Барон выглянул в затянутое паутиной оконце и обмер: в двух незнакомцах, которые входили через подъемный мост, он узнал первых приближенных короля, членов Таинственного совета и тайных бездельников — маркиза О-де-Колона и боярина Сутягу.
Хозяин в одной туфле выбежал во двор. И сразу же в замке захлопали двери, по лестницам загромыхали дубовые скамейки, из подвалов полезли на свет пузатые бочки.
Гостям отвели лучшую комнату — на втором этаже, с крепкими замками целыми стеклами. Усталые и злые, они приказали принести им в комнату вина, заперли дверь на ключ, упали на кровати и заснули мертвым сном.
Во дворе стали открывать вино. Бочки сделали «пшшш», и из каждой выбежало по голубому пауку. Вина не было.
Тогда-то барон и послал Нигугу в соседний город, к князю Мудриле.
Гости проспали уже сутки, а Нигугу все не возвращался.
Взбешенный и перепуганный, барон Полипримус не отходил от окна. Он то вытягивал шею, то поднимался на носки, то прикладывал к глазам ладонь, согнутую кривой дощечкой. Наконец, когда его терпение иссякло, на дороге, ведущей из леса, показался Нигугу. Он катил на тележке большую бочку. Вторую нес на плечах незнакомый барону высокий человек.
Бочки поставили во дворе и стали ждать, когда гости проснутся. Гак и Нигугу уселись около бочек на земле.
Гак исподлобья рассматривал двор.
— Что это? — спросил он, показывая на сооружение из колес, гирь и канатов, стоявшее около подъемного моста.
— Часы, чтобы поднимать и опускать мост, — объяснил Нигугу. — Их построили много лет назад. Вечером, ровно в девять часов, они поднимают мост, а в шесть утра опускают.
Гак присвистнул от неожиданности.
— Значит, ночью выйти отсюда невозможно?
Он глубоко задумался: «А как же Буртик? Если все удастся, утром пропажа чертежа обнаружится, а он еще будет в замке… Нельзя терять ни минуты». Сделав несколько кругов по двору, мастер как бы случайно подошел к часам и стал их рассматривать.
«Шестерни и колеса… Четыре каната от колес идут к блокам. На них висит мост… Ага, если переставить эти две шестерни и чуть-чуть подвинуть стрелки, изменится и время опускания».
Незаметно для часовых Гак начал переставлять шестерни.
Сонные бездельники не обращали на него никакого внимания.
«Готово!»
Он вернулся к бочкам.
— Дружище! — прошептал мастер, наклоняясь к одной из них. — Сегодня мост опустится ровно в полночь, когда зайдет луна. Будь готов и беги. Понял?
— Понял! — раздался из бочки голос Буртика.
Когда гости проснулись, барон Полипримус распорядился внести бочки к ним в комнату.
Гака наверх не пустили.
Зато Нигугу, попав в комнату, смотрел на похитителей во все глаза.
В комнате стояли две кровати. На одной сидел тощий человек с хищным носом и длинными черными усами. На другой — грузный коротышка с жабьим лицом. Это были маркиз О-де-Колон и боярин Сутяга.
Нигугу выбил крышку у бочки с вином, принес две кружки, поставил их на стол и, пятясь задом, покинул комнату.
Но усталые маркиз и боярин, едва попробовав вино, снова завалились на кровати.
Наступил вечер. Ровно в девять мост, скрипя, поднялся. Гак и Нигугу, лежа за рвом в кустах, с нетерпением ждали полуночи.
Между тем в комнате, где спали их враги, стояла полнейшая тишина.
«Шшш… шшш…» — волоча по полу голые хвосты, проходили из угла в угол крысы.
«Кувык!.. Кувык!..» — пела за окном ночная птица.
Бочка была тесной. У Буртика заболели ноги, потом зачесалась спина. Он пошевелил ногой, рукой… и вдруг через щелку в бочку проник свет.
Буртик уперся носом в доску и стал смотреть.
На столе горела свеча. По комнате ходили два человека.
— С рассветом на лошадей — и в путь. В Железном замке нас ждут, — скрипучим голосом сказал один.
Второй пошлепал губами:
— На лошадей? У меня и без них болят все печенки.
— Ничего, доедешь. Осталось немного.
— Тебе ничего…
— Зато скоро все пойдет опять как в старину. Народ будет работать, а мы… Они скоро забудут свои Семь городов… Проклятый Алидада — увести всех!
— Не ругай его. Старикашка еще поможет нам.
— Еще бы! Ведь в этом чертеже… Но тссс — нас могут подслушивать. Не выпить ли еще по кружке вина? Брр, какая кислятина! Может, в этой лучше?
Говоривший подошел к бочке, в которой сидел Буртик, и просунул под крышку лезвие ножа.
У мастера отчаянно заколотилось сердце.
Крышка скрипнула. В бочке стало светлее… еще светлее… Буртик, готовый к прыжку, сжался как пружина.
«Крак!» — нож щелкнул и переломился пополам.
В бочке словно потушили свет.
— Проклятие! — выругался человек. — Придется ложиться.
Заскрипели железные кровати, и вскоре комната снова огласилась храпом.
Буртик долго не мог прийти в себя.
Заговор против его народа, против добрых и веселых жителей Семи городов!
Между тем стихли последние ночные звуки, крысы отправились на покой, а ночные птицы, сделав последние несколько кругов над замком, улетели на добычу в лес. Замок затих.
Мастер выждал еще немного и начал осторожно разбирать изнутри подпиленные Гаком доски. Получилась дверца. Через нее он вылез наружу.
В окно низко светила луна.
«Значит, время еще есть!»
На кроватях вздыхали и посапывали.
«Плащи и куртки? Вот они — на полу». Буртик обшарил карманы. Ничего.
«Скорее всего — под подушкой».
Он сунул руку под голову одного из спящих. Тоже ничего.
Тогда он перешел на цыпочках к другой кровати. Человек на ней зашевелился. Буртик замер, потом тихонько провел рукой под подушкой и почувствовал, как его пальцы коснулись шероховатого угла бумаги.
«Вот чертеж!.. Теперь надо ухватить его. Двумя пальцами. Осторожно-осторожно. Слабо потянуть…»
В этот момент раздались пронзительный визг и скрип железа: подъемный мост, который должен был открыть путь ровно в полночь, со страшным шумом опускался.
Перепуганные бездельники вскочили и, увидев перед собой в темноте человека, дико закричали.
Буртик прыгнул в сторону. «Их двое. Оба с оружием. Поздно!» Он выбил ногой окно, прыгнул вниз и бросился по мосту вон из замка.
