против незаметной ямки у пола. Толчком по пятке он заставил Родис нажать на скрытую защелку. Мощные пружины утянули в сторону кусок стены — узкую, толстую и легкую плиту. Из вертикальной щели пахнуло воздухом безлюдного подземелья. Инженер вошел в черную тьму, поманив за собой Родис.
Они спустились по узкой каменной лестнице в толще стены, повернули дважды и опять пошли наверх. На последней ступеньке из стены торчала серповидная рукоятка. Родис нажала ее и невольно прищурила глаза от света, очутившись в светлой спальне, только с другой стороны.
— Остроумно, а запирается как?
Вместо ответа Таэль подпрыгнул, ухватился за конец карниза над окном и плавно опустился на нем, задвинув стену. Опущенный карниз сам подскочил вверх и защелкнулся в хомутике, вделанном в стену.
— Если кто-нибудь случайно повернет рычаг, ничего не произойдет. Стена останется закрытой, — тормансианин сиял, как мальчик, обнаруживший сокровища. — Мы будем завтра ждать вас за стеной в это же время. А теперь я должен проститься с вами.
Остаток дня Фай Родис провела, обдумывая дальнейшие действия. Уже восемнадцать дней ее спутники знакомятся с повседневной жизнью города Средоточия Мудрости. Еще немного, и миссия их закончится. Кроме Вир Норина и нее. Астронавигатору не так просто разобраться в интеллектуальной верхушке тормансианского общества — жизни и деятельности людей науки. А она, Фай Родис, должна протянуть нити между разобщенными и озлобленными классами общества Ян-Ях. Людей, многократно обманутых историей, запутанных хитросплетениями политической пропаганды, утомленных скукой и бесцельностью жизни. Без цели не может быть осмысленной борьбы. Самые выразительные слова и заманчивые идеи превратились в пустышки-чучела. Заклинания, не имеющие силы. Еще хуже слова-оборотни, в привлекательное, веками привычное звучание которых исподволь вложен извращенный смысл. Дорога к будущему разбежалась тысячей мелких троп. Ни одна не внушает доверия, а любое словесное утверждение считается заведомой ложью. Это ужасное состояние безверия, скепсиса, непонимания пути порождает, кроме всего, еще шизофрению. По секретным подсчетам, на Тормансе около 60 процентов психических больных. До сих пор КЖИ презирали все, а ДЖИ — дрожали, запуганные змееносцами. Теперь назревает кризис: ДЖИ поняли, что жить холуями нельзя, а КЖИ хотят знать правду, сбросить обман и ложь, которыми их опутали. Если удастся показать путь, разрушить недоверие, тогда — кораблю — взлет!
Тихая и сосредоточенная, Фай Родис вернулась в свои отрезанные от всего мира апартаменты и связалась по СДФ с Эвизой, описав ей расположение нового жилья. Эвиза подключила Вир Норина, и Родис успокоилась, что ее изгнание не отразилось на товарищах. Очевидно, недовольство Чойо Чагаса обращено только против нее. Прежний страх перед могуществом землян мешал ему расправиться с непокорством так, как тысячелетия делали все владыки — и на Тормансе, и в далеком прошлом на Земле, и на многих других планетах.
Сейчас у Родис не было никого дороже трех земных людей, затерянных в огромной столице. Где-то вдали и внизу жила Чеди, за которую Родис опасалась больше всего. Находясь среди самой невежественной и недисциплинированной части населения, Чеди не могла рассчитать всех мотивов чужих поступков. Но Эвиза уверила, что с Чеди все благополучно и она накопила много интересных наблюдений. И Родис спокойно уснула на новом месте, не обращая внимания на постоянное потрескивание деревянных балок и половиц. В непроглядной темноте, подобно древней лампадке, горел крошечный огонек СДФ.
К условленному времени Родис оделась по-тормансиански в широкие брюки, блузу из гладкой черной материи и твердые башмаки. Вместо фонаря Родис надела диадему, автоматически зажигавшуюся в темноте, и нажала носком в углубление стены. Прежде чем ступить в открывшийся проем, она установила СДФ в первой комнате на автоматическое включение поля. Обезопасив свое жилье от нежданных гостей, Родис задвинула за собой стенную плиту.
В конце первой лестницы ее ждали двое мужчин. Родис, озаренная золотым светом диадемы, спустилась к Таэлю и архитектору. Знакомство началось, как обычно, с продолжительного взгляда и отрывистых, как бы невзначай сказанных слов. И не мудрено — застенчивому малорослому архитектору, привыкшему к невежливости сановников и грубости внешнего мира, Родис, сходящая по лестнице в светоносной диадеме, показалась богиней. Таэль только усмехался, вспоминая свое собственное потрясение от первой встречи. И тогда Родис спускалась к нему по лестнице, как бы с неких высот сказки. Зигзагообразный спуск привел в галерею, кольцом аркад окружавшую центральный зал с низким сводом. Каменные скамьи прятались в нишах между аркадами. Архитектор подвел своих спутников к той из них, где стоял новенький стол и массивный цилиндр со столбиком двойного фонаря. Сильный красноватый свет залил подземелье. Архитектор слегка отступил назад, поклонился и назвал себя.
— Гах-Ду-Ден, или Гахден, — повторила Родис, запоминая.
Архитектор расстелил сводный чертеж подземелий Храма Времени, и Родис поразилась их размерам. Два яруса проходов и галерей пронизывали сухую почву, разбегаясь по всем направлениям и выбрасывая шесть длинных рукавов за пределы сада и стены.
— И я могу видеться с людьми в этом зале? — Родис оглядела просторное подземелье.
— Мне думается, нападающим здесь удобно окружить нас. Пойдемте вот в это место, — архитектор показал на плане широкую галерею, конец которой поворачивал под острым углом в квадратный зал.
— Зал называется Святилищем Трех Шагов, такова надпись на плане, — добавил Гахден, — нам придется спуститься на второй ярус.
Подземелья второго горизонта оказались просторнее. Кое-где в них уцелела мебель, сделанная из черного дерева или рыхлого чугуна, широко употреблявшегося на планете при нехватке чистых металлов. Вещи покрывал слой тончайшей пыли.
Черная галерея расширилась вдвое. Над головами идущих нависли горельефные чудовищные лица, вернее — маски, грубо и пестро размалеванные. Огромные разверстые рты, искривленные язвительными усмешками, скалили острые нечеловеческие зубы, а поразительно живые глаза щурились презрительной издевкой. Ниже этих смеющихся рож протягивался ряд других масок, в естественном размере человеческого лица, исполненных безнадежной меланхолии. Чем дальше в глубь галереи, тем сильнее смеялись верхние маски, превращаясь в бешено хохочущих чертей, а лица в нижнем ряду становились все безнадежнее.
Две последние маски, надрывающиеся в циническом смехе, размещались на углах квадратного подземелья, тремя широкими уступами поднимавшегося и противоположной стене с нишей, в которой помещался длинный стол. На каждом уступе стояло по два ряда каменных скамей.
— Святилище Трех Шагов, — объявил архитектор. — Здесь я предлагаю устроить место встреч…
— Мне кажется подходящим, — одобрил Таэль, — а что думаете вы, Родис?
— Решать должны вы, знающие жизнь Ян-Ях.
— Узнаю! — пообещал Гахден. — А теперь я ухожу. Надо подготовить помещение и проводников.
Архитектор исчез во тьме, не зажигая фонаря. Фай Родис решила последовать его примеру, не применяя инфралокатора. Она сказала об этом Таэлю, но инженер возразил:
— Какое имеет значение: со светом или без света, если вы можете заставить людей не замечать вас?
— И привести за собой тех, кто будет скрываться в боковых переходах, вне моего внимания?
— Я, наверное, никогда не научусь думать как земляне. Сперва о других, потом о себе. От людей к себе — таков ход почти всякого вашего рассуждения. Разница с нами получается полярная, — с горечью заявил Таэль.
— Но не столь серьезная, — улыбнулась Родис. — Пойдемте со мной считать шаги и повороты. Или вы тоже должны уйти?
— Нет. Я хочу провести сигнализацию к вашим комнатам.
Они шли некоторое время молча.
— С вами хотят увидеться Серые Ангелы, — сказал Таэль.
— Кто такие?
— Очень древнее тайное общество.
Едва успела Родис при первых лучах светила проделать утренние упражнения, как появился «лиловый» и объявил о прибытии специального уполномоченного владыки Ян-Ях. Несколько удивленная ранним посещением, Фай Родис встретилась с низкорослым полноватым сановником. Золотые змеи на груди и плечах свидетельствовали об очень высоком ранге непосредственного помощника членов Совета Четырех.
Змееносец передал привет от Чойо Чагаса. Земная гостья никоим образом не должна рассматривать свое переселение как изгнание или немилость со стороны владыки. Великий и Мудрый решил, что во дворце ей одиноко и приятнее быть ближе к своим спутникам.
Родис, скрыв улыбку, поблагодарила, прибавив, что здесь она так же далека от города, как и во дворце.
Сановник вздохнул, будто огорченный.
— Янгао-Юар, — сказал он, — примет меры, чтобы снабдить вас охраной, которая не мешала бы в прогулках по столице.
Родис выразила вежливое сомнение. Змееносец спросил, хорошо ли заботятся назначенные на то люди. Поговорив о пустяках, он встал, собираясь проститься, постоял, глядя на Родис, и вдруг решился. Скучающее тупое лицо его сделалось строгим и умным, острые глаза забегали по сторонам. Он наклонился к Родис и едва слышно спросил, может ли она включить машину для защиты от подслушивания. Утвердительно кивнув, Родис повернула циферблат девятиножки, встала перед креслами и выдвинула пластинки излучателей. Одновременно магнитный луч обежал углы комнаты, складки занавесей и мебель, на случай, если бы там установили новые аппараты. Успокоенный сановник вновь уселся в кресло и, не сводя упорного взгляда с Фай Родис, заговорил о недовольстве народа властью и современной жизнью. Некоторые высшие сановники, понимая это, готовы изменить действующее управление. В частности, у него в руках «лиловые» во главе с самим Янгао-Юаром. Если бы Фай Родис помогла ему, то власть Чойо Чагаса и всего Совета Четырех рухнула бы.
— Что я, по-вашему, должна сделать? — спросила Родис.
— Очень немного. Дайте нам несколько ваших машин, — он покосился на СДФ, — и выступите по телевидению с заявлением, что вы — на нашей стороне. Мы это беремся устроить.
— Что же получится от свержения власти?
— Вам, землянам, будет полная свобода передвижения по планете. Живите у нас сколько угодно, делайте что хотите. И когда придет второй звездолет, то для него также не будет никаких ограничений.
— Это для нас, гостей, а для народа Ян-Ях?
Змееносец нахмурился, словно Родис задала ему бестактный, не касающийся ее вопрос. Он начал говорить пространно и путано о несправедливостях, массовых казнях и пытках, глупых сановниках, ничтожестве трех членов Совета Четырех и большинства Высшего Собрания, специально подобранного Чойо Чагасом из наиболее невежественных и трусливых людей. Но Родис неумолимо возвращала его к существу вопроса, прося перечислить те реальные изменения в жизни планеты, которые последуют за свержением Совета Четырех.
Змееносец, сердясь, закусывал губу, барабанил пальцами по креслу и, поняв невозможность отделаться общими словами, принялся перечислять:
— Мы увеличим количество увеселений. В короткий срок построим много Домов Любви, Окон Жизни, Дворцов Отдыха на берегах Экваториального моря. Снимем ограничения на сексуальные зрелища, уничтожим ответственность мужчин за начальную стадию воспитания детей… Разве прирост развлечений, увеселений не будет достижением, ценным для народа?
