошо, - неуверенно пролепетала Найни. - Ходил гулять. Покушал...
- Что покушал, я ничуть не сомневаюсь. А как вы гулять ходили? - удивилась Катрин.
- Он сам ходил. Я на две минуты вышла купить ему еды. Он на кровати спал. А когда вернулась, дверь только отпереть успела... А он прямо между ног... Чуть не свалил меня и убежал. Я пока пакеты положила, хотела звонить... Тут он вернулся...
- То есть, как вернулся? А консьержка?
- Не знаю, - жалобно прошептала Мышка. - Я виновата, простите...
- Всех накажу, - пробурчала Катрин. - И тебя, и этого козла пушистого.
Пес укоризненно приоткрыл глаз. Свернувшийся клубком, еще по-щенячьи толстенький, он походил на мягкую игрушку. Умеющую, впрочем, ловко драть штаны.
- Потом буду наказывать, - успокоила мерзавца Катрин. Глаза ее слипались. Девушка чувствовала себя так, будто блуждания по заснеженным лесам прекратились только несколько минут назад. Или вовсе не прекращались? При воспоминании о мертвом Бьер-Та по спине пробежала дрожь.
Катрин вынула из сумки бутылку конфискованного виски.
- Найни, дай стакан и что-нибудь зажевать.
Девчонка исчезла на кухне. Катрин стакана не дождалась, глотнула прямо из горлышка. Против обыкновения виски никакого тепла и успокоения не принес. Во рту осталась лишь едкая горечь. Девушка вяло пожевала сэндвич, отодвинула тарелку. Лучше сразу лечь спать.
Сон пришел мгновенно. Сон, сны, чужая память...
Проклятый холм. Катрин снова и снова барахталась в эпизодах кошмара. Оттого, что девушка теперь знала и пролог кошмара, и его финал, ничуть не становилось легче. Катрин несколько раз сползала с кровати, умывалась, пила сок. Ничего не помогало. Найни, не зная чем помочь, садилась у ног. Катрин отсылала ее в кровать. Маялась, веки наливались свинцом. Спать хотелось невыносимо. Но стоило закрыть глаза... Действительно удушье [Кошмар - [фр. cauchemar от лат. calcare сжимать, выступать наружу + нем. mаrа удушье].] . Катрин поняла, что лежать на левом боку почти не может. Грудь болезненно сдавливало. В очередной раз сев, девушка в изнеможении вытерла потный лоб. У Найни наверняка найдутся транквилизаторы, но Катрин заранее знала, что никакое лекарство не поможет.
От подушки пахло горьким порохом, болью и остывающей кровью...
Более безрадостного утра у девушки давненько не бывало. За окном повисла плотная серая промозглость. Слева в груди давило еще сильнее, чем ночью. Вместо бодрящего кофе кружка воняла какой- то плохо заваренной пылью.
Найни каким-то образом умудрилась выгулять хвостатого. Катрин вся эта возня была уже безразлична, - в зеркале она видела не себя, - пугало блеклое. Дела обстояли, по правде говоря, отвратительно.
Девушка отсидела два часа на лекциях, пытаясь слушать о Византийском искусстве. Более бесполезного времяпровождения представить было трудно. Катрин едва дождалась перерыва. С трудом волоча ноги, вышла из аудитории. Так чувствовать себя можно лет в восемьдесят. Только тут, похоже, даже до этого гребанного припозднившегося совершеннолетия не дотянешь. Пугающая теснота в левой части груди не только не прошла, но и начала отдавать в руку, в плечо и под лопатку. Старуха... Катрин несколько утешало только то, что все вокруг выглядели усталыми и неразговорчивыми. Правда, ноги окружающие переставляли все-таки поувереннее.
Сумка с ноутбуком стала совсем неподъемной. Катрин поставила ее на подоконник, обессилено привалилась к стене. Поглаживала левую руку, - теперь девушка хорошо понимала машинальные движения Криса. На занятия сегодня ни Фиона, ни Томми с Бобом не явились. Наверное, с Крисом возятся. Звонить и интересоваться не хотелось, - вряд ли у парня дела пошли лучше.
Может, самой поползти в госпиталь и благоразумно сдаться? Пока не поздно? Только поможет ли?
Катрин смотрела в спину человека, по-стариковски шаркающего ногами. Вот и ты так будешь. Возможно, уже завтра. Только у тебя, еще неприятнее получится. Старухи всегда отвратительнее стариков. Катрин смотрела, как сутулого старца обгоняют мрачные студенты. Сегодня все бормочут о погоде. Как давит, как угнетает эта промозглая серость... Старикам еще хуже. Как ни бодрись...
Э-э, постойте...
Катрин сначала узнала костюм старикана, потом его самого. Черт, вот это да! Доктор Рудер, археолог- весельчак, любитель сомнительных анекдотов. Ему же и сорока еще нет?
Так. Могла бы и сразу догадаться. Кандидатур не так много. И Берни, и Крис общались с доктором Рудером довольно часто. И те занятия по сравнительному анализу... Черт бы его взял.
- Доктор Рудер...
Мужчина поднял на заступившую ему дорогу девушку красные глаза. Редкие ресницы слиплись от гноя. Лицо, невзирая на заметный слой крема, сильно шелушилось.
- Чем могу служить? - доктор напрягся и вспомнил: - Мисс Бёртон, кажется?
- Она самая. Когда собираетесь продолжить изыскания на Бьер-Та, доктор?
- Не понимаю о чем вы, мисс Бёртон, - мужчина попытался изобразить удивление, но Катрин уже поняла.
Он. Сволочь, так бы ему и врезать!
Теперь доктор Рудер всё-таки изобразил улыбку. Неровные желто-коричневые зубы. Катрин невольно содрогнулась, - неужели и у самой такие будут? Утром специально смотрела, - пока вроде относительно приличная пасть.
- Так что вы хотели узнать, мисс?
- Док, какого черта вы втянули в это дело ребят? И невинного сасквоча? Бедный реликт-то чем провинился?
Рудер поморщился:
- Не говорите загадками. Если вас интересуют зоомифы, обратитесь к специалистам на биологический. А я в эти бредни не верю. Простите, мисс. У меня назначена важная встреча.
Мужчина, слегка наступив Катрин на ногу, двинулся дальше.
- Эй, так что вы искали на Бьер-Та? - спросила девушка вслед.
- Даже не помню, когда я там был в последний раз. А если бы и был, то абсолютно точно, искал не вас, любопытная молодая леди.
Катрин смотрела в сутулую спину. Этот ничего не скажет. Будет отрицать до последнего. Возможно, полиция что-то и вытрясет из него по прошествии какого-то времени. Что там за осквернение захоронений и незаконные археологические раскопки грозит? Нет, за смерть Берни и тех троих людей доктору Рудеру отвечать наверняка не придется. Еще никого не удавалось привлечь к суду за эпидемию несчастных случаев.
Вот дерьмо.
Пес без сопротивления полез в хозяйственную сумку. Пока Катрин доволокла его до стоянки, пришлось отдыхать раз шесть. Сколько еще таких ночей человек может пережить?
За рулем сидеть было легче. По-крайней мере можно не прислушиваться к давящим ощущениям в груди. Разумнее было бы остаться в общежитии. Госпиталь под боком, профессионалы. Но наблюдать, как панически трясется, не смея ни спросить, ни помочь Найни, не было никаких сил. И очень хотелось домой.
