сказались искусство и опыт нашего водителя В. И. Воронина. Он крутился с судном направо и налево, пролезая между мощными торосистыми полями. Пользуясь малейшей щелью, направлял судно туда, где, казалось, ледяные поля были всего мощнее, ан глядь — под самым носом появлялась, змеясь, трещина, в которую хоть со стоном и скрежетом, но все же проталкивался все дальше и дальше вперед наш «Седов».
Идем очень медленно, не более 5—10 миль в смену. Часть публики уже заговорила о возможности зимовки на судне, затертом во льдах открытого моря. Да и командование, вполне впрочем благоразумно, учитывает эту возможность. С сегодняшнего дня продовольствие к столу стали выдавать строго по норме, а не широкой, щедрой рукой, как ранее. Начали наблюдать за бережным обращением с меховой одеждой.
Впрочем северо-земельцы не унывают. Зимовка нас не страшит, ведь все равно мы подготовились провести в Арктике минимум два года. Единственное наше горячее желание, чтобы нас высадили на сушу, куда ни на есть, а дальше мы уж сами справимся.
Сегодня, 17 августа, еще более тяжелый день. Все время тараним льды, пользуясь самыми маленькими разводьями. Нередко небольшую перемычку между полыньями шириною 100–200 м приходилось пробивать переменными ходами вперед — назад, используя живую силу судна, в течение 1–2 часов, продвигаясь после каждого разбега лишь на полкорпуса. В общем за день прошли не более 2 миль, то есть 3,6 километра.
К вечеру — невидимому, из-за сжатия льдов — после одного из разбегов судно заклинилось так, что все усилия выбраться назад задним ходом оказались напрасными.
Был объявлен «аврал». На лед с пешнями и ломами вылезли все свободные от работ люди и начали околку судна. Отбитые глыбы подцеплялись тросом и оттаскивались лебедкой в сторону. Пробовали применить и аммонал, но плохо асфальтированный бикфордов шнур в воде намокал и гас. Лишь помощью электро детонаторов удалось произвести взрыв, но, увы, эффективность его оказалась ничтожной. Несмотря на заряд в 15 кг, образовалась лишь воронка около 4 м в диаметре, заполненная кашей битого льда. Желанных же трещин не было ни одной. Однако толчок ли от взрыва, или обколка, которую сделали уже на ? корпуса, или, что вернее, то и другое вместе сделали свое дело.
Ледокол медленно пришел в движение и сошел назад в проделанный им ранее канал.
Довольные, мы пошли дальше, но уже через 15 минут заклинились еще более основательно. Очевидно все попытки двигаться сейчас, во время сжатия, совершенно бесполезны. Только непроизводительно тратится уголь, да надрывается машина.
Стоим в ожидании лучших времен. Погода ясная, солнечная, но холодная, температура уже — ниже нуля. Веет холодком. Краски на небе вечером морозные акварельные, какие бывают лишь зимой на севере. Впрочем на судне тепло, мирно шипит пар в отоплении, публика в кают-компании играет в шашки, шахматы, но на душе у многих, видимо, невесело.
К вечеру начал подувать желанный южный ветерок, льды стало понемногу разводить, и мы двинулись вперед, пробираясь на юг зигзагами «переменным курсом», «как говорят моряки, используя трещины, полыньи и малейшие намеки на разводья.
К вечеру положение еще улучшилось, разводьев стало больше, корабль пошел, уже почти не останавливаясь и не давая заднего хода. Встретили, после долгого перерыва, медведицу с двумя медвежатами. Признак хороший, значит кромка не так далеко. В сплоченных льдах зверя не бывает, так как там нет для них корма — тюленя, который держится в битых разреженных льдах.
На другой день повернули на восток общим курсом на остров Уединения, но льды снова заставили спуститься южнее и пройти к югу от этого действительно одиноко заброшенного среди пустыни полярного моря островка.
От председателя Правительственной арктической комиссии С. С. Каменева получена телеграмма с поздравлением по поводу открытия нового острова и пожеланием скорейшего прибытия на Северную Землю, а мы пока еще далеки от лее. Впрочем здесь льды все же слабее. Они менее торошены и сильно разъедены летним таянием. Судя по толщине, некоторые поля образовались уже в предвесеннее время, — признак, что зимою здесь было много открытой воды.
Сегодня, 21-го, радостный день. Примерно на широте 76°40? «вышли на кромку и повернули на восток к Северной Земле.
В общем во льдах мы пропутались шесть дней, пройдя за это время лишь 185 миль, то есть в среднем около
Дальше пошли почти по чистой воде, лишь изредка пересекая разреженные ледяные поля. Встретили один за другим два неизвестных островка, названных один именем нашего капитана Воронина, другой в честь старейшего на судне ученого бактериолога проф. Исаченко. Высадку не делали за недостатком времени. Нужно торопиться к Северной Земле, срок пребывания в Арктике для судна остался уже небольшой. Количество гидрологических станций и длительность их тоже значительно сокращены.
К концу суток достигли 78° сев. широты и 96° восточной долготы. По месту пора было бы уже быть и Северной Земле, а ее все еще не видно.
Утро 22-го холодное, но ясное и солнечное, какого давно уже не было. Вскоре встретили снова льды и повернули вдоль их на север. Возможно они уже окаймляют западные берега Северной Земли. Все свободные от работ дежурят на палубе с биноклями и без них. Каждому лестно первому заметить легендарную землю. Около полудня на северо-востоке показались искаженные рефракцией очертания неизвестной земли с казавшимися очень высокими скалистыми берегами. Подойдя ближе, мы выяснили, что это лишь остров (потом названный островом Самойловича) с каменистым западным и отлогим южным берегом. Поверхность имеет округлые очертания, очевидно будучи сглажена исчезнувшим теперь ледником. По склонам кое-где видны многолетние снежники и нестаявший снег. Остров окружен сильно торошенными невзломанными льдами. От воды до него не менее 5 миль. За островом, в мареве миража, сегодня очень сильного, видны неясные очертания как бы обрывистой ледяной стены с черными пятнами на ней и под ней. Контуры ее плывут, изменяются самым прихотливым образом, то вырастают до гигантских размеров в сотни метров высоты, то исчезают совершенно. Мнения наблюдателей разделились: одни считают это землей, другие же причудами рефракции среди торошенных грязных льдов.
Попытки пробиться ближе к этой гипотетической земле не увенчались успехом. Торошенные без разводов льды оказались не под силу нашему судну. Земли, если это действительно она, нам здесь не достичь. Высадка на остров бессмысленна, да и добраться даже до него не так-то просто и налегке, а каково будет перетаскивать груз! Решили итти дальше на север в надежде встретить более удобное место для высадки. По мнению В. Визе, льды здесь вынесены из пролива Вилькицкого и сгружены у острова, севернее обстановка должна быть благоприятнее.
Пошли и вскоре натолкнулись на группу островов, названных впоследствии архипелагом С. Каменева. Между островами всюду невзломанные льды, а с западной морской стороны припай торошенных льдов от 2 до 5 км ширины.
Для ориентировки решили сойти на берег и осмотреться. Дорога к берегу через сильно торошенные льды даже налегке оказалась весьма тяжелой, 2 км мы шли не менее часа.
Правда, для груза можно будет расчистить дорогу, но даже и тогда можно будет выгрузить лишь самое необходимое. О доме нечего и думать; хорошо, если удастся перекинуть лишь фанеру и бруски.
С высокого скалистого мыса[11] в бинокль удалось усмотреть, что к южной оконечности следующего к северо-западу маленького острова вплотную подходит полоска чистой воды. Посоветовавшись с Г. Ушаковым, порешили там и выгружаться. Выбирать было не из чего. Время уже позднее, места удобнее искать нет возможности, нужно брать что есть. Правда, мы находимся лишь у группы маленьких островов. До самой же Северной Земли, вероятно, еще не близко, но добраться до нее на судне из-за окружающих льдов нынче дело неосуществимое. Все это, конечно, осложняет нашу задачу, придется где-либо на самой Северной создавать крупную вспомогательную продовольственную базу. Но что же делать, иного выхода нет.
Вернувшись на судно, сообщили о результатах осмотра, и через полчаса «Седов» уже стоял на якоре в полукилометре от берега выбранного острова. Здесь, видимо, действительно имелось единственное место, где чистая вода узкой полоской метров в 250 шириной подходила к берегу вплотную. Дальше шел припай, постепенно расширявшийся. «Лучше гавани и не придумаешь», повторял повеселевший капитан. «Только
