Западные балты, являвшиеся прародителями славян, весьма на них походили своим языком и культурой — поэтому все западные балты к XV-XVI векам растворились в славянской среде. От себя они оставили только «пшеканье» в польском языке и «дзеканье» в беларуском.
,Мазова во времена создания ВКЛ (XIII век) была мощным Великим княжеством Мазовецким со столицей в Варшаве, хотя и испытывала сильное политическое и культурное влияние Польши, в столице которой Кракове говорили тогда на чистом славянском языке, без всякого «пшеканья». Далее же Мазова почти в точности повторила судьбу Литвы (Ятвы и Дайновы).
Объединение с ляхами Кракова привело к образованию из ляхов и Мазуров нового этноса — польского. Столица была перенесена в Варшаву, а название Мазова осталось только как историческое. Ныне ее именуют «Великой, или Нижней Польшей», а истинную Польшу ляхов Кракова — «Малой, или Верхней Польшей». Объединение ляхов и Мазуров породило новый балто-славянский пшекающий язык, где, как и в беларуском языке, треть лексики — западно-балтская.
Аналогичный процесс происходил у нас: смешение литвинов Западной и Центральной Беларуси с кривичами Полоцкого государства. Разница только в том, что кривичи, в отличие от ляхов, изначально были вовсе не славяне, а западные балты, но их славянизировали полабские славяне. (Как дружно считают современные историки, примерно до XI века кривичи еще оставались балтоязычным народом).
Так возник новый этнос, который до 1840 года назывался «литвинами», а по своей сути, как и польский, был — в нынешнем понимании — беларуским. В нем смешались языки западных балтов и балто- славянский язык кривичей, но генетически беларуский этнос оставался этносом западных балтов.
Мы видим ту же самую картину: летописи Кракова и Полоцка написаны до этих процессов объединения с западными балтами на чистом славянском языке, а потом приобретают свое «пшеканье» и «дзеканье», становясь языками польским и литовским (то есть, беларуским). И точно так же Полоцк, как и Краков, утратил статус главного города региона. Эта ретроспектива, конечно, весьма схематична, но она отражает суть произошедшего. В реальности все было сложнее: это в городах говорили на славянском «койне», тогда как сельские жители продолжали говорить на своих исконных диалектах[4].
Теперь коснемся интересного вопроса: кем считали народы Мазовы и Литвы лингвисты прошлого? Оказывается, европейские лингвисты Нового Времени и эпохи Просвещения (когда оба этих народа уже были славянизированы) полагали, что они — славяне. Некоторые тогдашние ученые прямо писали, что мазуры и литвины — славяне, ибо говорят на славянском языке. Другие
уточняли, что это — «балтийские славяне», но мазурский и литовский языки все равно относили к семье славянских языков, ибо они кардинально отличаются от языков восточных балтов (латышей, жемойтов и аукштайтов). Так, в 1254 году католический бискуп/епископ/ ВКЛ (при Миндовге) писал: «Литва или Литвания — это славянская страна» (Voigt Y. Geschichte Preussens, Bd. I. Kenigsberg, 1827, s. 621).
Папа Римский Пий II (занимал престол в 1458—1464 гг. ) отметил: «Литва со своими широкими просторами граничит с Польшей с Востока… /Жемойтия и Аукштайтия не имели границы с Польшей —
О том, что «язык литвинов — славянский» и что «литвины — славянский народ» писали также Гартман Шедель во «Всемирной хронике» (1493 г); директор Нюрнбергской Лаврентьевской гимназии Ян Коклес Норик в географическом обзоре «Декастихон» (1511 г. ); Ян Богемский в труде «Обычаи всех народов» (1538 г); австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн в «Истории Московии» (1549 г); Матвей Стрыйковский в «Хронике польской, литовской, жмудской и всей Руси» (1582 г); Александр Гваньини в «Хронике Европейской Сарматии» (1578 г. ).
Известный польский хронист Ян Длугош (1415—1480) тоже считал язык литвинов славянским, хотя он увлекся теорией «римского происхождения»: в языке литвинов он видел некий «славянский жаргон» латинского языка. Но и Длугош утверждал, что, столкнувшись со славянскими языками, этот жаргон «перешел в славянский язык».
В действительности речь везде идет только о беларуском языке — это мы тогда именовались литвинами и Литвой. Не о языке жемойтов и аукштайтов — восточных балтов, которые составляли тогда всего одну десятую часть населения нашего государства.
Обращаю также внимание читателей на тот факт, что Статуты Великого княжества Литовского до сих пор не переведены на язык якобы «нынешний литовский», то есть, на язык жемойтов и аукштайтов Республики Летува.
Если бы не наши восстания против царизма, то мы и дальше мало бы отличались от Мазуров, которые считаются этносом западных балтов, растворенным в славянской среде. Но с нами вышло иначе.
Сначала при двух первых разделах Речи Посполитой царизм «отломал» для себя лишь ту часть Великого княжества Литовского, которая на французской карте 1700 года названа «Русью Белой или Литовской».
Отметим попутно, что геральдическая комиссия Российской империи, по настоянию городских властей Полоцка, тогда же определила его гербом «Погоню». Делегаты от Полоцка сообщили членам комиссии, что «Погоня» была гербом города еще до объединения с ВКЛ, и что Литва именно от Полоцка переняла его как общенациональный православный символ.
Все города Полоцкой губернии (а затем Витебской) имели «Погоню» на своих гербах. Отобранную у ВКЛ территорию царизм не именовал «Белой Русью» (ибо такого субъекта истории тогда не было), к титулу самодержца России добавились только «Князь Витебский» и «Князь Полотский».
Далее в 1794—1795 годах последовал третий раздел, в результате которого в составе России оказалась уже сама историческая Литва (вся Центральная и Западная Беларусь, включая Вильню). Обретя эти земли, российская монархия обогатилась новыми титулами: в 1916 году Николай II именовался «Князем Самогитским» (то есть Жемойтским) — по отношению к территории нынешней Республики Летува, и «Великим князем Литовским» — по отношению к территории нынешней Центральной и Западной Беларуси.
Вот титул российского императора:
«Божиею поспешествующею милостию, Мы,…, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский, и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкесских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, и прочая, и прочая, и прочая».
Как видим, не было у российского императора титула «Князь Белорусский»! Грузия в составе царской России была, Украина была, Эстония и Армения, Польша и Финляндия были. А Беларусь — нет. Вместо нее — Литва!
Если бы не восстание 1830—31 годов, то россияне продолжали бы называть наш этнос «литовцами», как это сказано у поэта Пушкина, у фольклориста И. П. Сахарова, у всех других российских авторов начала XIX века. Но восстание поставило перед властями метрополии задачу максимального подавления
