- Я не больно его разглядывал, да и пыль столбом стояла, я глаза прикрыл.
- Следовательно, вы не совсем уверены, что в машине сидел только водитель?
- Уверен, один он сидел, я его много раз встречал.
- Где? Здесь где-нибудь?
- В Михалянах, - ответил Бениамин Бенчик.
Лицо у Бенчика было квадратное, чисто выбритое, на седой голове поношенная шляпа; без пиджака, в одной жилетке, из правого кармана висит цепочка от часов; одна пуговица на жилетке оторвана, торчат нитки, остальные аккуратно застегнуты. Все свидетельствует о том, что человек еще держится на поверхности, бодрится вопреки старости. Руки с обломанными ногтями все еще сильны.
Шимчик докурил.
- Вы его знаете?
- Только с виду, - ответил Бенчик,
- В Михалянах часто встречали?
- Частенько.
- Когда? Вечером или днем?
Бенчик, немного подумав, ответил:
- Чтоб не соврать, почти всегда по вечерам.
- Где?
- Когда по дороге, когда возле корчмы, той, что между костелом и школой, посреди деревни.
Капитан кивнул и засмотрелся на клены, потом, поблагодарив, медленно зашагал прочь. Молоденький лейтенант все еще передавал распоряжение.
Сага стоял у разбитого «трабанта», Лазинский со своим портфелем - рядом с ним. Шимчик подходя услышал:
- Сколько он получал?
- Около двух чистыми. Тысячу девятьсот с лишним.
- Когда он купил «трабант»?
- Года два - два с половиной… Без очереди достал, а деньги выиграл, несколько тысяч в спортлото, остальные у кого-то одолжил.
- У кого?
Директор жестом ответил: откуда, дескать, мне знать?
- Пил?
- Со мной нет, товарищ капитан, он был довольно замкнут, неразговорчив, гостей не принимал. Насколько мне известно, даже новоселье не отметил.
Сага стоял спиной к мертвому, в своем строгом черном костюме, похожий на человека пришлого или сотрудника похоронного бюро. Шимчик подумал: «Живые всегда кажутся пришлыми на похоронах; человек в черном - и яркий солнечный день… Фарисей он, вот кто. Переживает или притворяется?»
- Все готово? - спросил он, чувствуя, как к горлу подступает комок.
- Да!
- Ампулу. - Лазинский достал ее и через носовой платок почувствовал, что ампула из полиэтилена. Позвал лейтенанта и сказал: - Осторожнее с отпечатками пальцев.
- Конечно, - ответил лейтенант.
- Нам всем будет очень недоставать его, - заговорил Сага. - Он всегда был готов прийти на помощь, очень трудолюбивый был человек, а сколько горя хлебнул! Теперь эта история с Бауманном…
В телеграфных столбах гудели дали. На траве в кювете лежала горячая пыль.
- Остановка где-нибудь будет? - спросил Лазинский.
Шимчик кивнул и перевел взгляд на Сагу, наблюдая, как тот садится за руль. «А он в самом деле не в себе», - подумал капитан и попросил, чтоб ему дали портфель Голиана.
По дороге он принялся изучать его содержимое. В Михалянах попросил: «Останови», - и, когда директор остановил машину, объяснил: «У нас здесь дело. Подожди, пожалуйста, через десять минут вернемся».
Сага кивнул. На длинной безлюдной деревенской улице мирно копошились куры и вдруг с криком прыснули на обочины - со стороны города на большой скорости мчался милицейский мотоцикл.
В корчму, что возле школы, Голиан в тот день не заходил; официант и его жена ответили одинаково - да, иногда заглядывал выпить кружку пива, но вот уже несколько дней здесь не появлялся.
- А чего ему тут делать, сколько времени уже сидим без пива, нет завоза. И план летит к чертям, сегодня за все утро зашло не больше двадцати человек. Шоферы или детишки за лимонадом, - добавил он. - Порядочный мужчина такую дрянь и в рот не возьмет.
За ухом у него торчала сигарета, рубаха была грязная. Жена складывала бутылки.
- Откуда вы его знаете?
- Голиана-то? От людей слыхали, что его так зовут, Он к нашей врачихе ездит.
- К врачихе?
- Зубная врачиха, - уточнила жена. - Эдита Бачова. Ей покойница свекровь тут дом отказала.
- Замужняя?
- Ее муж летал на истребителе. В пятьдесят седьмом разбился, во время учений, говорили. Его мать через год умерла с горя, а у нас здесь не было зубного, вот Бачова и стала работать здесь.
- Она сейчас в амбулатории?
- Наверное, уже на реке. До обеда примет больных, а потом идет купаться. Жарища-то какая стоит… Чего же ей не освежиться.
- Где находится амбулатория?
- А тут, за углом, шагов сто.
Они направились туда. По дороге Шимчик рассказал, что ему удалось узнать от дорожного рабочего.
- Зря время теряем, - заметил Лазинский. Шимчик согласился.
- Но пока не будут известны результаты вскрытия и химический анализ содержимого ампулы… Кроме того, инженер здесь был. За соседней деревней - объезд. Если он хотел ехать куда-то еще - а это вполне очевидно, - то зачем оказался здесь? Может быть, он говорил Бачовой, куда направляется? Надо выяснить! - поставил он точку. - Почему он взял с собой все свои документы?.. - Капитан помахал голубым портфелем, на что Лазинский ответил:
- Я уже выяснял у Саги. Он ничего не знает.
- О чем вы его спрашивали?
- Не собирался ли Голиан в командировку.
- Скорей всего, нет. В командировку не берут с собой диплома об окончании института.
Лазинский остановился и достал коробочку.
- Утром я вам о ней упоминал. Голиан теребил ее в руках, а потом сунул в карман. Там мы ее и нашли. Но тогда коробка была пуста, а сейчас - взгляните, товарищ капитан, - земля.
Шимчик и Лазинский остановились перед амбулаторией. Где-то далеко визжала пила и лаяла собака. Ей отвечала другая, потом третья, десятая, казалось, что лают все псы деревни.
- Надо послать на анализ, - медленно сказал Шимчик.
- Будет исполнено. Но, думаю, что анализ ничего не установит. Простая земля, садовая. Может, из цветочного горшка, может, с грядки, кто знает.
- Прах, - покачал головой Шимчик и закрыл коробочку, но, заметив, что Лазинский не понял, принялся объяснять: - Читать надо больше, романы, исторические книги. Рекомендую также Библию. Когда-то на уроке закона божьего святой отец чуть на разбил мне голову канционалом * - уж очень я пялился на ножки некой Гедвиги… Э, да что это мы остановились - пошли!
Бачовой не было в кабинете, они застали лишь медсестру, она болтала по телефону с каким-то Пальком и пыталась запудрить веснушки. Да, инженер Голиан сюда сегодня заходил, еще одиннадцати не было. Просил доктора Бачову, чтобы вышла с ним, но доктор не могла, как раз сверлила зуб, она дала ему ключ, сказала, чтоб ждал ее дома. Через некоторое время доктор Бачова ушла к нему.
- А когда вернулась?
- Часов в двенадцать, за купальником, утром она обычно вешает его вон там, в углу. А потом отправилась на реку.
- Сколько приблизительно времени она провела с Голианом.
- Не могу сказать, но наверняка немного.
У медсестры, которая не вышла росточком, кроме веснушек, на личике была еще какая-то особенная улыбка. Посетителей она не испугалась, их документы особого впечатления на нее не произвели. Но когда Шимчик и Лазинский собирались уже уйти, она вдруг стала серьезной;
- Вы, товарищи, знаете инженера Голиана?
- Конечно, очень хорошо знаем, а почему вы спрашиваете?
- Он сегодня был какой-то чудной. Какой-то не в себе… Испуганный вроде. Докторша сначала не хотела с ним идти, но он стал просить, просто умолять и… Я потому вам рассказываю, что тоже его немножко знаю, он никогда пани Бачову не просил, по крайней мере здесь… А сегодня он так смотрел, будто… будто… что-то стряслось.
- Что значит «стряслось», говорите яснее. Лазинскому послышались в вопросе Шимчика раздраженные интонации.
- Ну, как бы это вам объяснить, ну… в глаза никому не смотрит, ни мне, ни ей, то подойдет к окошку, то на те вон шприцы поглядит, взгляд бегает… а сам белый, как стена.
