отъехать, как на дороге ему попался мистер Флеминг, возчик. Подобно отцам других прогульщиков, он был занят своим делом, но, в отличие от них, Флеминг-старший был общителен и словоохотлив. Он поспешно остановил свою длинную упряжку, с живым интересом выслушал сообщение учителя и предложил ему хлебнуть спиртного из большой оплетенной бутыли, лежавшей у него в телеге.
— Мы со старухой вроде как полагали, что Джул может быть наверху, у тетки Марти; но не тревожьтесь, господин учитель. Они озорники, все как есть, но где-нибудь они да объявятся, будьте уверены! Пропустите-ка с два пальца этой хлебной настойки, и ну их! Не слыхали новостей о выборах, когда были у Смита, а?
Учитель ничего не знал о выборах. Он признался, что беспокоится о мальчиках. Ему даже приходило в голову, не случилось ли с Джулианом несчастье.
Мистер Флеминг вытер рот и с притворной озабоченностью насмешливо сказал:
— Несчастье? Да. Я только полагаю, не одно несчастье, а два. У этих ваших несчастий по две ноги — это ходячие несчастья, держу пари, и они прихватили его с собой; а может, у них четыре ноги, и он до сих пор охотится за ними. Несчастье! Ну, об этом я и не думаю! Ладно, когда вы изловите его и эти несчастья, вздуйте их всех троих! Не хлебнете ли еще глоток? Ну, тогда пока! Н-о-о!
Он со смехом укатил в облаке пыли, поднятой мулами, а учитель поехал обратно в школу. На сегодня розыски были окончены.
Но на следующее утро, когда ученики собрались в классе, он с изумлением и в то же время с облегчением увидел трех прогульщиков на своих местах. На настойчивые расспросы он получил от всех троих один и тот же ответ:
— Заблудились в горах.
Ему удалось еще выяснить, что они две ночи провели вне дома и все время были вместе, но больше ничего; Никаких подробностей. Учитель был озадачен. Они явно ждали наказания; несомненно, того же хотели и родители; но тут возникал серьезный вопрос — надо ли их наказывать, если они говорят правду. Проверить их утверждение не было никакой возможности, но не было и способа опровергнуть его. Вся школа, очевидно, не сомневалась в истинности их слов; узнали ли дети от самих прогульщиков какие- нибудь подробности, которые они скрыли от него, или они сами принимали в этом деле несколько большее участие, — он решить не мог. Он строго заявил мальчикам, что воздержится и от наказания и от прощения до тех пор, пока не убедится, что они сказали правду и что в их проступке не было злого умысла. Казалось, они почувствовали облегчение, но и тут он опять не мог решить, почему — уверены ли они в своей правоте, или просто по молодости лет надеются, ~что отсроченное возмездие никогда не свершится!
Прошел месяц, прежде чем их тайна стала полностью известна. Она выяснилась постепенно из сопоставления отдельных фактов; сами мальчики держались застенчиво, старались не отвечать на вопросы и удивлялись, что кто-то считает все это существенным. Картина была восстановлена по частям — из подробностей, схваченных на лету во время перемен или на площадке для игр, из добровольных свидетельств возчиков и грузчиков, из сообщения в местной газете — и все складывалось в последовательное и стройное повествование.
Эта история была до такой степени насыщена приключениями и чудесными спасениями, что учитель не решился полностью поверить ей до тех пор, пока она не потускнела от времени и не была забыта даже самими действующими лицами. И даже теперь он публикует ее скорее из-за сопутствовавших обстоятельств, чем в надежде, что этому рассказу поверят.
Что случилось
В то знаменательное утро Прови Смит вышел из дому с намерением сразиться с Джексоном Трибсом за титул короля Столового Хребта — небольшой территории в каких-нибудь девяносто квадратных миль: Трибе нарушил его границы и объявил себя полновластным владыкой всей горной цепи. Джулиан Флеминг присутствовал в качестве судьи и секунданта. Полем сражения была избрана самая вершина хребта. Время — шесть часов; они могли успеть добраться до школы к началу занятий и уничтожить все следы Драки. Воздух был бодрящий и прохладный, чуть-чуть прохладнее, чем обычно. Горы, освещенные солнечными лучами, были окутаны странной дымкой, их отдаленные вершины казались неотчетливыми и призрачными. Тем не менее противники разделись до пояса, а Флеминг со снисходительным видом занял место в «углу», опершись на ружье, которое отец разрешал ему брать с собой, так как считал его почти взрослым и знал, что на пути в школу ему приходится проходить по дикой местности. Сегодня этому оружию было предопределено сыграть большую роль.
Вдруг Флеминг произнес:
— Фу!
Противники, только успевшие стать в позу, остановились и с удивлением увидели, что судья отвернулся и с ружьем в руках пристально смотрит в другую сторону.
— Медведь! — в один голос вскрикнули все трое.
Огромная медведица с медвежатами, неуклюже ковыляя, уходила направо, в сторону леса. В одно мгновение мальчики надели куртки, и боевая слава была забыта в горячке охоты. Зачем им колотить друг друга, когда есть кто-то, кого можно действительно убить? Они немедленно пустились в погоню; первым бежал Джулиан.
Теперь им дул в лицо резкий, пронизывающий ветер, а странная воздушная дымка превратилась сначала в синюю, а затем в белую завесу, в которой медведица исчезла. Мальчики продолжали бежать. Вдруг Джулиан почувствовал, как что-то вроде снежка ударило его в переносицу; одновременно и его товарищей осыпали огромные хлопья мокрого снега. Хлопья падали один за другим — это был не снегопад, а сплошная туча комков снега. Сначала мальчики смеялись, отбрасывая от себя, как бы в отместку, кружащиеся, летающие комья, которые плясали вокруг, как слипшийся пух, выпущенный из подушки; но через несколько секунд они с головы до ног были залеплены снегом, под этой тяжестью они едва могли шевельнуться и с трудом переводили дыхание. Они остановились, не видя ничего и задыхаясь; потом, повинуясь одному и тому же инстинкту, повернули обратно. Но в следующее мгновение послышался голос Джулиана:
— Берегись!
Из бурана к ним приближалась медведица; очевидно, тот же инстинкт заставил и ее повернуть обратно. Младших мальчиков охватил непреодолимый страх, и они пустились наутек. Но Джулиан остановился и вскинул ружье. Медведица тоже остановилась и злобно уставилась на него. Взгляд юных глаз, сверкавших над прикладом ружья, был верен и тверд. Джулиан выстрелил. Горячий дым отбросило ветром ему в лицо. Медведица повернулась и снова исчезла в буране. Джулиан побежал дальше к тому месту, где остановились при звуке выстрела его товарищи; они слегка устыдились своей трусости.
— Пошли в эту сторону! — хрипло прокричал он. — Нет смысла идти туда, где не мог пройти медведь. Пошли!
— Пошли — куда? Никакой тропинки... Ничего нет! — раздраженно сказал Джексон, стараясь подавить зарождавшийся страх. Действительно, тропинка давным-давно исчезла; даже следы шагов сразу засыпало сугробами снега. Они были одни на каменистом плато, высоко в горах, где не было ни скалы, ни дерева, по которым они могли бы ориентироваться среди необъятного белого простора. Они промерзли до костей и закоченели от холода. Возбуждение от бурана и охоты улеглось, но Джулиан продолжал подгонять товарищей; самого его подгонял ураганный ветер. Он еще старался держаться хоть какого-то направления среди этой пустыни. Так прошел целый час. Затем ветер как будто переменился, или они двигались по кругу — решить было трудно, — но теперь снег снова бил им в лицо. И, хуже всего, снег также изменился: он падал уже не большими голубоватыми хлопьями, а миллионами колючих серых крупинок. Лицо Джулиана стало суровым, глаза заблестели. Он понял, что это уже не снежный шквал, а настоящий буран. Он остановился; мальчики налетели на него. Он взглянул на них со странной улыбкой.
— Ну как, помирились? — спросил он.
— Не-е-ет!
— Тогда помиритесь.
— Что?
