поскакали в Сан-Йобст, что в Пикардии, а следом в Париж, сиречь столицу Франции, что в пятидесяти милях от Калиса.[50] От Парижа до Бианы,[51] лежащей на море, 75 миль. От Бианы до Памплиона,[52] столицы королей наваррских, 25 миль. По левую руку от Памплиона, в 30 милях от него, лежит Сарагосса,[53] столица королевства Арагон. Оттуда до Бурга[54] и святого Сант-Якоба, что в городе, прозывающемся Компостелом,[55] 52 мили. От Сант-Якоба до Финис Терра, что означает «К мрачной звезде»,[56] 14 миль. От Сант-Якоба до Лиссабона, столицы королевства португальского, девяносто миль. От Лиссабона до великого города Сибиллы[57]52 мили, а оттуда до моря десять миль. От Сибиллы до Гранады, языческого королевства,[58] 35 миль. От Гранады до Кордобы,[59] большого города, и обратно от Кордобы до Бургеса [60] 12 миль. От Бургеса до Сарагоссы 50 миль. От Сарагоссы до Барселоны 48 миль, город тот – столица Кателонии.[61] В семи милях от Барселоны стоит на высокой горе, прозывающейся Монсерратом, монастырь.[62] Там милостиво является верующим пресвятая дева Мария, случались там и случаются великие и чудесные знамения, о коих можно было бы многое поведать.
Из Барселоны двинулись они в Долозу, что в Лангедоке,[63] где покоятся четыре апостола, и на все снизошла великая благодать. Из Долозы в Парпиан, столицу Розолиона,[64] до коего восемнадцать миль. От Парпиана до Монпелье[65] 25 миль. От Монпелье до Афиона[66] 20 миль, это весьма большой город, принадлежит папе, и воздвигнуты там наипрекраснейшие дворец и замок, какие только есть в мире. Есть подалее Афиона еще город, прозывающийся Марсилией, это морская гавань, и живет там король.[67] В четырех милях от того города является христианам святая Мария Магдалина. Неподалеку оттуда лежит еще один город по прозванию Экс, город сей столица Прованса.[68] От Афиона до Женевы пятьдесят миль. Он Женевы до Генуи шестьдесят миль. От Рима до Неаполя, столицы короля неаполитанского,[69] двадцать миль. От Неаполя морем до Палермо, столицы королевства Цецилии,[70] 70 миль. От Цецилии обратно до Рима 100 миль, а от Рима до Венеции 70 миль. На пути из Венеции в Иерусалим первым лежит Рагус,[71] от него до Корфана[72] 60 миль, от Корфаиа до Родоса[73] 70 миль. От Родоса через Никозию, столицу Кипрского королевства, до святой земли в Яффе[74] 60 миль. От Яффы до Иерусалима 8 миль, от Иерусалима до горы святой Катерины[75] 14 дней пути. От земли святой Катерины через пустыни до Аль-Кеира, столицы султана Алькеирского, 6 дней пути. Оттуда до Александрии плыть рекой Нилом четыре дня.
Как Фортунат возвратился в Венецию, оттуда двинулся в Константинополь, дабы увидать коронование молодого императора
И тут добрались они, наконец, до Венеции, выбрав верный путь, дабы объехать все королевства. Но когда они расположились в Венеции на отдых, то прослышали там, что есть у императора Константинополя[76] сын. Император замыслил его короновать, ибо был весьма преклонных лет и желал, дабы сын взял на себя кормило власти еще при его жизни. О чем венецианцы получили надежные сведения и снарядили галеру и почетное посольство со многими роскошными дарами, кои полагали преподнести новому императору. Тут Фортунат пошел и подрядился со своими слугами на галеру и отплыл с венецианцами в Константинополь, превеликий город. Но съехалась туда такая уйма чужеземцев, что невозможно было найти себе пристанища. Венецианцам отвели отдельный дом. Они не допустили к себе никого из чужеземцев. Фортунат со слугами долго искал прибежище и все же под конец нашел хозяина, каковой оказался вором. Стали они к нему на постой и все дни напролет разгуливали по городу и любовались празднеством и великой роскошью, каковую там выказывали и каковую описать понадобилось бы чересчур много времени. Я же намерен поведать вам, что приключилось далее с Фортунатом.
Так как Фортунат ежедневно шел любоваться торжествами, комнаты свои, те, что им отвели, они запирали, полагая, что тем надежно о себе позаботились. Но у хозяина был потайной ход в комнаты Фортуната, стояла там подле деревянной стены большая кровать, из стены той хозяин мог с легкостью вынимать и вставлять доску так, что никто этого не замечал, означенным способом он входил и выходил. В то время как они любовались празднеством, он обшарил все их мешки и узлы, но не нашел там наличных денег, что его подивило, и решил он: они носят деньги с собой зашитыми в куртки.
И когда они простоловались у хозяина несколько дней, то пожелали расплатиться с ним, он тотчас уразумел, в чьей власти деньги, подметив, как Фортунат вынул над столом деньги и вручил Люпольду, каковой и уплатил хозяину. Фортунат наказал Люпольду, дабы тот ни с кем из хозяев не торговался. Люпольд таким же образом обошелся и с этим хозяином, и тому это пришлось по вкусу. Чем он, однако, не удовольствовался, а пожелал заполучить все, в придачу к деньгам и кошель.
Меж тем близился день, когда Фортунат поклялся выдать некую бедную девицу замуж и одарить молодых четырьмястами золотых в денежном исчислении той земли. И спросил он хозяина, нет ли у него на примете какого-нибудь бедняка, благочестивого и имеющего на выданье дочь, какой по своей бедности не может выдать ее замуж, и сказал, дабы он послал отца к нему, тогда он обеспечит его дочь приданым. Хозяин ответствовал: «Отчего нет, есть, и не один. Утром я приведу к вам некоего благочестивого мужа, он прихватит с собой и дочь». Фортунату это весьма понравилось. Но что замыслил хозяин? «Еще нынешней ночью я украду их деньги, покуда они есть у них, ибо, прожди я дольше, они их растратят».
И ночью, когда все они крепко спали, он пробрался сквозь лаз и ощупал все их платье, возомнив, что найдет в их куртках приметное утолщение с гульденами. Ничего, однако, не нашедши, он срезал кошель Люпольда,[77] где было дукатов пятьдесят, а также срезал кошель Фортуната. Но, схватив Фортунатов кошель и ощупав его снаружи, а там ничего не было, он зашвырнул его под кровать, и подкрался к трем слугам, и срезал у всех них кошельки, где нашел немного денег, и распахнул настежь двери и окна, будто вор забрался к ним из переулка.
И когда Люпольд проснулся и увидал окна и двери распахнутыми, взялся он бранить слуг, отчего те столь неосторожно выходили и учинили беспокойство своим господам. Слуги крепко спали и в испуге проснулись. Каждый сказал, что не делал этого. Люпольд испугался и схватился за кошель, но тот был срезан, а на поясе болтались его обрезки. Он позвал Фортуната и сказал: «Господин, ваша комната раскрыта настежь, и ваши деньги, что еще были у меня, украдены». Слуги услыхали об этом. То же самое приключилось и с ними. Фортунат тотчас схватил куртку, поверх какой носил он счастливый кошель, и увидал, что тот также срезан.
Можете себе представить, в какой ужас он пришел, у него помутилось в голове, и он замертво распростерся ниц. Люпольд и кнехты ужаснулись, и стало им жаль своего господина. Хотя и не ведали они о том великом убытке, какой был учинен ему. И принялись освежать и растирать его, покуда не привели в чувство. Меж тем как пребывали они в страхе и отчаянии, явился их хозяин и, прикинувшись удивленным, спросил, каково им живется.
Они поведали хозяину, что у них украли все их деньги. Хозяин ответствовал: «Что вы за люди, разве нет у вас в опочивальне крепкого засова, отчего же вы не позаботились о себе?».
Они сказали: «Мы заперли и окна, и двери, а утром нашли их распахнутыми». Хозяин сказал: «Вам нужно доглядывать, чтобы вы сами не крали друг у друга. Здесь полно чужого народа, и мне неведомо, что у всякого на уме». Меж тем как они столь горько сокрушались, хозяин приблизился к Фортунату и увидал, что тот всецело переменился в лице, и спросил: «А много ли было денег, тех, что у вас украли?». Он ответствовал: «Деньги были невелики». – «Стоит ли тогда сокрушаться из-за малой толики денег? Вы вскоре отдаете замуж бедную девицу, сберегите эти деньги и живите на них». Фортунат в великом изнеможении ответствовал ему: «Мне жаль более кошелька, нежели денег, коих я лишился. Ибо в нем лежал небольшой вексель, что никому не даст и пфеннига». Хозяин, хотя и был злодеем, но все же его
