фиксаже — Мобиликорпус был, однако, медицинским заклинанием, и пациенту, к которому оно применялось, возбранялось двигаться и суетиться, дабы не навредить себе.
Гарри взвыл. Гермиона смутилась, но тут же высокомерно вскинула голову и, взмахнув палочкой, крикнула:
— Volare sicut avis!* — у несчастного Гарри распеленались руки, и тут же стали превращаться в маленькие желтенькие канареечные крылышки. Они, к сожалению, не выдержали тяжести тела, и Поттер рухнул прямо на раскаленное золото, в изобилии покрывавшее пол сейфа. Драгоценности под телом тут же принялись активно размножаться.
— Гермиона, ты ваще заумности какие-то говоришь, — возмутился до того молча стоявший Рон и тоже взмахнул палочкой, выкрикивая свое фирменное:
— Вингардиум Левиоса!
Ничего не произошло, только Гарри корчился на полу, пытаясь встать.
— Винга...
— Рон, это ты офигел совсем! Это заклинание только для неживых предметов! — рассержено закричала оскорбленная Гермиона и пихнула Рона. Тот, размахивая руками, не удержался на ногах и присоединился к Поттеру. Так они и барахтались вдвоем, постепенно утопая в груде горячего драгметалла.
— Герми... Ле... Леви... примени... — слабо раздалось из кучи кубков, монет, рыцарских доспехов и кувшинчиков.
Гермиона заплакала.
— Но... но я не могу! Это заклинание теперь мне не подчиняется — клятва не дает мне даже произнести его! Это же Темная-я-я-я-я ма-а-а-а-гия! Прости, Гарри! Как же мне теперь быть? Мальчики! Где вы? Гарри, Ро-о-о-о-он!
Слезы Гермионы Гренджер обильно капали на ковер из раскаленных золотых предметов, тут же испаряясь с поверхности. Рука Гарри Поттера слабо шевелилась, постепенно скрываясь в прибывающих сокровищах.
— Мобиликорпус! Мобиликорпус же!
Два изрядно ошпаренных, красных, спеленутых заклинанием тельца вынырнули из золотого озера и повисли над колышащимся горячим месивом. Снаружи гоблины додалбливали массивную дверь, которая уже повисла на одной петле...
* — Лети, как птица (с лат.)
19. Соблюдая правила
(стеб, как обычно)
Снейп, мурлыча под нос песенку, помешивал серебряной поварешкой в десятилитровом котле жемчужно-золотое варево, исходившее умопомрачительным ароматом — он варил себе впрок на весь будущий учебный год Умиротворяющий бальзам. Признаться, без этого полезного зелья факультеты теряли бы гораздо больше баллов, особенно гриффиндорцы, но после того, как Дамблдор его вызвал как-то к себе и строго пожурил насчет строгости и придирчивости к дисциплине и школьным правилам, ему пришлось немного унять свое рвение. Он подозревал, что вреднючая МакГонагалл нажаловалась, ведь Слизерин занимал первое место в школьном соревновании уже шестой год.
А что ему оставалось, если у него так называемый «школьный синдром»? Он никак не мог забыть несправедливых отработок и наказаний во время своей учебы, когда та же МакГонагалл, не выслушивая, назначала щедрой рукой отработки одинаково и ему и его школьным недругам-гриффиндорцам? Он идет себе спокойно в библиотеку или на занятия, налетают упоротые дружки и в итоге, если их застукают за дракой преподаватели — обе стороны без объяснений отправляются мыть полы или туалеты. Их стычки происходили так часто, что профессора не утруждали себя выслушиванием сторон, а просто-напросто назначали взыскание. Вот только он не считал себя виноватым, а в случаях, когда его противники вдруг после ужина или во время занятий зельями чувствовали себя не очень комфортно — так это еще доказать надо было, что он причастен к этому. Так нет ведь — за шиворот, и к Филчу!
Хотя вот от отработок с Филчем польза была, да еще какая! Во-первых, они со сквибом-смотрителем сразу подружились, потому что были какими-то дальними-дальними родственниками, буквально седьмая вода на киселе. А во-вторых, Северус никогда не смотрел на Аргуса презрительно или свысока, наоборот, вполне понимал его гнев на школяров, загваздывавших чистый, только вымытый домовиками пол в холле грязными ботинками. Конечно, волшебнику это никаких неудобств не доставляло, взмахнул палочкой и пожалте, пол опять чистый. Но пожилому сквибу это зело действовало на нервы, потому что эльфы убирали холл два раза в сутки — утром и вечером (замок-то преогромный, а их всего-то полсотни), и видеть это безобразие было выше Аргусовых сил. Ему приходилось брать тряпку и швабру, а это не способствовало поднятию авторитета и уважению со стороны тупых школяров. Поэтому Снейп, будучи на дежурстве на Главной лестнице, по мере сил старался вспомоществовать Филчу, обеспечивая его бесплатными уборщиками, за что тот был ему безмерно благодарен.
Ну и, в-третьих, миссис Норрис, кошка завхоза, тоже водила дружбу с зельеваром, на основе бартера. Она ему — свои усы, применяемые в Умиротворяющем бальзаме, он ей — высшего качества Кошачье Эйфорийное зелье на основе овса, кошачьей мяты и валерианы.
Именно поэтому дверь, зачарованная только на определенный круг посетителей, бесшумно отворилась, пропуская вперед сначала обожаемую животинку Филча, а затем и самого тощего, сутулого сквиба. Миссис Норрис привычно прошла к своей миске возле разделочного стола, где ее всегда ожидала порция ее любимого лакомства, а Аргус устало плюхнулся в жесткое неудобное кресло в углу возле камина.
Снейп перестал бубнить под нос навязчивый мотивчик и посмотрел на старика.
— Учебный год еще не начался, а ты уже выглядишь как озверевший василиск.
Аргус, давай я сварю тебе магического Новопасситу? Не хочется опять собирать тебя по кусочкам из-за того, что кто-то залез к тебе в кладовку со швабрами и метлами и зачаровал их на летучесть.
— Кто-то, кто-то… да знаю я, кто это был, да что толку-то? Ты ж не думаешь, что Дамблдор накажет хулиганов, коль скоро он их за такие якобы продвинутые чары хлопает по плечам и угощает своими тошнотворными лимонными дольками?
— Ну, близнецы Уизли умеют втереться в доверие, этого у них не отнять. К тому же они гриффиндорцы, а ты сам знаешь…
— Знаю, знаю. Еще со школьных времен изучил. Вот ведь какая странная штука, Северус. Каждый директор защищает свой родной факультет, это нормально, но чтобы с таким рвением! Это мне не понятно. Ведь такое попустительство внушает им уверенность в собственной безнаказанности. И что вырастет из этих детей? Зачем он вбивает им в головы, что за такие проделки им ничего не будет?
— Спроси что полегче. Уж мне-то такого не надо говорить — на своем примере тысячу раз убеждался, пока в школе учился. Кстати, ты все же скажи, что случилось, может, помогу?
— Да вот что! Завтра школяры понаедут! И опять понавезут фамилиаров, которых запрещено держать в школе! И что, будут потом опять жаловаться, что моя миссис Норрис сожрала их крыс! А разве непонятно сказано в письме, что разрешено взять в школу только кошку, жабу или сову, потому что только между этими тремя видами существует нейтралитет и баланс. Кошке не нужны жабы в виде добычи, с совой ей не справиться, ну а жабе так и вовсе безразличны и те и другие. А представь, кроме крыс еще и тарантулов везут! Ведь один такой в прошлом году разгуливал по коридорам и цапнул мою красавицу! Как она мучилась, пока ты ей настойку из безоара не приготовил! И что было этому мерзавцу Джордану? Да абсолютно ни-че-го!
— М-да, ты прав, конечно. Вот смотри, яркий пример — до Дамблдора школой руководил Диппет, в его правление исключили нашего лесничего Хагрида. Тот, говорят, тайно держал у себя под кроватью акромантула. Это очень опасная тварь, портреты рассказывают, вырос тот до огромных размеров и однажды умертвил школьницу. И все молчали про то, что Хагрид притащил такое в школу. Тогда Хагриду повезло, его просто исключили и сломали палочку. Видимо, наш Альбус ждет, пока тарантул Ли Джордана подрастет до исключительных размеров, и уж после какого-нибудь несчастного случая турнет нашего удалого комментатора. Хотя, впрочем, если он не исключил Люпина с Блэком… хм, тогда и говорить не о чем.
— Ну вот, я и говорю, что-то надо делать! Я не хочу отвечать за любимых этими остолопами крыс, за которыми они совсем не присматривают, а потом мне приходится выплачивать стоимость пропавших тварей их родителям, и не желаю, чтобы этот придурошный тарантул подрос и сожрал мою кошечку вместе с усами и шерсткой. Я ведь тогда не сдержусь, прибью мальчишку и здравствуй Азкабан, — и завхоз утер скупую слезу, выступившую от ужаса перед таким мрачным будущим.
— Делать, делать, что же нам сделать, — Снейп водил тонким пальцем по губам, закатив глаза к потолку — он так думал. — А давай-ка я попрошу Джимси, это мой друг-домовик, проверить вместе с тобой багаж школяров. Незаконно провезенных на территорию школы фамилиаров пусть доставят к тебе, а я уже буду разбираться с ними. Думаю, тех, кто стоит приличных денег, мы отправим с письмом-предупреждением домой, а дешевых — пустим на ингредиенты. Пусть ученики думают, что их животные сбежали. Никто ничего не докажет — пусть лучше запирают свои клетки. А тех, кто будет возмущаться и горлопанить — я вообще законфундю. И не вспомнят, что за фамильяров покупали.
— А разве можно применять на учениках Конфундус? — подозрительно спросил Филч, дергая носом, подобно своей кошке.
— Ну, легкая форма разрешена, дабы ученики забыли какие-либо моральные травмы, вроде безответной влюбленности или моей придирчивости и предвзятости. Минерва его часто использует, — беззаботно уверил завхоза надышавшийся
