беспокойся. Сейчас подберем что-нибудь. Не на свадьбу ведь едешь. Зачем зря тратиться…
Из антресолей, до этого всегда закрытых на ржавый навесной замок, были немедленно извлечены на свет божий два узла с носильными вещами, хотя далеко и не новыми, но вполне подходящими для человека, переставшего пользоваться услугами модных магазинов еще лет десять назад. Стрекопытов принялся сортировать одежду, женскую и детскую отбрасывая в одну сторону, а мужскую — в другую. Делал он это со сноровкой опытного старьевщика.
— Свитерок как раз на тебя, — приговаривал он при этом. — Скромный покрой, полушерсть… Вот только на локте маленькая дырочка. Заштопаем без проблем… Трусы семейные, в цветочках. Стираные… Клифт импортный. Без пуговиц, зато на подкладке…
— Что это за пятна на нем? — подозрительно поинтересовался Синяков. — Не кровь?
— Скорее всего томатный соус. — Стрекопытов понюхал лацканы пиджака. — Но если сомневаешься, лучше не бери… Джинсы отечественные. Твой размер, но замок на ширинке неисправен… Еще одни трусы семейные, в горошек… Футболка. Клуба «Динамо».
— Не надо, — отмахнулся Синяков. — Я всегда за «Торпедо» болел.
— Подштанники утепленные. Незаменимая вещь для людей, ночующих под открытым небом… Ремень брючный. Кожзаменитель. Пряжку можно использовать вместо кастета…
Не прошло и получаса, как Синяков был полностью экипирован в дорогу. И рубашка подходящая нашлась, и брюки нужного фасона, и куртка-ветровка, и полдюжины мало ношенных носков, и даже добротные солдатские ботинки, которые Стрекопытов почему-то назвал «берцами».
— В кладовке у меня еще пуленепробиваемый жилет имеется, — доверительно сообщил щедрый хозяин. — Но тот, правда, и в самом деле весь кровью перемазан. Да и не пустят тебя в самолет с бронежилетом.
— Спасибо. Без бронежилета я как-нибудь обойдусь. Но вот сумка какая-нибудь не помешала бы. Куда я все это добро засуну?
Впервые Стрекопытов оказался в затруднительном положении. Среди его запасов имелись и холщовые мешки, и полиэтиленовые пакеты огромного размера вроде тех, в которых санитары увозят в морг трупы, и даже дамские сумочки разных фасонов, но самой обыкновенной дорожной сумки или даже туристского рюкзака не оказалось.
— А с чем же ты сюда пришел? — удивился Стрекопытов.
— Да ни с чем. Шапка на голове. Куртка на плечах. Документы в кармане. Потом жена, правда, кое-что та постельных принадлежностей переслала. То, что выкидывать жалко было…
Стрекопытов вновь принялся ковырять пальцем в носу. Эта операция, по-видимому, действовала на его мышление столь же эффективно, как кнут на клячу или стартер на двигатель. Уже спустя полминуты он хлопнул себя по лбу:
— Кажется, придумал!
— Я и не сомневался, — сказал Синяков, однако Стрекопытов, устремившийся к выходу, этот скромный комплимент услышать уже не мог.
Тайком съев кусочек сервелата, который он пробовал так давно, что даже не мог упомнить этот случай, Синяков принялся ждать хозяина, чьи пути были неисповедимы, а замыслы непредсказуемы. Впрочем, на этот раз Стрекопытов не заставил себя долго ждать. Вернулся он через четверть часа, имея при себе старомодный фибровый чемодан с никелированными уголками. На каждой из его стенок черной тушью было выведено «Секретный № З», а рядом с ручкой крепилась жестяная бутылочная пробка, наполненная окаменевшим пластилином, хранившим на себе следы печатей какой-то неведомой спецчасти.
— Солидная вещь, — похвалил свое приобретение Стрекопытов. — Не чемодан, а сейф. Хочешь — портки в нем храни, а хочешь — золотые слитки.
Учитывая безальтернативность выбора, Синяков вынужден был принять этот подарок. Зловещие надписи он решил потом соскоблить бритвенным лезвием.
Когда чемодан, изнутри оклеенный блеклыми порнографическими открытками, был упакован, Стрекопытов сказал:
— Ну все. Отдохнем малость. Утро вечера мудренее. Гостей я на завтра уже пригласил и тачку заказал, чтобы тебя в аэропорт отвезти.
— А с билетами проблем не будет? — осторожно поинтересовался Синяков.
— Ну ты даешь! — От наивности квартиранта Стрекопытов даже осерчал немного. — Это надо же так от жизни отстать! Отпали все проблемы с билетами. И уже давно. Езжай куда хочешь и на чем хочешь. Недавно один таксист подряжался меня в Париж отвезти. И паспорт, говорит, международный есть и все нужные визы открыты. Только плати. Доллар за километр.
— Ну и дела… — пробормотал Синяков, осознавший наконец всю меру своего невежества. — И очередей, значит, уже нигде нет?
— А это смотря за чем. Чтобы тару сдать, еще как отстоишь. Или за бесплатным супом… А сложнее всего с похоронами. Тут и постоишь, и побегаешь. Катафалк на две недели вперед расписан, а в крематории очередь на семьдесят дней.
Последнюю фразу Стрекопытов сказал зря. Ночью Синякову приснился тревожный сон, грозивший нехорошими последствиями. Он как будто бы летел сквозь облака на самолете, который хотя и имел спереди пропеллер, а сзади хвост, но внешним видом напоминал огромный мрачный катафалк. Вместо кресел в его салоне были торчком расставлены гробы, в одном из которых нашлось место и для Синякова…
Приглашенные Стрекопытовым гости начали собираться спозаранку, когда нормальные люди еще провожают детей в школу или выслушивают от начальников первые указания. Однако публика, допущенная на проводы Синякова, никаких обязательств ни перед близкими, ни тем более перед работодателями не имела и вполне могла позволить себе лишний выходной. Сам виновник торжества даже подумал ненароком, что благодаря его отъезду ближайшие пункты приема стеклотары сегодня не выполнят дневной план, а статистики райотдела милиции (должны же там быть такие) отметят ничем не мотивированное уменьшение мелких краж.
Первой явилась «народная артистка» Клавка Метла и, отстукивая такт костылем, прямо с порога запела:
Я сегодня торопилась
И прокладку не сняла.
А клиент решил по пьянке,
Будто целкой я была!
При этом она еще и размахивала пышной березовой веткой, судя по реакции Стрекопытова, имевшей для грядущего пира какое-то немаловажное значение.
Немой рубщик мяса Леха Обрезок (представляясь, он всегда тыкал под нос незнакомому человеку кулак, на котором было вытатуировано его имя) принес кусок говядины, который тут же утащили жарить к соседям.
Собратьев Стрекопытова по ремеслу представляли самые влиятельные на свалке личности — Лаврентий Карабах, Ося Кентавр и Томка Селитра. Вклад последней в общее застолье состоял из мешка капустных листьев и нескольких банок давно просроченного майонеза.
— Сейчас салатик соорудим, пальчики оближете! — пообещала жизнерадостная Томка, курировавшая тот угол свалки, где сгружала свои отходы овощная база.
— Сама и жрать его будешь, — буркнул ее конкурент Ося, благосостояние которого зижделось в основном на макулатуре. — Я после прошлого твоего салата целую неделю дристал.
Синякову он преподнес персональный подарок — невзрачную книжку довоенного издания.
— Раритет, — произнес Ося многозначительно. — Главный труд жизни Андрея Януарьевича Вышинского, любимого сталинского прокурора. «Признание подсудимого как главный фактор доказательства его вины». Ничего звучит? Имеется дарственная надпись видному партийцу Уншлихту, кстати говоря, моему дальнему родственнику, которого этот самый Януарьевич впоследствии под вышку и подвел. Знающий человек за такую книжонку никаких денег не пожалеет.
Лаврентий Карабах дарить Синякову ничего не стал, а только позволил пожать свою коротковатую
